Диджей перемен о трагедии белорусов: «У каждого есть шанс все изменить»

Год назад вместе c Владом Соколовским Кирилл Галанов включил «Перемен» Цоя на городском празднике в Минске.

Диджей Кирилл Галанов, поставивший вместе с Владом Соколовским песню Цоя «Перемен» 6 августа 2020 года в Киевском сквере Минска, специально для рубрики DW «Беларусь. Перспективы» написал о том, как принималось это решение, которое изменило их жизни и подарило белорусам еще один символ протеста.

— Август 2020 года. К этому времени я уже восемь лет трудился в event-индустрии: работал live звукорежиссером на мероприятиях разного уровня, гастролировал с музыкальными группами, а также официально работал звукорежиссером в минском Дворце детей и молодежи — политика была далека от сферы моих интересов.

Тем не менее, весь тот беспредел, который происходил, меня возмущал, как и сотни тысяч других белорусов. И тут важно то, что если кто-то против того, что законопослушного человека могут избить или посадить за решетку, потому что он неудобен чьим-то интересам или просто в рамках демонстрации вседозволенности и безнаказанности, — это не политическая позиция. Это позиция морально здорового человека.

Мероприятие не для детей

6 августа 2020 года в Минске ожидался последний митинг объединенного штаба. За три дня до этого наш начальник из Дворца детей и молодежи предупреждает, что 6 августа будет «какой-то детский праздник», сообщает локацию и время начала и окончания праздника — с 15:00 до 19:00.

Я предупреждаю своего коллегу Влада Соколовского о предстоящей работе. Локация — одно из мест, официально отведенных для предвыборных агитационных митингов. Я не придаю этому значения, так как митинги проходили на более крупной площадке, да и в 19:00 мы заканчиваем, а, как правило, именно на 19:00 объединенный штаб анонсировал начало своих митингов. Но вдруг накануне вечером мне звонит начальник и сообщает, что завтра в 09:00 оборудование должно быть уже установлено на площадке и должна играть фоновая музыка. Подозрения о том, что будет, закрадывались уже в тот момент.



6 августа 09:00. Наше оборудование уже на площадке около кинотеатра «Киев». На лестнице кинотеатра располагаются колонки, а на тротуаре должны выступать артисты.

Даже визуально площадка выглядела странно. Свободную площадь старались хоть чем-то занять. По умолчанию эта задача была возложена на нерабочий фонтан.

В этом ему помогали два поливочных МАЗа и организованная «Выставка картин ВОВ». На мольбертах были закреплены фотографии картин, но качество фотографий было таким посредственным, что это скорее была выставка мольбертов.

С самого утра мы встретили представителя штаба Тихановской. Она сказала, что странно, что в официальном месте для агитации будет детский праздник. А когда она ушла, подбежал крепкий мужчина с рацией и спросил, видели ли мы, куда. К слову, мужчина с рацией весь день, оглядываясь, патрулировал близлежащую территорию и постоянно говорил по телефону.

Первый выступающий приехал спустя два часа после того, как мы были готовы. По его словам, ему только что позвонили и сказали срочно ехать и час петь. Собственно, он ровно час и пропел. Зрителя, разумеется, ни одного не было. Откуда была срочность, здравым смыслом не понять.

Из Telegram я узнаю, что технической команде объединенного штаба запрещают монтаж оборудования, так как в том месте сегодня будет никогда не отмечаемый праздник в честь несуществующей организации — железнодорожных войск.

Сразу после этого, очень аккуратно, к нам поступает информация о том, что после 19:00 надо будет «фоновую музычку часик покрутить». Самые худшие догадки подтверждаются, происходящее становится очевидным.

На площадку прибывают еще несколько человек из начальства. Я объясняю, что тут происходит. Говорю, что от этого Дворец потом не отмоется, а то, что мы участвуем в такой «грязи», прикрываясь детьми, только усиливает нашу ответственность за происходящее. В ответ на это слышу только то, что это наша работа, мы ничего не решаем и т.д.

Уже где-то 14:00. Начальник сообщает нам о том, что и завтра, и послезавтра мы тут будем работать на таком же мероприятии с утра до вечера. Вдобавок замечаем, что за кинотеатром стоит автобус, полный людей в милицейской форме.

Мы с Владом понимаем, что находиться здесь не можем. Вообще весь тот день делали детали. Каждые 10 минут происходило что-то, с чем смириться было нельзя. Когда приехали детские коллективы, я каждому руководителю объяснял, что детям тут не место, и просил просто позвонить и сообщить об этом родителям. Ни один из руководителей этого не сделал.

15:00. В новостях появляется информация о том, что штаб отменяет митинг, чтобы избежать провокации, и призывает всех посетить «детский праздник». Сотрудники милиции начинают расходиться по всему периметру площадки.

Наше терпение лопается, и я говорю начальнику, что мы не можем тут находиться. Он говорит: «Хочешь, директору это скажи». — «Хочу», — отвечаю я.

Он набирает директора, протягивает мне телефон. Я объясняю, что мы с Владом не асоциальные люди, что у нас есть девушки, друзья, близкие, что сотрудники милиции вряд ли тут для гарантии «хэппи-энда», учитывая, что происходило последние месяцы в стране, а по своим моральным взглядам мы должны быть по другую сторону баррикад.

Предлагаю вариант: сегодня мы работаем, как планировалось, до 19:00, работаем в день выборов — это наша работа, а завтра и послезавтра — без нас. Мы готовы написать заявления за свой счет или уволиться прямо сегодня. Директор обещает перезвонить.

Саундчек уже плавно переходит в концерт. Дети выступают на тротуаре. Тех, кто только ожидает свое выступление, просят побыть зрителями. Случайные прохожие начинают вести себя активней, снимают происходящее на телефон и уходят. Сотрудников милиции многим больше, чем простых смертных. Они огораживают площадку и организовывают КПП.

Спрашиваю начальника, звонила ли директор. Он отвечает: «Да, завтра и послезавтра вам весь день работать ни к чему. Можете работать по отдельности. Один — первую половину дня, а другой — вторую». Нашу проблему, разумеется, это вообще не решает.

Давай «Перемен»

Мы не знаем, как правильно поступить, состояние полной безысходности. И вот я читаю новости, где штаб предлагает всем пришедшим на нашу площадку ровно в 19:00 поднять руки вверх с белыми лентами в знак солидарности друг с другом, чтобы все увидели, кого большинство. Предлагаю Владу вместе со всеми поднять руки вверх. Решаем, каким образом это сделаем.

И тут Влад говорит: «Раз у нас есть звук, может, что-нибудь включим?» «Перемен»?» — спрашиваю я. Отличный вариант поздороваться с людьми, у которых отняли их законное право, решаем мы.

18:30. Зрителей уже несколько тысяч. Подходит, чтобы передать фонограммы, баянист, который должен будет выступать следующим.

Несколькими днями ранее он выпустил клип, где воспевал действующего на тот момент президента, называл его своим отцом и супергероем. Я понимаю, что 19:00 выпадет на время его выступления. Профессиональная этика не позволяет мне сорвать его. Решаем, что, только когда я уведу артиста со сцены, Влад включит песню.

19:00. У меня не было переживаний за то, что будет дальше. Я думал только о том, что это все происходит и я имею к этому отношение. Люди начинают поднимать руки, а артист как раз заканчивает свою песню. Я подбегаю к нему и увожу со сцены.

Влад включает «Перемен», мы поднимаем руки, проходит секунда — и вдруг люди начинают хлопать, ликовать, нас обступают репортеры, фотографы, просто зрители.

Кто-то силой вырывает провод из колонки и рвет его. Таким же методом выключают вторую колонку. Два человека в пиджаках начинают вырывать все подряд провода из микшерного пульта. Все это время я смотрю на фейдер (ползунок громкости), регулирующий звук песни. С первой секунды мы готовы были ее выключить по просьбе кого угодно. И вот все, что можно было, выдернуто, а выключить никто так и не попросил. Песня в итоге прозвучала около двух минут…

Спустя час нас задержат сотрудники ОМОНа, мы выйдем на волю спустя 10 суток. За время своего заключения станем свидетелями куда большего беспредела, а из-за того, что расскажем об этом, будем вынуждены покинуть страну.

Основная причина белорусской трагедии

Я точно уверен, что в тот день сделал все возможное для того, чтобы остановить то безумие или хотя бы не быть частью его. И верю, если во все обстоятельства того дня поставить не меня и Влада, а других случайных людей с адекватным восприятием происходящего — результат был бы очень схож.

И если быть объективным, то все, с кем я в тот день общался, понимали, что происходит, и никто принимать в этом участия не хотел. Но каждый перекладывал ответственность за происходящее на кого-то и был уверен, что ничего не решать — это их основная задача, вне зависимости от занимаемой должности.



Разумеется, многое меня не устраивало в Беларуси и до того дня, но я с этим жил и, как и многие, адаптировался. Но часто работая на очередном бюджетном мероприятии, которое не нужно ни организатору, ни зрителям, ни артистам, испытывал даже какое-то ощущение радости от того, что я могу все это наблюдать.

Это не могло дожить до 21-го века ни по законам экономики, ни по социальным правилам, ни по законам здравого смысла. Но это все поставлено на поток, а я живой свидетель этого абсурда.

Есть очень много причин, почему в Беларуси все пришло к глобальной трагедии, которая сейчас только усугубляется. Но главная, базовая причина — это чувство безответственности. Абсолютно каждый человек влияет на происходящее, находясь на своем месте.

Можно этому противиться, заниматься самообманом, но абсолютно у каждого есть шанс все изменить, был ли этот шанс или еще будет… или этот шанс можно создать самому. И кажется, что ничего не решать — способ избежать той самой ответственности. Но бездействие с такой же силой влияет на результат, как и действие.

Цена молчания — это тысячи чужих судеб, за которые несешь ответственность, а цена действия — это те же тысячи судеб, только еще и собственная.