«Беларусь – уникальная страна, где одновременно существует «молочное дело» и «дело аналитиков». Причем аналитики получат больше»
Картинка носит иллюстративный характер
Находящихся за границей обвиняют в том, что они «присоединились к заговору с целью захвата государственной власти в Республике Беларусь неконституционным путем, вошли в экстремистские формирования, созданные для обеспечения эффективности преступной деятельности».
Среди «обвиняемых» – Петр Рудковский, Григорий Астапеня, Юрий Дракохруст, Андрей Казакевич и другие.
Также на минувшей неделе против журналиста («экстремистского формирования») «Радыё Свабода» Сергея Дубовца возбудили сразу 6 уголовных дел.
UDF поинтересовался у экспертов: в чем могут быть причины таких решений и какие у них могут быть последствия?
«Такими методами режим сужает поле воздействия оппозиции на общество внутри страны»
Политолог Петр Рудковский в комментарии UDF отметил, что против некоторых экспертов, в том числе против него, уголовные дела были открыты еще 2021 году.
Архивное фото
«Но сейчас мы зачислены в разряд «особо опасных» преступников. Что касается причин или мотивов, то у меня есть две версии объяснения. Первая: это обычный этап расширения «орбиты репрессий». Если вообразить, что маховик репрессий после каждого оборота на 360 градусов расширяет свой радиус, охватывая все более широкий круг воздействия, то возбуждение спецпроизводства в отношении 20 аналитиков – это банальный продукт раскрутки репрессивной машины. То есть, репрессивному аппарату нужно сделать очередной «шаг вперед», и нужно было найти какую угодно сферу, где этот шаг будет сделан», – считает Рудковский.
Но возможно и другое объяснение.
«Это у нас, экспертов и исследователей, довольно скромное воображение о возможностях управления социально-политическими процессами. Судя по разным высказываниям представителей режима, их действиям и их культурному бэкграунду, у них преувеличенное воображения об этих возможностях, порой даже суеверное. Режим каждый год празднует «Октябрьскую революцию», трепетно культивирует память о большевистской власти. Формально эти моменты функционируют в дискурсе режима со знаком плюс, но в реальности они воздействуют на их сознание как демоны, которые постоянно пугают возможностью управлять массовым сознанием, в итоге чего происходят революции. То, что главные акторы Октябрького переворота были интеллектуалами-философами, усиливает это впечатление», – полагает Рудковский.
Он напомнил, что еще до выборов 2020 года был арестован политтехнолог Шкляров, потом – ученый-исследователь Стас Горелик (только по той причине, что тот из чисто научных интересов занимался изучением протестов).
«В то время чиновники с каким-то суеверным ужасом упоминали «методичку Шарпа», следуя которой, можно управлять массами и свергать власть. Учитывая эти моменты, вполне возможно, что «спецпроизводство» в отношении 20 аналитиков – это продукт суеверного страха перед независимыми аналитиками, которые способны разработать новые формы воздействия на массовое сознание, а тут нужно гладко провести выборы, запустить ВНС и, возможно, подготовить транзит», – считает Рудковский.
Зачем властям понадобилось возбуждать против журналиста Сергея Дубовца не одно, а сразу шесть уголовных дел, если они все равно до него не могут дотянуться?
«Здесь тоже два объяснения. Учитывая, что репрессивный аппарат работает на полуавтомате, вопрос возможного эффекта здесь не столь существенен. Нужно постоянно расширять радиус охвата репрессий, и это все. Но можно, конечно, найти зерно рациональности: такими методами режим как минимум сужает поле воздействия эмигрировавшей оппозиции на общество внутри страны», – полагает Рудковский.
Он добавил:
«Это также делает уязвимой значительную часть правящей элиты – ведь при таком обилии «экстремистов и террористов» силовикам не составит труда найти «компромат» на любого чиновника, который до 2020 (а возможно и после) дружил или любезничал с тем или иным «экстремистом». Наличие вот такого компромата – надежная подстраховка для спецслужб на случай, если чиновник кажется не очень лояльным, но никакого коррупционного дела (самый популярный способ расправы с провинившимися чиновниками) ему пришить не удается».
Почему власти признают практически все независимые источники и организации «экстремистскими»? Разве это размывает маркеры для граждан внутри страны?
«Да, размывает, что, кстати, заметили и их российские коллеги, которые сами занимаются усилением репрессий против неугодных в России. Но видимо, репрессивный аппарат не рассчитан на анализ долгосрочных эффектов такой практики. Есть слепая вера в то, что сталинский метод ведь работал, и работал бы, если бы на место Сталина пришел второй Сталин, а не какой-то Хрущев и прочие», – сказал Рудковский.
«Сегодня самое тяжкое преступление в стране – думать»
Политолог Анатолий Котов в комментарии UDF отметил, что, по его мнению, каких-то специальных причин у принятых режимом решений искать не следует.
Архивное фото
«Это вытекает из логики автократии репрессивной машины. По мере устранения более опасных или оперативных угроз она будет стараться отомстить каждому, кто осмелился сказать ей «нет» в 2020-м году или раньше. И будет генерировать все более абсурдные дела», – считает Котов.
Он добавил:
«Режимная Беларусь – уникальная страна, где одновременно существует «молочное дело» и «дело аналитиков». Причем аналитики получат больше, чем молочники. Потому что первые думают, а вторые крадут. Первые – чужие, которых нужно уничтожить, а вторые – свои, которых нужно пожурить».
{banner_news_end}
По мнению Котова, ничего нового не изобретается: если все происходящее кажется невозможным, то это следствие незнание истории репрессий.
«Дело врачей, борьба с троцкистким уклоном, списки. Режим ничего не придумывает, он просто возвращается к заводским настройкам», – полагает эксперт.
Зачем против журналиста Сергея Дубовца понадобилось возбуждать сразу 6 уголовных дел?
«Опять-таки это логика репрессивной машины. «Возбудители» боятся, что если они что-то пропустят и «недостаточно возбудятся», то сами станут фигурантами уголовного дела, а «возбуждаться на них» будут вчерашние соседи по кабинету. Они прекрасно уловили стадию, которую проходит режим. Недостаточно быть просто лояльным. Нужно быть экстремально, истово лояльным, чтобы сохранить положение или продвинуться по службе. Поэтому и такое поведение. При этом все прекрасно понимают, что Сергей Дубовец не совершил никакого преступления. Не удивлюсь, что некоторые потом еще и будут приводить себе в оправдание следующий аргумент: я возбудил 6 дел против того, до кого дотянуться не могу вместо того, чтобы арестовать 6 человек в Беларуси», – отметил Котов.
По его мнению, повальное признание «экстремистами» независимых источников и организаций вытекает из задачи по атомизации общества.
«Чтобы «больше трех не собирались», если только не на регламентированный праздник или концерт разрешенного исполнителя. Атомизация подавляет коллективное несогласие и сопротивление в зародыше. Однако, она же и уничтожает государство. В случае черного лебедя внутреннего или внешнего характера те, кто считают себя вершителями судеб, тоже оказываются одни. Один из последних примеров – рейд Пригожина на Москву, который стал возможен из-за того, что аналогичная белорусской автократия вместе с обществом атомизировала саму себя», – отметил Котов.
Он добавил:
«Если уложить все вышенаписанное в несколько предложений, то можно сказать, что режим продолжил и переиначил Декартовское «я мыслю, следовательно, существую» на свой лад: «я мыслю, следовательно экстремист». Сегодня самое тяжкое преступление в стране – думать».
Карбалевич: Создается впечатление, что, пытаясь запугать общество, власти все больше пугаются сами
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter
Дорогие читатели, не имея ресурсов на модерацию и учитывая нюансы белорусского законодательства, мы решили отключить комментарии. Но присоединяйтесь к обсуждениям в наших сообществах в соцсетях! Мы есть на Facebook, «ВКонтакте», Twitter и Одноклассники
