Милана Михалевич: Я не боюсь

Наконец Милане Михалевич, жене кандидата в президенты Алеся Михалевича, который находится в следственном изоляторе КГБ, пришел ответ из прокуратуры на ее жалобу на действия сотрудников Комитета государственной безопасности.

13 января 2011 года она пыталась выехать на конференцию, посвященную президентским выборам в Беларуси, которая проходила в Варшаве, в Сейме Республики Польша.

Накануне, 11 января, ей неожиданно позвонили из КГБ и настойчиво предлагали не ехать. Даже, возможно, принудили ее мужа сказать эту фразу — не ехать в Варшаву. Жене политика предлагалось также молчать о звонке.

Тем не менее, Милана решила рассказать о том, что произошло, и поехать в Варшаву. Возможно, подтолкнули и слова мужа. На вопрос: "Что с тобой сделают, если я не буду молчать?", Алексей Михалевич ответил: "Хуже, чем есть, уже не сделают".

Машину, на которой Милана Михалевич выехала с маленькой дочерью, сопровождали около пяти автомобилей с сотрудниками КГБ. Глубокой ночью, после Барановичей авто, в котором ехала жена кандидата в президенты, было остановлено. Сотрудники местного КГБ устно ознакомили Милану Михалевич с решением "компетентного органа" о запрете ее выезда за границу до принятия решения по делу ее мужа. И отказались назвать, что за "компетентный орган" принял это решение. С Миланой Михалевич беседовал корреспондент "Радыё Рацыя".

— Известно, что Вам пришел ответ из прокуратуры на вашу жалобу, когда вас необоснованно задержали сотрудники КГБ, не дав выехать в Варшаву.

— А ответа как такового нет. Ответ — это пара строк, даже не на листе бумаги А-4, как это было обычно, а на почтовой карточке сообщают, что моя жалоба перенаправлена в Комитет государственной безопасности. Много интересного в последнее время происходит со всеми нами. Жалко просто генпрокуратуру, которой не хватает бумаги и денег на конверты. Этот листик чудом не выскользнул из почтового ящика.

— А что, в общем, было самым тяжелым за эти полтора месяца заключения вашего мужа?

— Самое тяжелое — это объяснить старшей дочери, когда папа вернется.

— Насколько вы сами изменились за это время?

— Наверное, самое существенное — с 19 декабря, с того времени, когда пропал Алесь, очень много эмоций было пережито. Но я точно знаю, что одной эмоции у меня уже нет — я не боюсь. Это было в самые первые сутки после задержания, немногим больше суток, пока мы его искали. Это вернулось в значительно более слабом виде те три дня, когда мы не знали, где он. Когда его бросали на "володарку", потом назад, в следственный изолятор КГБ. Наверное, просто атрофировалось все. А в остальном я не изменилась.

— Раньше сообщалось, что почти все родители класса, где обучается ваша старшая дочь, подписались под поручительством с требованием освободить вашего мужа...

— Да, собрали подписи. Отказался подписаться только один человек из тех, кто был на родительском собрании. И очень много людей еще высказывают желание подписаться, выступить поручителями Алеся. Искренне благодарна всем этим людям. Такие проявления поддержки просто до слез трогают. Как и звонки от обычных, простых людей, абсолютно далеких от политики, которые каким-то образом узнают о ситуации, которая сложилась, и звонят, приходят, пытаются помочь, чем только могут. Я не знаю, у меня не хватает слов, чтобы высказать те эмоции, которые охватывают меня.

— Есть какой-то ответ на это ходатайство. К сожалению, отрицательный...

— Да. Мне родители сообщили и сказали, что они собираются продолжать и дальше бороться за то, чтобы Алесю, которого они знают уже с первого класса нашей дочери, а это четыре года, некоторые знают и больше, чтобы ему изменили меру пресечения. Сейчас действительно солидарность, поддержка — это то, что помогает идти дальше.

— Как вы относитесь к резолюции Совета министров стран Евросоюза, который ввел визовые санкции против высших чиновников правящего режима, сотрудников милиции и спецслужб, судей. Связываете ли с этой резолюцией надежды на освобождение вашего мужа? Ждали вы более жестких мер?

— Я думаю, что этот вопрос немного не по адресу. Такие прогнозы должны делать политики или политические аналитики, а не родственники арестованных. Я жду, чтобы мне вернули мужа, моим детям — отца, а всем оставшимся людям, которые сейчас уже стали моими друзьями — их родных и близких. Пока что этого не произошло.

Идет какая-то политическая и дипломатическая игра, в какой заложниками оказались живые люди, ни в чем не повинные. Мне довольно непонятна та эйфория, которая поднялась после того, как отпустили несколько человек, потому что условия, на которых их отпустили, свободой назвать просто невозможно. Я имею в виду Ирину Халип и Владимира Некляева.

— Хотя вы и сказали, что не политик, но как вы прогнозируете, чем закончится, чем должно закончиться это дело?

— Надеюсь, что оно закончится так, как мы и ждем. Надежда всегда остается.

Милана Михалевич сказала, что будет ждать ответа от учреждения, куда Генеральная прокуратура Беларуси перенаправила ее жалобу. И смотря по его содержанию, решить, что делать дальше. Также она сообщила, что получила от мужа уже четыре письма. Если первые были какие-то странные, то последние уже не вызвали сомнений, и сейчас она каждый раз заглядывает в почтовый ящик с ожиданием и надеждой.