Когда и как умерла белорусская политика

Беларусью управляют крутые шаманы. Сколько кукол вуду нужно было обезглавить, чтобы загипнотизировать общество, убедив в неважности главного политического события, которое предопределит жизнь этого самого общества на ближайшие пять лет?

Polo марафон – это интересно. Фуд-фестиваль – это интересно. Отзывы на винный бар Svobody, 4 – можно почитать. Выборы? Удел троллей на зарплате и аватарок, объявивших себя «кандидатами». Предмет вечного спора о том, кто агент КГБ и сколько подписей соратников было сфальсифицировано. Скукота и мерзость.

Я затрудняюсь определить момент, когда умерла белорусская политика. Возможно, в 2010-м, когда попытка общества в ней массово поучаствовать закончилась восемью сотнями задержанных и спецоперацией по зачистке города. Быть может, это произошло еще раньше, во время той вуду-метели, когда запорошенный Милинкевич призвал идти на площадь Победы, возлагать цветы. Есть версия, что тело начало остывать вообще в 2001-м, когда человек с фантастическими бровями не пошел с теми, кто вышел за него. В любом случае то, что происходит тут каждые пять лет, – предмет жгучего стыда, но никак не гордости. Людям не свойственно повторно идти в реку, из которой выйти людьми невозможно. Схема тут проста, как в «Джентльменах удачи»: украл, выпил, в тюрьму. Если ты вне этой схемы, братья по сопротивлению обязательно зададутся тем самым вопросом про агентов КГБ в окружении.

Раньше я думал, что причина, по которой политика тут издохла (несмотря на наличие пары сотен сидящих на зарплате докторов, тщательно ее диагностирующих), заключается в том, что она слишком опасна для нормальных людей. И по итогам натурального отбора проходят уже даже не экстремалы, а полные шизо, типажи, в которых Линч валится на световых мечах с Достоевским. Но дело в том, что даже этих персонажей, исковерканных слишком сильным давлением белорусской глубины, можно было бы полюбить. Не за их достоинства, а за чужие недостатки.

Нет, всё чуть сложней: дело в том, что на всех наших выборах, начиная с 2001 года, бюллетени – пустые. Есть кандидат от власти, голосовать за которого бесполезно, т.к. он всё равно выиграет, и есть окружающее его ничто. Коим выдвинувшиеся стали в результате своего странного поведения, идущего вразрез с ожиданиями общества.

И про ожидания общества: вот прямо сейчас рубль идет вниз, значительное число граждан работает три дня в неделю, сидя на зарплате в два миллиона, которую умудряются еще и задерживать; в качестве спасительных мер люди, живущие во дворцах, подумывают повысить налог до 16% для тех, кто живет «не по средствам», и почему-то есть уверенность, что резиденты Парниковой, Жасминовой и трех Тарасово совершенно точно в их число не попадут.
Соответственно, те единицы, которые еще не переключились с отслеживания этого бреда на чтение новостей про Polo марафон и фуд-фестивали, допускают, что кандидаты скажут: нет, неправильно увеличивать налог для бедняг, пытающихся выкарабкаться подработками в России, до 16%. Нет, неправильно вводить плату за посещение поликлиник. Нет, мы не хотим, чтобы на фоне растущего доллара нас уговаривали отдыхать в Беларуси и носить белорусское. Мы хотим нормально жить и знаем, как это сделать. Но вы видите, что происходит вместо этого, какие темы в повестке дня. Какой-то, прости господи, морковный сок, какая-то проверка бюллетеней...

Отметим момент: деантропоморфизация субъекта политики всегда происходит в нужное время. За месяц-два до голосования. Тогда, когда важно понять, за кого, если не за Него, ты будешь голосовать. Милинкевич расходится с Козулиным (2006-й). Некляев не становится единым кандидатом (2010-й). Гончарик единым кандидатом становится (2001-й). Бюллетени остаются пустыми. Люди из них исчезают, причем исчезают ровно в тот момент, когда это должно произойти. Это как с рейтингами НИСЭПИ, которые ровно за месяц до голосования почему-то перестают соответствовать твоим внутренним ощущениям и показывают победу в первом туре, без вариантов.

Главное – нет человека, прочитав интервью с которым или его текст, ты бы сказал: «Вот! Вот теперь понятно!» Все герои увлечены какой-то пургой. Все говорят не о том. Разрыв растет. К 11 октября он достигнет апогея, будьте уверены. Короткевич (а других нет, почему – см. выше) превратят в Дарта Вейдера, причем свои же. Что нам делать, скажите? Читать про фуд-фестивали? И дальше наблюдать, как на верандах упиваются дольчевитой дети слуг народа, осмелевшие ровно настолько, насколько одряхлели те, кто раньше держал их в узде?

У оптимистов есть надежда на Статкевича. Но тут нужно понимать, что еще одна невнятная пресс-конференция – и эта надежда растает. Пессимистам хочу рассказать о книге. Ее написал профессор Калифорнийского университета в Беркли Алексей Юрчак. Называется она «Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение». Там есть обо всём. И о том, почему люди ходили на выборы, хотя всем был ясен их исход. И о том, почему то поколение, которому я тоже принадлежу, глупо делить на совков и диссидентов. И, наконец, о самом важном: о том, как внезапно заканчивается то, что всеми воспринимается как вечность.