Электорат Лукашенко. Кто эти люди? Мнение Коршунова
После публикации на портале TUT.by последнего интервью с профессором О. Манаевым в сети разгорелись бурные дебаты по поводу того, так столько же людей за кого проголосовало? Кто в итоге победил 9 августа? Могла ли быть победа в первом туре или нужен был бы второй?
Вопросов такого рода много, но все они бессмысленны. Во-первых, потому что их нельзя перепроверить, т.к. как минимум часть протоколов территориальных избиркомов ушли в макулатуру или были уничтожены. Во-вторых, результаты выборов не признаны мировым сообществом, и, что гораздо важнее, они принципиально отвергаются весьма существенной частью беларусского общества. И в-третьих, после событий 9-12 августа результаты выборов как таковые вообще не имеют никакого значения.
С другой стороны, действительно, чтобы понять специфику и масштаб сегодняшних протестов, можно попытаться проанализировать условия и факторы формирования как провластного, так и протестного электората современной Беларуси.
Итак, что по этому поводу говорит профессор Манаев. С опорой на свой многолетний опыт изучения беларусского общества, уважаемый Олег Тимофеевич выделяет две составляющие в ядерном электорате Лукашенко:
Относительно ремарки О. Манаева о «новом электорате» – это не более чем попытка как-то «омолодить» старые рассуждения. «Государевы люди» и «придворный бизнес» нельзя рассматривать в качестве элемента ядерного электората. Как один из столпов режима – да, как электорат – нет. Особенно добавляя к штатному расписанию министерств и ведомств родственников. Это просто несерьезно, чему лишним доказательством и самоувольнения представителей вертикали, и те чистки, которые там идут сейчас.
Следуя историческому подходу, здесь с проф. Манаевым можно кое в чем согласиться. Действительно, с самого начала в своих идеолого-пропагандистских месседжах А. Лукашенко четко обозначил вектор «реформации советского», который был близок «глубинной» Беларуси. На что делал упор А. Лукашенко:
• во внешней политике – абсолютный примат восточного вектора, ориентация на Россию вплоть до интеграции;
• во внутренней – ставка и прогрессирующий тренд на авторитаризацию власти «крепкого хозяйственника»;
• в экономике – антилиберализм, демонстративный отказ от приватизации, аксиоматическое доминирование государственного над иными формами собственности;
• в социальной сфере – построение «социального государства» с минимальными социальными стандартами, обязательными к исполнению как со стороны министерств и ведомств, так и со стороны рядовых граждан;
• в культуре – акцент на прошлых (недавних) этапах развития общества с консервацией старого опыта, крайне осторожное отношение к новому; фактически установка на цензурирование культурной жизни.
После тяжелой второй половины 80-х и очень бурной первой половины 1990-х такая консервативная стратегия быстро нашла достаточное количество своих сторонников, соответствуя их запросам на стабильность и уверенность в завтрашнем дне.
{banner_news_show}
Оформился тот самый пресловутый социальный контракт, в рамках которого беларуское общество, испуганное 90-ми и жаждущее стабильности, делегировало государству в лице А. Лукашенко всю полноту власти в обмен за безопасность и уверенность в завтрашнем дне.
Достаточно долго время этот контракт соблюдался: государство организовало определенные рамки общественной жизни (политические, экономические, социальные, культурные), в которых люди каким-то образом существовали, будучи уверенными в собственной безопасности. Россия выступала стратегическим партнером А. Лукашенко в военной, политической и, что самое главное, экономической сфере.
Для такой, более или менее стабильной ситуации, анализ «ядерного» электората О. Манаевым, является более или менее справедливым. Однако в последние годы ситуация «перестает быть томной».
И так непростые отношения с Российской Федерацией становятся очень динамичными и все более противоречивыми, особенно с экономической точки зрения. Утверждается концепция многовекторной внешней политики, что тоже не всегда встречает понимание у нашего восточного партнера, который со временем приходит к выводу о необходимости поставить ребром вопрос о выборе между политикой и экономикой.
Внутри страны, которая постепенно теряет внешнюю подпитку, накапливаются противоречия между построением социального государства и доминированием неэффективного государственного сектора экономике, чья «функция тормоза» становится все более очевидной, причем – для всех. Здесь показательно, что в массовом сознании меняет образ бизнесмена-частника. Он больше не «буржуй-мироед», а тот, кто умеет зарабатывать, платит налоги и создает рабочие места.
Кроме того, сам частный бизнес пусть и не быстро, но растет и развивается. Посмотрите статистику на начало года – доля негосударственного сектора существенно растет как по степени вклада в ВВП, так и по числе занятых в нем. Это важно. Появляется и ширится слой людей, которые знают, чего хотят, умеют брать ответственность на себя и добиваться поставленных целей. И это не только владельцы бизнесов, это и индивидуальные предприниматели, и фрилансеры, и просто работники частных предприятий.
Отмеченные тенденции следует наложить на еще один очень значимый тренд – смену поколений. Сегодня, в условиях становящегося информационного общества, его стремительной цифровизации, процессы смены поколений ускоряются. Сегодня можно говорить, что активно не одно поколение людей «среднего возраста» – сейчас активны уже несколько поколений, которые очень творчески и непредвзято смотрят и на мир, и на Беларусь. Критически снижается доля тех, для кого воспоминания о 1980-90-х имеют мотивационное значение. Более того, старшие поколения также цифровизируются. Дети и внуки учат родителей и бабушек цифровым, коммуникативным и информационным компетенциям. Молодежь становится проводником новых знаний и авторитетными лицами для старших поколений. Сегодняшние пенсионеры – это совсем другая социально-демографическая группа нежели та, что была 20-30 лет назад.
Это очень важный, зачастую недооцениваемый фактор – цифровизация повседневности. Растущий доступ к цифровым благам меняет все составляющие жизни и существенно повышает уровни всех социальных стандартов. Растут потребности людей, ширится опыт контактов с другими культурными и социальными системами, дифференцируются жизненные практики и формируются совсем новые установки на работу, досуг, коммуникацию, воспитание детей, заботу о здоровье… Это важно особенно с учетом снижения уровня жизни на селе и в малых городах как минимум в силу уменьшения там количества рабочих мест.
Эти и другие тренды сработали на разрушение сформированного в 1990-е понимания того, что такое «стабильность и уверенность в завтрашнем дне». Этот концепт стал совершенно по-разному восприниматься обществом и государством, что заложило базу для разрыва пресловутого социального контракта между государством и обществом.
Вот эти критические моменты стратегического характера, которые размывали «ядерный» и формировали «протестный» электораты А.Лукашенко, проф. О. Манаев как раз и не учитывает. Еще раз:
• естественная убыль доли тех, для кого значим опыт «советского прошлого» и последствий развала Союза ССР;
• переход в фазу социальной активности уже нескольких поколений, для которых релевантны ценности независимости и развития, а не подчинения и сохранения;
• изменение структуры потребностей и уровня социальных стандартов на цифровой стадии информационного общества, которым не соответствует ни экономическая, ни социальная политики государства.
{banner_news_end}
Помимо того, проф. О. Манаевым не учитывается специфика тактических моментов, которые повлияли на электоральные настроения общества в последние несколько лет.
Отсчет таких, мягко говоря, неоптимальных решений власти, которые общество восприняло как крайне противоречивые, следовало бы начинать как минимум с принятия «Декрета о тунеядцах». Но это заняло бы слишком много времени. Потому остановимся только на событиях последнего года и то, лишь тезисно:
– ощущение угрозы суверенитету Беларуси в период обсуждения дорожных карт по реализации Союзного договора, которые были восприняты как финишные мероприятия по интеграции Беларуси с Российской Федерацией (чему особенно поспособствовал покров тайны над 31-ой дорожной картой);
– провальная работа СМИ по поддержке доверия общества государству в период пандемии на фоне «ковид-диссиденства» президента Республики Беларусь и замалчивания тех трудностей, которые в период пандемии испытывала системы здравоохранения страны (все это в условиях, когда если не напрямую, то через родственников и знакомых коронавирус достиг практически каждой беларусской семьи в городах и селах);
– небывалая по своей активности и непредсказуемости динамика электоральной кампании в преддверии выборов Президента в мае-августе 2020 года, в ходе которой копившиеся годами усталость от устаревших норм и ограничений, недоверие органам государственного управления и протестный потенциал новых поколений не только сформировали веру в возможность изменений, но и нашли потенциальных кандидатов для реализации таких надежд.
Конечно, это все очень эскизно. Но как мне представляется, этого достаточно для понимания причин электоральной динамики долей сторонников и противников А. Лукашенко.
Вместе с тем, подчеркну еще раз. Все вышеизложенные соображения имеют только «историческое значение». После непосредственно выборов Президента Республики Беларусь были запущены процессы совсем другой природы, которые вывели на улицы жителей столицы и деревень, ученых и спортсменов, пенсионеров и студентов, рабочих и врачей…
Сейчас нет смысла говорить о прошлом, нужно говорить о будущем.
Вопросов такого рода много, но все они бессмысленны. Во-первых, потому что их нельзя перепроверить, т.к. как минимум часть протоколов территориальных избиркомов ушли в макулатуру или были уничтожены. Во-вторых, результаты выборов не признаны мировым сообществом, и, что гораздо важнее, они принципиально отвергаются весьма существенной частью беларусского общества. И в-третьих, после событий 9-12 августа результаты выборов как таковые вообще не имеют никакого значения.
С другой стороны, действительно, чтобы понять специфику и масштаб сегодняшних протестов, можно попытаться проанализировать условия и факторы формирования как провластного, так и протестного электората современной Беларуси.
Итак, что по этому поводу говорит профессор Манаев. С опорой на свой многолетний опыт изучения беларусского общества, уважаемый Олег Тимофеевич выделяет две составляющие в ядерном электорате Лукашенко:
«Одна – его традиционный электорат «глубинной» Беларуси: жители сел и малых городов с невысоким уровнем образования, среди которых доминировали пенсионеры. Другая – его новый электорат: так называемые «государевы люди» (силовики, чиновники) и приближенный «ко двору» бизнес».
Относительно ремарки О. Манаева о «новом электорате» – это не более чем попытка как-то «омолодить» старые рассуждения. «Государевы люди» и «придворный бизнес» нельзя рассматривать в качестве элемента ядерного электората. Как один из столпов режима – да, как электорат – нет. Особенно добавляя к штатному расписанию министерств и ведомств родственников. Это просто несерьезно, чему лишним доказательством и самоувольнения представителей вертикали, и те чистки, которые там идут сейчас.
Следуя историческому подходу, здесь с проф. Манаевым можно кое в чем согласиться. Действительно, с самого начала в своих идеолого-пропагандистских месседжах А. Лукашенко четко обозначил вектор «реформации советского», который был близок «глубинной» Беларуси. На что делал упор А. Лукашенко:
• во внешней политике – абсолютный примат восточного вектора, ориентация на Россию вплоть до интеграции;
• во внутренней – ставка и прогрессирующий тренд на авторитаризацию власти «крепкого хозяйственника»;
• в экономике – антилиберализм, демонстративный отказ от приватизации, аксиоматическое доминирование государственного над иными формами собственности;
• в социальной сфере – построение «социального государства» с минимальными социальными стандартами, обязательными к исполнению как со стороны министерств и ведомств, так и со стороны рядовых граждан;
• в культуре – акцент на прошлых (недавних) этапах развития общества с консервацией старого опыта, крайне осторожное отношение к новому; фактически установка на цензурирование культурной жизни.
После тяжелой второй половины 80-х и очень бурной первой половины 1990-х такая консервативная стратегия быстро нашла достаточное количество своих сторонников, соответствуя их запросам на стабильность и уверенность в завтрашнем дне.
{banner_news_show}
Оформился тот самый пресловутый социальный контракт, в рамках которого беларуское общество, испуганное 90-ми и жаждущее стабильности, делегировало государству в лице А. Лукашенко всю полноту власти в обмен за безопасность и уверенность в завтрашнем дне.
Достаточно долго время этот контракт соблюдался: государство организовало определенные рамки общественной жизни (политические, экономические, социальные, культурные), в которых люди каким-то образом существовали, будучи уверенными в собственной безопасности. Россия выступала стратегическим партнером А. Лукашенко в военной, политической и, что самое главное, экономической сфере.
Для такой, более или менее стабильной ситуации, анализ «ядерного» электората О. Манаевым, является более или менее справедливым. Однако в последние годы ситуация «перестает быть томной».
И так непростые отношения с Российской Федерацией становятся очень динамичными и все более противоречивыми, особенно с экономической точки зрения. Утверждается концепция многовекторной внешней политики, что тоже не всегда встречает понимание у нашего восточного партнера, который со временем приходит к выводу о необходимости поставить ребром вопрос о выборе между политикой и экономикой.
Внутри страны, которая постепенно теряет внешнюю подпитку, накапливаются противоречия между построением социального государства и доминированием неэффективного государственного сектора экономике, чья «функция тормоза» становится все более очевидной, причем – для всех. Здесь показательно, что в массовом сознании меняет образ бизнесмена-частника. Он больше не «буржуй-мироед», а тот, кто умеет зарабатывать, платит налоги и создает рабочие места.
Кроме того, сам частный бизнес пусть и не быстро, но растет и развивается. Посмотрите статистику на начало года – доля негосударственного сектора существенно растет как по степени вклада в ВВП, так и по числе занятых в нем. Это важно. Появляется и ширится слой людей, которые знают, чего хотят, умеют брать ответственность на себя и добиваться поставленных целей. И это не только владельцы бизнесов, это и индивидуальные предприниматели, и фрилансеры, и просто работники частных предприятий.
Отмеченные тенденции следует наложить на еще один очень значимый тренд – смену поколений. Сегодня, в условиях становящегося информационного общества, его стремительной цифровизации, процессы смены поколений ускоряются. Сегодня можно говорить, что активно не одно поколение людей «среднего возраста» – сейчас активны уже несколько поколений, которые очень творчески и непредвзято смотрят и на мир, и на Беларусь. Критически снижается доля тех, для кого воспоминания о 1980-90-х имеют мотивационное значение. Более того, старшие поколения также цифровизируются. Дети и внуки учат родителей и бабушек цифровым, коммуникативным и информационным компетенциям. Молодежь становится проводником новых знаний и авторитетными лицами для старших поколений. Сегодняшние пенсионеры – это совсем другая социально-демографическая группа нежели та, что была 20-30 лет назад.
Это очень важный, зачастую недооцениваемый фактор – цифровизация повседневности. Растущий доступ к цифровым благам меняет все составляющие жизни и существенно повышает уровни всех социальных стандартов. Растут потребности людей, ширится опыт контактов с другими культурными и социальными системами, дифференцируются жизненные практики и формируются совсем новые установки на работу, досуг, коммуникацию, воспитание детей, заботу о здоровье… Это важно особенно с учетом снижения уровня жизни на селе и в малых городах как минимум в силу уменьшения там количества рабочих мест.
Эти и другие тренды сработали на разрушение сформированного в 1990-е понимания того, что такое «стабильность и уверенность в завтрашнем дне». Этот концепт стал совершенно по-разному восприниматься обществом и государством, что заложило базу для разрыва пресловутого социального контракта между государством и обществом.
Вот эти критические моменты стратегического характера, которые размывали «ядерный» и формировали «протестный» электораты А.Лукашенко, проф. О. Манаев как раз и не учитывает. Еще раз:
• естественная убыль доли тех, для кого значим опыт «советского прошлого» и последствий развала Союза ССР;
• переход в фазу социальной активности уже нескольких поколений, для которых релевантны ценности независимости и развития, а не подчинения и сохранения;
• изменение структуры потребностей и уровня социальных стандартов на цифровой стадии информационного общества, которым не соответствует ни экономическая, ни социальная политики государства.
{banner_news_end}
Помимо того, проф. О. Манаевым не учитывается специфика тактических моментов, которые повлияли на электоральные настроения общества в последние несколько лет.
Отсчет таких, мягко говоря, неоптимальных решений власти, которые общество восприняло как крайне противоречивые, следовало бы начинать как минимум с принятия «Декрета о тунеядцах». Но это заняло бы слишком много времени. Потому остановимся только на событиях последнего года и то, лишь тезисно:
– ощущение угрозы суверенитету Беларуси в период обсуждения дорожных карт по реализации Союзного договора, которые были восприняты как финишные мероприятия по интеграции Беларуси с Российской Федерацией (чему особенно поспособствовал покров тайны над 31-ой дорожной картой);
– провальная работа СМИ по поддержке доверия общества государству в период пандемии на фоне «ковид-диссиденства» президента Республики Беларусь и замалчивания тех трудностей, которые в период пандемии испытывала системы здравоохранения страны (все это в условиях, когда если не напрямую, то через родственников и знакомых коронавирус достиг практически каждой беларусской семьи в городах и селах);
– небывалая по своей активности и непредсказуемости динамика электоральной кампании в преддверии выборов Президента в мае-августе 2020 года, в ходе которой копившиеся годами усталость от устаревших норм и ограничений, недоверие органам государственного управления и протестный потенциал новых поколений не только сформировали веру в возможность изменений, но и нашли потенциальных кандидатов для реализации таких надежд.
Конечно, это все очень эскизно. Но как мне представляется, этого достаточно для понимания причин электоральной динамики долей сторонников и противников А. Лукашенко.
Вместе с тем, подчеркну еще раз. Все вышеизложенные соображения имеют только «историческое значение». После непосредственно выборов Президента Республики Беларусь были запущены процессы совсем другой природы, которые вывели на улицы жителей столицы и деревень, ученых и спортсменов, пенсионеров и студентов, рабочих и врачей…
Сейчас нет смысла говорить о прошлом, нужно говорить о будущем.