Куда нас несет новая волна протестов

С 2011 года в белорусской столице не было регулярных акций протеста. Оппозиция лишь собирала угрюмые «дни воли» и «чернобыльские шляхи».

Под презрительные взгляды милиции в штатском одни и те же сотни активистов шли от Академии наук до парка Дружбы народов. С каждым разом становилось скучнее и дежурнее.

Но в последние месяцы все поменялось. Вышел из тюрьмы Николай Статкевич, который решился потестировать власть дерзкими несанкционированными акциями в центре Минска в предвыборный месяц. Расчет был на то, что власть очень хочет комплиментов от ОБСЕ и побоится пугать наблюдателей массовым «хапуном» накануне выборов.

Статкевич не ошибся, к нему присоединились другие оппозиционеры, оставшиеся за бортом кампании — Анатолий Лебедько и Владимир Некляев. На пике этот всплеск уличной активности собрал до тысячи человек, которые 10 октября прошли шествием по проспекту Независимости, подарив фотографам эпичные кадры на фоне памятника Якубу Коласу. Милиция никого руками не трогала, суды штамповали штрафы организаторам.



На следующий день почти переизбранный Александр Лукашенко объявил, что больше поблажек не будет, а оппозиция пусть начинает «жить по закону». Только вот незадача — Евросоюз решил всего лишь приостановить санкции на четыре месяца. Это был испытательный срок для белорусской власти и «амнистия» для вождей уличных протестов. Но драйв уже спал. В конце октября и ноября на акции вышло всего по сотне человек.

Искрой для нового всплеска стали разногласия властей и ипэшников. Ни диалог, ни забастовки результатов не давали. Часть отчаявшихся вышла на площадь. Оппозиция решила воспользоваться моментом и присоединилась к организатору протестов Александру Макаеву. Несколько сотен человек стабильно приходят на Октябрьскую, несмотря на снег и дождь.



Пара впечатлений от атмосферы на акциях. Во-первых, поначалу мы наблюдали достаточно удачный тактический союз: вожди оппозиции истосковались по трибуне и уличной борьбе, ипэшникам нужен какой-никакой, но организаторский опыт политиков. Без их помощи у предпринимателей не нашлось бы ни громкоговорителя, ни «громкоговорящих»: редких и робких ипэшников, готовых выйти на трибуну, туда нужно звать. Выступают эти смельчаки коротко, эмоционально и пока, если честно, не очень умело. В роли заводил-конферансье на акциях по-прежнему вынуждены быть политики.

Во-вторых, поскольку самые «памяркоўные» ипэшники остались дома, уровень радикализма и эмоций ходящих на митинги оказался неожиданно высоким. Люди приезжают из регионов, с удовольствием кричат «Жыве Беларусь», громче всего встречают овациями непримиримого Статкевича и призывы к отставке Лукашенко.

На одной из акций произошел новый для последних лет в Беларуси инцидент: когда милиция попыталась составить протоколы на выступающих оппозиционеров, мужчины из числа протестующих выстроились цепью вокруг них, а другие начали силой оттаскивать сотрудников МВД. Те зашли на вторую попытку подобраться к трибуне, и их снова оттащили.

В прежние годы это закончилось бы жестким разгоном и сутками ареста всем, кто осмелился применить силу к милиции. Но сейчас, как признался министр Шуневич, тактику реагирования на протесты решили изменить. Брюссель отменил санкции, считай — выдал аванс, на горизонте замаячили европейские деньги. Теперь важно не спугнуть. В итоге руководство ГУВД в тот момент стычек отозвало сотрудников в форме. Автор этих строк лично слышал приказы по рациям: «Никого не трогаем, работаем через протоколы».

Есть и другая сторона медали. Значительная часть ходящих на митинги к предпринимательству имеют очень отдаленное отношение. В толпе узнаются десятки знакомых лиц политических активистов, и их удельная доля растет.

Поскольку бесконечно подписывать коллективные обращения и призывать к отмене указа № 222 невозможно, лидеры оппозиции пытаются расширить повестку протестов. Кроме новых экономических лозунгов о тарифах ЖКХ и безработице с трибуны начинают звучать требования честных выборов и кричалки вроде «Банду геть!».

В попытке политизировать экономический протест и привлечь ИП в ряды оппозиции нет ничего странного. Политика во всех странах мира — это отчасти пиар. Вот только в сегодняшней ситуации в Беларуси для этого слишком малая база — несколько сотен ИП, которые пока еще готовы протестовать. Скорее, они разочаруются в уличных акциях или побоятся излишней конфронтации с властями (ведь в итоге-то цель — договориться), чем дружно перейдут под партийные стяги оппозиции. Особенно когда последняя доводит организацию очередных акций до фарса, по сути срывая усилия друг друга.

Вместе с тем, несмотря на маленький масштаб сегодняшних уличных протестов, даже они могут вывести власти из равновесия.

Этих акций не было бы без оттепели в отношениях с Евросоюзом. Недовольные продолжают ходить на Октябрьскую, потому что их туда пускают. Несколько показательных разгонов и арестов быстро закончили бы новое протестное движение. Но у этой палки есть и другой конец. Пример, дурной или нет, заразителен.

Долгие годы в Беларуси не было массовых экономических протестов (кроме редких вспышек вроде «Стоп-Бензина») по многим причинам. Во-первых, до недавнего времени кое-как сводились концы с концами, заводы работали, безработица не росла, а зарплата не падала так быстро. Во-вторых, не за кем было идти на площадь. В-третьих, протесты почти никогда не приводили к результатам, они не считались эффективными.

Но самое важное, и это в-четвертых, если выйдешь на акцию — точно знаешь, что с тобой будет. Плошчы 2006-го и 2010-го годов давали понять цену протестов. Получить по почкам, вылететь с учебы или попасть в тюрьму никому не хочется. В итоге в каждой отдельной голове белоруса вполне осязаемые минусы протестов сильно перевешивали гипотетические плюсы.

Что же теперь? Зарплата уже не 600 долларов, а 300. Про сокращенные рабочие недели, новые налоги и чехарду с ЖКХ можно даже не рассказывать. Параллельно оказалось, что можно безнаказанно ходить протестовать. Да, пока без результатов. «Но когда больше нет выбора, что делать?» — первыми подумали предприниматели. Они меньше остальных зависят от государства и чаще сталкиваются с его прессингом. Поэтому первыми и вышли на площадь, когда дверь туда приоткрыли.

Власть понимает, что пока нельзя применять силу — высоки ставки в отношениях с ЕС. Поэтому она старается хотя бы не давать ипэшникам нового пространства для активности. Вот запретили провести в Минске марш, к которому готовились и оппозиция, и лидеры предпринимателей в регионах. Неужели одно шествие не в самом живом районе Минска — от Академии наук до Бангалора — было бы угрозой? Нет, просто нельзя давать недовольным ощущения, что их возможности ширятся. Из этой же логики власть отказывается идти на уступки протестующим по указу № 222: поддайся давлению одних протестов, остальные поймут, что это работает.

А кризис никогда не уходит. Он будет толкать новые группы общества к условной черте отчаяния, к которой уже подошли тысячи ИП. В ситуации, когда нечего терять, эффективность протеста как тактики борьбы отходит на второй план, выход на площадь становится криком души. Раньше эти эмоции так бы и остались на кухне, работал страх, а теперь… «Глянь, Валера, торгашей не разгоняют, а нам зарплату уже три месяца в цеху не платят», «Да, надо и нам попробовать». Фантастика? Может быть.

Если ипэшников не трогать, волна их протестов спадет. Их мало, они расколоты, оппозиция привносит только новую сумятицу, власть на уступки идти не хочет, инструментов ее к этому принудить немного. В конце концов, натолкнувшись на стену государственной глухоты, предприниматели будут вынуждены пойти искать другие способы кормить свои семьи.

Но митинги ИП вслед за предвыборными несанкционированными акциями оппозиции уже выполнили свою функцию. Они показали, что фирменное белорусское табу на протесты, пусть и временно, но снято.

Это должна быть очень деликатная и нервозная ситуация для власти. Вроде не хочется по мелочи срываться и одним махом губить весь многолетний флирт с Брюсселем. А с другой стороны, черт его знает, можно спустить поводок так, что потом разгон чьего-нибудь митинга вызовет гнев и возмущение не только по ту сторону границы, но и по эту.