“Сейчас для прорыва нужно много денег“. IT-предприниматель о майнинге, выборах и декрете №8

Система государственного управления не успевает за стремительным развитием IT-сферы, а реализация декрета №8 «О цифровой экономике» тормозиться на уровне подзаконных актов. Об этом в интервью belsat.eu рассказал Александр Лозбень – IT-предприниматель, директор компании «Cryptcode». В этом году он выдвигал свою кандидатуру на выборах Палату представителей по 105-му Старовиленскому округу в Минске, но не был зарегистрирован ЦИК.


Я читал декрет и чувствовал гордость за страну

— Год назад, выступая на Blockchain & Bitcoin Conference, вы следующим образом оценивали Декрет №8: «Беларуси удалось хайпонуть. Но после этого ничего не произошло. Мы разговариваем с коллегами, много у кого большое разочарование». Актуально ли это высказывание сегодня? Или что-то изменилось?

— Кардинально ситуация не изменилась. Декрет де-юре работает, а де-факто – нет. До сих пор у нас есть отрасли, которые отражены в декрете, но на практике ни одной компании там нет.

— Что не так с декретом №8?

— Сам декрет – прекрасный, либеральный. Я его читал и чувствовал гордость за страну: неужели, думаю, наконец написали закон, чтобы помочь людям работать, а не ограничить их? У многих в этом бизнесе была эйфория, казалось что вот-вот Беларусь станет криптораем. Но когда мы спустились на подзаконные акты, на законодательные требования уровня ниже, чем декрет, все оказалось очень зажато, сфера жестко регулировалась.


Приведу пример. В декрете прописано, что можно создать свою криптовалютную биржу или свой обменник и для этого нужно иметь определенную сумму денег в уставном капитале – кажется, 200 тысяч рублей для обменника и 2 миллиона для биржи. Цифры, кажется, большие, но для серьезного бизнеса это нормально. Но потом вышел подзаконный акт, где конечные бенефициары должны иметь собственность, если не ошибаюсь, не менее чем в на 5 миллионов долларов в эквиваленте.

То есть в законе этого нет, а на уровне подзаконных актов появляется много дополнительных фильтров, которые фактически не имеют отношения к тому, чем ты занимаешься.

Правда, сейчас идет работа над новой версией декрета «О развитии цифровой экономики». Насколько я понимаю, там должна идти речь о либерализации IT-бизнеса в стране.


«Инновации будут эффективными, если они будут внедряться не только в ПВТ»

— То есть проблема в том, что существующее законодательство ограничивает возможности, которые дает IT-декрет?

— Дело в том, что речь идет о большой системе. Если мы, например, принимаем закон, согласно которому можно декларировать криптовалюту, то это касается не только ПВТ. Это касается инспектора некоего областного центра, где человек будет подавать декларацию о доходах. А этот инспектор даже не знает, как декларировать криптовалюту, как проверить реальность этих активов и т.д.



Чтобы это все заработало, нужно соответствующее образование на всех уровнях государственного управления. Очень трудно менять одну ветвь, не меняя всего остального. Вот представьте: вы хотите, чтобы в ванной у вас был горячий душ и при этом какой-то угол с холодной температурой – естественно, что это сделать очень сложно. То же самое и со страной. Инновации будут эффективными, если они будут внедряться не только в ПВТ, но и во всех сферах жизни.

— Но целесообразно ли возлагать большие надежды именно на IT-сферу?

— У независимой Беларуси немного достижений на международном уровне. Понимаете, есть мировые рынки, борьба за которые уже состоялась. Там высокая конкуренция и туда трудно попасть. Поэтому надо идти на новые рынки, где ситуация более свободная. Если бы меня спросили, чем я хочу заниматься, я бы сказал, что хочу торговать нефтью или создавать автомобили. Но я пошел в инновации, так как там более открытый рынок. Мы, конечно, можем бороться за создание лучшего трактора в мире, который вытащит нас на новый экономический уровень. А можем признать, что некоторые рынки мы уже проиграли. Поэтому нужно менять приоритеты.



— Действительно ли создание IT-университета может стать прорывом для этой отрасли?

— То, что в области есть нехватка кадров, – это очевидно. То, что нужно перетаскивать людей из других сфер – тоже очевидно. Это будет полезно для всех. Но встает риторический вопрос: способны ли мы хорошо учить?

Чтобы создавать IT-университет, нужно собирать не айтишников, а преподавателей. Вот у меня, например, нет высшего образования, но это не мешало мне читать лекцию о криптовалюте на курсах повышения квалификации в БНТУ. Имею ли я основания читать лекции перед студентами? Ну, лекцию одного дня прочитать — вероятно. Но сможет ли кто-то получить такие навыки в криптовалюте или блокчейне, чтобы защитить докторскую степень? Сомневаюсь, так как для этого требуется коммьюнити (сообщество — прим. Belsat.eu), люди должны разговаривать между собой — ученые с учеными, разработчики с разработчиками, должны проводиться конференции. Один университет вряд ли решит проблему легко и быстро. Скорее это должно быть комплекс мер и начинаться они должны еще со школы.




«Это было, конечно, вау!»

— Вы начинали как майнер, а сейчас занимаетесь созданием софта – системами мониторинга и менеджмента майнинг-оборудования. Почему именно так сложился ваш путь?



— Сначала мы с друзьями купили одну майнинг-ферму на двоих. Выплаты мы получали очень быстро: буквально вечером «воткнули» (начали майнить – прим. Belsat.eu), а ночью уже получили первые выплаты. Это было, конечно, вау! Мы же привыкли, что бизнес долго раскачивается. А тут такой шок!

Но майнинг – это не печатный станок. С тех пор (2015-2017 гг. – прим. Belsat.eu) ситуация на рынке сильно изменилась и я понял, что фактически иметь «железо» (имеется в виду оборудование для майнинга – прим. belsat.eu) не обязательно, чтобы работать в этой области.



— Вы неоднократно в интервью признавали, что бум майнинга прошел. Есть ли сегодня перспективы в этой сфере?

— Безусловно. Я недавно был на международном майнинг-саммите во Франкфурте – World Digital Mining Summit. Я многим задавал вопрос: жив ли майнинг сегодня? Ответы были абсолютно разные. Это свидетельствует о том, что майнинг стал бизнесом и у каждого дела обстоят по-разному. Очевидно, что майнинг стал более прогнозируемым, туда пришли большие деньги. Если раньше майнинг вызвал улыбку, то сейчас под него дают лизинг, кредиты, залоги.




Про майнинг и БелАЭС

— Что нужно для развития майнинга в Беларуси?

— Дешевая электроэнергия. Если в стране будет политическая воля и желание делать энергетическую отрасль прозрачной, то шансы у нас есть. Я так понимаю, что БелАЭС это уже данность. То есть, вероятно, будет профицит электроэнергии, которую в том числе можно направить на нужды майнеров.

В мире есть ряд регионов с дешевой электроэнергией – это отдельные районы России, Китая и США. Там сконцентрировано большинство майнинга в мире. Если мы хотим конкурировать, то нам нужен конкурентный ценник. Нужно сделать 3 цента за киловатт в час. Сейчас у нас самый дешевый тариф для юридических лиц – 10 центов.



— Почему электроэнергия настолько важна для майнинга?

— Доходность майнинга зависит от четырех факторов: курс криптовалюты, ее количество, стоимость девайсов и стоимость обслуживания. 99% расходов на майнинг – это расходы на электричество. Расходуются большие объемы электричества. Поэтому чтобы быть конкурентными, надо снижать стоимость

Мы резиденты ПВТ по майнингу. Размещать дата-центры в Беларуси сейчас не имеет никакого экономического смысла. При нынешнем курсе криптовалют мы будем работать в минус. Именно поэтому мы арендуем мощности в России – там просто дешевле электричество и там у нас баланс позитивный.

— Но такого бума в майнинга, как было в 2017 году, уже все равно не будет?

— Не знаю. Сейчас ситуация стабильная, для какого-то прорыва нужно много денег – гораздо больше, чем раньше. Домашние майнеры стали неканкуретными, они не могут конкурировать с крупными майнинг-компаниями, с дата-центрами, арендующими мощности на электростанциях.

Теперь это история о больших деньгах. Ситуация, когда ты вкладываешь 1,5 тысячи долларов и быстро получаешь большой доход, сейчас невозможна. Говорят, что сейчас для достойного старта в майнинге нужно иметь капитал размером от 100 тысяч до миллиона долларов.




«Я задекларировал криптовалюту на 100 тысяч долларов»

— Вы можете назвать себя успешным IT-предпринимателем?

— Не думаю. Я знаю людей гораздо более успешных. Некоторые парни заработали на криптовалютах миллионы долларов – у нас это не получилось, хотя начинали мы в одно время.

— Когда вы выдвигались на выборах, подавали налоговую декларацию. Какой годовой доход вы там указали?

— Семь тысяч рублей. У меня зарплата небольшая. Ну и также я задекларировал криптовалюту примерно на 100 тысяч долларов. Много ли это? Смотря с кем сравнивать. Мне сейчас 30 лет и я понимаю, что Цукерберг в этом возрасте чувствовал себя гораздо лучше.




О выборах и Лукашенко

— Почему вы захотели поучаствовать в выборах?

— Мысли такие появлялись давно, но больше на уровне фантазий. А в этом году мне исполнилось 30 лет. Для многих этот возраст связан с жесткой апатией (смеется). Начинаешь думать: жизнь идет, а чего ты достиг? А тут еще вижу новость, что «Мисс Беларусь» выдвигается в кандидаты… Вот я и подумал: надо что-то делать, пробовать!

— А вы действительно верили, что вас могут выбрать в депутаты?

— Конечно. Я до сих пор думаю, что я самый сильный выдвиженец по округе. Я же говорил с людьми во время сбора подписей: они устали и от власти, и от оппозиции. И я четко понимал свои плюсы в этой ситуации.

Я искренне считаю, что в стране есть проблемы и они идут с самого верха. Но если бы завтра были выборы, я бы голосовал за Лукашенко.



— Почему за Лукашенко?

— Потому что сейчас есть внешняя сила, которая угрожает моей стране. У меня нет никаких симпатий к Лукашенко. Я считаю абсолютно неправильным, что один человек 25 лет у власти. Но я пытаюсь думать с позиции патриота. Я считаю, что сейчас для Беларуси главное – сохранение независимости. Мы сильно заигрались в отношениях с Россией. У меня есть надежда, что поскольку у этого человека есть много опыта, то он сможет как-то договориться с другим человеком в Москве, у которого тоже много опыта. Я понимаю, что если придет какой-то молодой и прогрессивный президент, то его могут обвести вокруг пальца, так как сейчас в Кремле очень хитрые люди собрались. Я считаю, что главное разобраться с внешними факторами, а уже потом мы как-то сами разберемся внутри страны.

— Говоря о том, что вы верили в возможность быть избранным, вы исходите из того, что голоса будут действительно считать?

— Нет, не так. Конечно, хотелось бы, чтобы идеально считали голоса и все было прозрачно, чтобы были правила для всех одинаковы. Но я исходил из белорусских реалий. Мысль была такая: мы видим потепление отношений с Западом, и, может, в связи с этим в парламент допустят больше мыслящих по-другому, более независимых кандидатов. В прошлый раз было, например, 2, а теперь будет 5-6. Но этого не произошло. Насколько я понимаю, было решено не пустить на выборы всех, кого можно не пустить на законных основаниях. Мне, например, отказано в регистрации несправедливо, но по абсолютно законным причинам. Как это? Например, женщина указала старый адрес прописки – причем и тот, и другой адрес входит в мой округ. Но подпись в результате признается недействительной. По закону это? Да. Справедливо? Нет.



— Политические амбиции у вас при этом остаются?

— Да. Я считаю, что это была просто проба пера. Но сейчас глобально бороться просто не имеет смысла.

— По вашему мнению, могут ли айтишники стать неким локомотивом перемен в Беларуси?

— Я сомневаюсь, что ІТ-сектор пойдет в политику. Но у многих есть желание сделать жизнь в стране лучше.

У успешных людей рано или поздно появляются мысли о том, чтобы уехать за границу. Это естественно, если ты регулярно путешествуешь, видишь, как люди живут за рубежом и понимаешь, что можешь быть там востребованным.

На мой взгляд, в Беларуси появился новый класс людей, которые добились чего-то, но вопрос с переездом не решили до конца. Они выросли в этой системе, понимают, что система жесткая и авторитарная. Но уезжать они не хотят: у них здесь родственники и друзья, приятные воспоминания и т.д.

И наша задача как общества в том, чтобы маятник переместился в сторону решения остаться в Беларуси.

Если исходить из физического подхода, то надо быть оптимистом: жить нам осталось больше, чем всему нынешнему истеблишменту. Просто потому, что мы молодые.