Можейко: «Часто, когда старый автократ думает, что у него все под контролем, процесс и выходит из-под контроля»

Координатор белорусской экспертной сети «Наше мнение» — о том, почему стоит присмотреться к новой партии «Белая Русь».

Министерство юстиции все-таки зарегистрировало партию «Белая Русь» (БР). Разговоры о новом формате общественного объединения «Белая Русь» в политическую партию продолжались более 15 лет.

Почему трансформация в партию произошла именно сейчас и как могут сложиться отношения БР, которую уже окрестили «партией власти», с самой властью, «Салідарнасць» расспросила политолога Вадима Можейко.

— Это партия чиновников, номенклатуры. Это то, чего они давно хотели, и вот Лукашенко, наконец, дал им это, — отметил в экспресс-комментарии Вадим Можейко. — Конечно, это больше видимость, чем действительно усиление номенклатуры. Конечно, многие хотели, чтобы политический транзит проходил в формате усиления роли парламента, усиления партий.

По большому счету БР так и останется провластным обществом. От того, что теперь они будут называться не «общественное объединение», а «партия», мало что для них принципиально поменяется.

Если бы реформа пошла по пути усиления партий и парламента, этим бы могли воспользоваться и другие пока еще зарегистрированные непровластные партии. Но сейчас политический процесс идет не совсем по партийному пути, не в тех условиях, как хотели бы чиновники.

Но в то же время это сигнал о том, что Лукашенко много лет не хотел этого делать, ему было приятнее сохранять имидж такого народного президента, который сам напрямую общается с народом, ему не нужны никакие партии. Он сам об этом прямо говорил.




Однако это еще сильно далеко от того «коллективного Лукашенко», о котором мечтали чиновники.

— Вы упомянули непровластные партии, и сегодня действительно некоторые все еще зарегистрированы. О грядущей перерегистрации только все время идут разговоры. Вам очевидно, чем она закончится?

— Действительно, партии сохранились на протяжении почти трех лет, несмотря на продолжающийся политический кризис. Но при этом большинство из них не проявляют никакой активности, лидеры и активисты находятся либо за решеткой, либо за границей.

Партии сейчас мало что из себя представляют, что и неудивительно в современных белорусских реалиях. И эти партии сложно в чем-то обвинять.

Поэтому, видимо, и не торопятся с перерегистрацией. Партии не представляют из себя сильных политических оппонентов, никак не влияют на белорусскую политическую систему, спешить некуда.

Скорее всего их внутренний дедлайн — это выборы в парламент и местные советы в 2024 году. Это тот момент, когда у партий появляются какие-то преимущества по выдвижению наблюдателей, кандидатов для сбора подписей и т.д.

Думаю, к этим выборам и произойдет «зачистка». Наиболее вероятный сценарий, что оставят БР, коммунистов, ЛДПБ и кого-то еще.

— БР окрестили «партией власти». Как думаете, займет ли она в Беларуси такое же место, как «Единая Россия» в РФ?

— Для чиновников членство в БР будет казаться чем-то популярным, собственно, и сейчас мы это наблюдали. Кто-то вступал по разнарядке, та же молодежь из БРСМ, а кто-то с надеждой, что за этим последуют какие-то политические бенефиции.

Я бы сейчас назвал БР таким «спящим институтом». Да, в нынешнем виде он не будет иметь никаких полномочий и никакого серьезного влияния на политическую систему.

Но в тоже время «спящие институты» не надо недооценивать, потому что во время политических трансформаций именно они часто так или иначе задействуются. Просто потому, что других нет.



Были времена в российской истории, когда коммунистическая партия становилась вполне реальной угрозой власти Ельцина.

Поэтому я бы сказал, что сейчас в Беларуси роль «спящих институтов» не изменится, но в перспективе тот факт, что у человека будет своя структура, своя площадка, может способствовать их большей консолидации.

Поэтому нужно следить за развитием событий, за тем, что и как БР будет делать.

— До какой степени их амбиции могут взыграть? Они могут захотеть себе больше прав и полномочий?

— Думаю, что прав и полномочий они и раньше хотели больше, и сейчас хотят. Вопрос в том, готовы ли сами люди предпринимать какие-то действия, чтобы этого добиться. Пока мы видим, что они как минимум добились того, что зарегистрировали свою партию. Мало кому в Беларуси за последние 23 года это удавалось.

Вон, например, белорусские христианские демократы (БХД) раз пять или семь подавали документы в Минюст, но их не зарегистрировали.

А чиновники, пусть не с первой попытки, но добились. Так что сказать, что от коллективной номенклатуры нет совсем никакого политического влияния, нельзя.



И все-таки начата такая, может, неяркая, непубличная и невыраженная, но «коверная борьба», так или иначе это попытка чиновников обеспечить себе какую-то стабильность внутри системы.

— Вы так говорите, будто Лукашенко был вынужден пойти на этот компромисс. Разве не в приказном порядке происходят подобные трансформации в политической жизни нашей страны?

— Да, я не думаю, что это была его инициатива. Это ведь далеко не первая попытка БР зарегистрироваться. Мы неоднократно видели, еще со времен Давыдько, как руководство БР и съезды проводило, и резолюции принимало.

Но все прошлые разы Лукашенко отказывал, и их не регистрировали. А в этот раз мы видим, что это произошло. Понятно, что это не выглядело так, когда, условно говоря, Романов пришел к Лукашенко и надавил на него. В то же время очевидна вполне ясная тенденция.

Скорее всего, чиновники попытались убедить Лукашенко в том, что ему самому это будет гораздо выгоднее. И факт в том, что он посчитал, лучше сделать то, что хотят чиновники, а не в очередной раз им отказывать.



{banner_news_end}
Одно дело — создать имидж, когда ты на камеру говоришь «жэстачайшэ разабрацца», это то, что Лукашенко хочет транслировать. Но на практике его публично высказанные решения не исполняются. И это тоже к вопросу о том, насколько действительно его влияние и имидж отвечают реальности.

Я, конечно, далек от мысли, что Лукашенко ничем не управляет, но также не стоит думать, что все делается только, как он хочет. У системы есть своя инерция, свои интересы и это вполне естественно.

Да, после 2020 года Лукашенко ослабевает, и ему приходится идти навстречу системе.

— Компромиссы и Лукашенко — даже ставить рядом два этих слова сложно.

— Тем не менее, происходит институализация ВНС, которое становится уже не просто формальным сборищем, а институтом. Это ведь тоже не про усиление персональной власти. Понятно, что это не превращает тоталитаризм в демократию.

Полномочия у него формальные, это тоже будет такой «спящий институт». Однако он создается, и это те изменения, которые имеет смысл фиксировать.

Послушайте, и Токаев, и даже Путин когда-то были просто преемниками, которых мало кто всерьез воспринимал.

Часто, когда старый автократ думает, что у него все под контролем, как может быть иначе, процесс и выходит из-под контроля.

Конечно, это не означает, что завтра в Беларуси произойдет номенклатурный переворот.

Но в то же время хоть какое-то движение идет, регистрация БР и создание формального ВНС — так или иначе это шаги по изменению политической системы. Это не стабильность, не сохранение того, что было, а какие-то изменения.



Это произошло в изменившихся обстоятельствах, и один из факторов этих обстоятельств — это в том числе и воля белорусского народа.