Историки отыскали белорусские корни знаменитой Скарлетт Йоханссон - в Несвиже

Тот, кто интересуется современным популярным кино, не может не знать Скарлетт Йоханссон. В жилах этой актрисы слилась нордическая датская кровь викингов по отцу и евреев-ашкеназов по материнской линии. И, оказывается, есть даже «белорусский след» — из Несвижа. Об этом пишет издание «Наша Ніва».

С 9 лет под прицелом кинокамер, звезда фильмов Вуди Аллена и Кристофера Нолана, многократная номинантка на «Золотой глобус». Драматическая актриса на бродвейской сцене и секс-символ современного Голливуда: журнал Esquire в 2006 и 2013 выбирал Скарлетт самой красивой женщиной мира.

В интервью Йоханссон упоминала, что ее еврейские предки происходят из-под какого-то Минска, то ли в Польше, то ли в России.

«Было бы здорово туда съездить, но мне не хватает на это времени», — заявила актриса на премьере фильма «Мстители». Наработки по еврейской генеалогии свидетельствуют, что ее прадедушка отправился завоевывать Америку из знаменитого Несвижа.

В начале ХХ века в Несвиже, городе Слуцкого уезда, жил Барух Ходаш. Он имел собственный деревянный домик на улице Госпитальной (которая в советское время станет улицей Пушкина). Улица хоть и не центральная, но выгодная: рядом главный «проспект» Несвижа с магазинами и кафе и разнообразной публикой, с другой стороны — центр еврейской жизни с пятью синагогами. В Несвиже жили и другие Ходаши, но были ли они родственниками — сказать трудно: фамилия «Ходаш», аналогична нашей «Новик», не была редкой.

Позже Барух по каким-то причинам переехал: в 1920-е в несвижских справочниках упоминается сапожник Б. Ходаш, у которого заказывали ботинки несвижские барышни. Его дом с мастерской можно было найти на улице Глухой (сейчас носит гордое имя Франциска Скорины). Название хорошо характеризует эту и сегодня тихую улочку, расположенную, однако, за пару десятков шагов от Рыночной площади.



Трудно сказать, процветал ли его бизнес, ведь в маленьком Несвиже сапожник Ходаш имел с десяток конкурентов. Так или иначе, сын Баруха Ицхак сделал по примеру многих выходцев из небогатых еврейских многодетных семей того времени — отправился искать счастья за океан, в далекую сказочную Америку.

Ицхак Ходаш родился в 1898-м, скорее всего, еще на Госпитальной. В польское время он оставляет родину вместе со своей женой Ханной.

В то время наиболее отважные евреи уже отправлялись на землю предков — в Палестину. Ехали туда и земляки Ходаша: переселенцы из Несвижа и Ляховичей даже основали свое поселение — кибуц Дгания-Бет в Галилее (область на севере Израиля). Однако переезд туда требовал подготовки, готовности к тяжелой работе на скупой земле, напряженной жизни во враждебном арабском окружении. Не удивительно, что Ицхак выбрал более традиционное направление, которым уже воспользовались тысячи выходцев из Беларуси самого разного происхождения.

Молодая пара поселилась в Нью-Йорке, в Бруклине. Надо отметить, в то время в Нью-Йорке обосновалась немало выходцев из Несвижа, которые даже имели свое общество. Как это часто бывало, супруги начали новую жизнь под американизированными именами: Ицхак назвался Изидор, а Ханна — Анной. Однако американцами они так до конца и не стали: дома говорили, как и в Несвиже, на идише, даже детям пришлось освоить английский язык от друзей.

Изидор устроился рабочим на кожевенное производство, где выделился как профсоюзный деятель. В суровых реалиях капитализма американские профсоюзы занимались отнюдь не раздачами путевок — это была тяжелая и напряженная деятельность, часто в конфликте с работодателями и государственными органами, которые подозревали профсоюзы (и часто небезосновательно) в сотрудничестве с СССР.

Вскоре у Ходаша родилась дочь — Дороти, за ней родятся еще сестра и брат. Артистическая Дороти с детства мечтала стать актрисой. Она была звездой школьных и студенческих театральных выступлений, однако ее восхождение было прервано суровыми жизненными обстоятельствами. Тяжело болеет и умирает в 1945 папа. Чтобы помочь матери с младшими детьми, Дороти забывает о своих мечтах и ​​устраивается на завод металлургических изделий, где работает до замужества. Однако твердый эмигрантский характер взял свое: после замужества и рождения ребенка Дороти (уже не Ходаш, а Слоан) продолжила образование, изучала психологию и педагогику, а потом работала учительницей. И тут дочь несвижца, как и все американское общество 1960-х, охватила жажда перемен.



Пример отца — профсоюзного борца, а также влияние распространенного среди тогдашней западной молодежи левого романтизма позвали Дороти изменить жизнь. Она решает пожить в Дании — ее заинтересовала социальная модель страны. В Данию Дороти переезжает с 17-летней дочерью Мелани. И Мелани находит здесь свою судьбу в лице архитектора Карстена Йоханссона, будущего мужа. Американки так и не получили датского разрешения на работу, Карстен и Мелани, а после и больная Дороти, возвращаются в Нью-Йорк. Здесь появились на свет их четверо детей, среди которых — рожденная в 1984 знаменитая Скарлетт, которая с размахом реализует бабушкину мечту об актерской карьере.



Что же случилось с несвижским предками и родственниками знаменитой актрисы? В списках жертв Холокоста в Несвиже Баруха Ходаша нет (вероятно, не дожил старик сапожник до ужасов Второй мировой), но другие несвижские Ходаши (его дети и внуки?) погибли от рук нацистов. Трудно сказать, во время ли кровопролития осенью 1941-го, когда в один день в радзивилловском парке и на сновской дороге было убито более 3000 несвижских евреев, или участвовали в отчаянной попытке восстания в Несвижском гетто в июле 1942-го. Теми трагическими событиями закончилась 400-летняя история еврейского Несвижа, о которой напоминают немногие мемориальные знаки, старые дома и башни, которых остается все меньше, да редкие гости — потомки белорусских евреев, которых некогда разбросало по всему миру…