Последние выборы диктатора. Почему очередная «убедительная победа» может стать предвестником скорого конца тирании
Чем больше цифра «всенародной поддержки», объявляемая диктатурой во время очередных «выборов», тем ближе может быть крах многолетней тирании, рассуждает в своем блоге на Радио Свобода Виктор Богдевич (перевод ex-press.by).
Внешне нынешняя избирательная кампания выглядит полным и безусловным триумфом режима, который удерживает власть. Без какой-либо конкуренции со стороны политических соперников, с выгнанными за рубеж или брошенными в тюрьмы оппозиционерами и независимыми журналистами, в тепличных, комфортных для чиновников и силовиков условиях общественной апатии и безразличия. Но на самом деле именно такие убаюканные и самоуспокоенные отсутствием политической конкуренции режимы, которые окончательно потеряли ощущение реальности и зависимости от собственного общества, часто рушатся от самого малого порыва ветра истории — внезапно и неожиданно.
Избирательная кампания в Беларуси, финал которой назначен на 26 января, должна продемонстрировать непоколебимую устойчивость режима Лукашенко. Единственная интрига — какую цифру решат записать власти в итоговом протоколе? То, что она будет больше официальной цифры 2020 года (80,10%), очевидно. А вот решится ли Александр Лукашенко превысить последний рекордный официальный результат Путина 2024 года (87,28%)? Здесь для диктатора дилемма. С одной стороны, нет больше никаких ограничений, а подчинённые с большим рвением стремятся продемонстрировать «неслыханную популярность всенародно любимого лидера»; с другой — существует осторожная предосторожность: как бы не разозлить своими рекордами славолюбивого «старшего брата».
{banner_news_show}
В прошлом месяце в СМИ часто упоминали имя бывшего румынского диктатора Николае Чаушеску: исполнилось 35 лет с момента паддания его диктатуры. Проводить прозрачные исторические параллели склоняли и события декабря в Сирии: еще совсем недавно диктатор Башар Асад победил на выборах с результатом более 90% поддержки. И вот вдруг в конце 2024 года режим обрушился в одно мгновение, а на защиту того самого «всенародно избранного» не вышел никто, даже его собственные спецслужбы и личная охрана. Почему?
Стоит быть корректными: всеобщих прямых президентских выборов в коммунистической Румынии не было. В последний раз Чаушеску переизбирали на должность генерального секретаря на съезде Компартии в ноябре 1989 года, всего за месяц до краха режима. Всё шло, как обычно: шестичасовой доклад вождя о достижениях и успехах 62 раза прерывался продолжительными аплодисментами с вставанием всего зала. Потом выборы: 3308 «за» из 3308 присутствующих. 100-процентная поддержка, никаких, даже самых незначительных проявлений несогласия или оппозиционности.
Президента в коммунистической Румынии выбирал парламент («Великим национальным собранием»). На последних таких выборах в 1985 году Чаушеску также получил 100-процентный результат.
И после всего этого удивлённый и поражённый мир наблюдал, как буквально за несколько дней в конце декабря 1989 года режим всемогущего диктатора рухнул, а самого его поставили к стенке его бывшие соратники. И всё это — под всеобщее общественное одобрение и массовые народные празднования по случаю падения диктатуры.
Примечательно, что Лукашенко и Путин тогда, в 1989-м, уже были в зрелом возрасте, делали первые шаги в политической карьере. И, конечно, хорошо помнят эти события. Как они оценивают то, что произошло с Чаушеску, сегодня, когда сами строят режимы, во многом похожие на тот, который четверть века существовал в Румынии? Наверное, считают, что тот был недостаточно решительным и жёстким, что не додавил «экстремистов» до конца, проявил слабость.
На самом деле, в тогдашней Европе, видимо, не было другого диктатора, который так заботился о собственной безопасности и был так жесток к любым проявлениям нелояльности. Создавая карательную систему, Чаушеску последовательно ориентировался на сталинские образцы. Политическая полиция — «Секуритате» — имела неограниченную власть. Тысячи политических заключённых, пытки в тюрьмах, смертные приговоры врагам режима — всё это было обычными атрибутами режима Чаушеску. К середине 80-х в числе информаторов «Секуритате» значилась примерно треть взрослого населения страны. Для охраны самого Чаушеску, по некоторым данным, было задействовано около 40 тысяч сотрудников «Секуритате».
Когда в декабре 1989 года на западе страны, в Тимишоаре, начались массовые беспорядки, Чаушеску не колебался: спецслужбам и армии был немедленно отдан приказ «по мятежникам стрелять без предупреждения». В результате погибли сотни участников протестов — мужчин, женщин, детей. От партийных функционеров Чаушеску в эти дни требовал создавать специальные отряды самообороны из своих твёрдых сторонников численностью не менее 50 тысяч «проверенных пролетариев». Иными словами, никакой нерешительности и мягкотелости в его действиях не было видно.
А в результате — вынужденные поспешные побеги, арест, проведённый его собственными военными, поспешный трибунал и такой же поспешный расстрел, который организовал и которым руководил один из бывших его ближайших силовиков, генерал Виктор Стэнкулеску.
Мне доводилось бывать в Румынии за полтора года до краха Чаушеску. На фоне перестроечного СССР это был «социализм с нечеловеческим лицом». И дело было не только в бедности, вызванной бесконечными экономическими авантюрами диктатора (тогдашний Советский Союз тоже не жил в достатке). Поражал страх, который царил на улицах Бухареста. Люди вообще боялись сказать хоть слово на тему политики. И одновременно ощущалось, насколько такая ситуация надоела всем. Не только тайным противникам режима, но и тем, кто, казалось бы, должен был служить ему — журналистам, мелким чиновникам, учителям, учёным. Запуганное общество напоминало сжатую пружину. Это впечатляло: европейский менталитет народа — и одновременно некий азиатский деспотизм государственного порядка, плохо скрытая ненависть к аппарату угнетения и внешняя вынужденная покорность перед силой. Всё это напоминает ситуацию и в сегодняшней Беларуси.
И в этом, очевидно, ответ на вопрос, почему на защиту диктаторов в критической ситуации не выходят даже те, кто ещё вчера клялся им в верности, пел им оды, дружно поднимал руки на собраниях, записывался в правящую партию, единодушно поддерживал на фальшивых выборах... Диагноз: режим надоел, разочаровал всех, даже тех, кто по долгу службы должен ему служить.
Важным фактором здесь, вероятно, могло быть особенно щедрое обеспечение «своих» — силовиков, чиновников, пропагандистов. Но в условиях нищей страны и бедной казны даже эта относительная щедрость выглядит довольно убого. Все видят, что в соседних странах, где нет диктатуры, уровень жизни несравненно выше. А поскольку силовой и чиновничий аппарат непропорционально раздут, «кормовой базы» на всех не хватает. В результате эти «кормящиеся» силовики на самом деле не так уж сыты и довольны. И в критический момент могут повести себя самым неожиданным образом.
Яркий пример — недавние события в Сирии, когда за несколько дней рухнула династийная диктатура Асадов, которая правила страной более полувека. На последних президентских выборах 2021 года за Башара Асада, по официальным данным, проголосовали 95,1% сирийцев. Силовой аппарат Асада-младшего насчитывал несколько сотен тысяч человек — армия, служба безопасности, личная охрана. Всю репрессивную машину помогали создавать, обучать и поддерживать россияне — по собственным стандартам и на собственном примере. Ни мягким, ни благодушным политический режим Асада не был: тюрьмы были переполнены политическими заключёнными, людей карали за любое проявление нелояльности.
Для Москвы (как, впрочем, и для Минска) стало полной неожиданностью то, что в критический момент защищать диктатуру некому: Асад был вынужден спасаться бегством. Вся огромная армия и личная охрана просто разошлись, побежали, даже не сделав попытки сопротивляться повстанцам. Что уж говорить о тех 95% сирийцев, которые якобы голосовали за Асада на последних выборах. Они праздновали конец режима на улицах и площадях сирийских городов, снося статуи диктатора и сжигая его портреты.
«Если кто-то думает, что я вцепился в кресло...» Лукашенко — из того поколения, которое хорошо помнит, как распадался СССР. И, очевидно, знает ответ на вопрос, почему в 1991 году, когда КПСС теряла свое господство, на ее защиту и на спасение СССР на улицу не вышел практически никто, хотя формально партия насчитывала больше 20 миллионов членов. Просто неизменный коммунистический режим к тому времени надоел всем, даже самим рядовым коммунистам. Чувство тупиковости, безперспективности было всеобщим: общество стремилось к переменам и не ожидало больше ничего хорошего от старого гнилого режима.
У Лукашенко одно время было явное желание избежать такой стадии своей диктатуры. А эта стадия приближалась, он это предчувствовал. Начиная с 2014 года, Лукашенко публично девять раз в разных вариациях повторял фразу о том, что не будет «цепляться за власть посиневшими пальцами». В последний раз такое обещание прозвучало осенью 2021 года, во время подготовки конституционного референдума, после которого, как предполагалось, начнется транзит власти:
В течение последних трех лет упоминания о «синих пальцах» постепенно стихли: обещанный «транзит» отменен, а идея с УНС была отложена в дальний ящик. Стремление к личной власти оказалось сильнее рациональных размышлений и намерений (что, впрочем, как и у почти всех других диктаторов). Правда, в последнем новогоднем обращении Лукашенко смутно намекнул на то, что «смена поколений завершится в следующие годы». Но о том, кого будет касаться эта смена, не было сказано. Обещания «не цепляться посиневшими пальцами» больше не звучат.
На самом деле, в начале своего существования молодые диктаторские режимы бывают привлекательными для общества. Решительные, дерзкие, живые, подвижные, они по-своему привлекают своим отчаянным самоотверженным вызовом, который они бросают старому устройству мира… Таковыми были большевики в начале своей революции, которая перевернула прогнившее российское самодержавие в 1917 году. Таким был и молодой Лукашенко, который в 1994 году бросил вызов посткоммунистической кебичевской номенклатуре, от которой общество уже не ожидало ничего хорошего и поэтому поверило популистским лозунгам молодого директора шкловского совхоза и проголосовало за перемены.
Сегодня он сам оказался в той же роли пожилого диктатора, который любыми способами пытается удержать в руках личную власть, с которой сросся за 31 год и без которой, похоже, не представляет себе дальнейшего существования. Главная его проблема в том, что этот режим — архаичный, устаревший, прогнивший, безнадежный — надоел всем, даже тем, кто ему якобы должен служить.
Талантливый советский поэт и бард, знаток отечественной истории Булат Окуджава ещё в конце 60-х годов прошлого века в поэтической форме выразил эту главную условие краха любого «царства»:
Примечательно, что в ходе этой, которой уже по счету, кампании переизбрания Лукашенко на очередной президентский срок в качестве главного пропагандистского лозунга вместо какого-либо привлекательного обещания власть почему-то выбрала казарменно-милицейское слово-заповедь: «Надо!». Но попробуйте найти тех, кому это действительно «надо» (кроме одного всем известного лица).
Для всех очевидно, что этот режим не предлагает никакого внятного привлекательного будущего; что всё, на что он был способен, уже в прошлом, и никаких новых идей и достижений от него не стоит ждать. В возрасте за 70 лет люди редко меняются.
Некоторое время он ещё будет держаться на страхе и репрессиях, но обрушится в один момент — как Чаушеску в Румынии или Асад в Сирии. И защищать его не выйдет на улицу никто из тех 90 процентов (или около того), которые якобы проголосуют за него через три недели, на выборах 26 января.
Внешнее благополучие и скрытые трещины
Внешне нынешняя избирательная кампания выглядит полным и безусловным триумфом режима, который удерживает власть. Без какой-либо конкуренции со стороны политических соперников, с выгнанными за рубеж или брошенными в тюрьмы оппозиционерами и независимыми журналистами, в тепличных, комфортных для чиновников и силовиков условиях общественной апатии и безразличия. Но на самом деле именно такие убаюканные и самоуспокоенные отсутствием политической конкуренции режимы, которые окончательно потеряли ощущение реальности и зависимости от собственного общества, часто рушатся от самого малого порыва ветра истории — внезапно и неожиданно.
Единственная интрига январских выборов
Избирательная кампания в Беларуси, финал которой назначен на 26 января, должна продемонстрировать непоколебимую устойчивость режима Лукашенко. Единственная интрига — какую цифру решат записать власти в итоговом протоколе? То, что она будет больше официальной цифры 2020 года (80,10%), очевидно. А вот решится ли Александр Лукашенко превысить последний рекордный официальный результат Путина 2024 года (87,28%)? Здесь для диктатора дилемма. С одной стороны, нет больше никаких ограничений, а подчинённые с большим рвением стремятся продемонстрировать «неслыханную популярность всенародно любимого лидера»; с другой — существует осторожная предосторожность: как бы не разозлить своими рекордами славолюбивого «старшего брата».
{banner_news_show}
В прошлом месяце в СМИ часто упоминали имя бывшего румынского диктатора Николае Чаушеску: исполнилось 35 лет с момента паддания его диктатуры. Проводить прозрачные исторические параллели склоняли и события декабря в Сирии: еще совсем недавно диктатор Башар Асад победил на выборах с результатом более 90% поддержки. И вот вдруг в конце 2024 года режим обрушился в одно мгновение, а на защиту того самого «всенародно избранного» не вышел никто, даже его собственные спецслужбы и личная охрана. Почему?
Стоит быть корректными: всеобщих прямых президентских выборов в коммунистической Румынии не было. В последний раз Чаушеску переизбирали на должность генерального секретаря на съезде Компартии в ноябре 1989 года, всего за месяц до краха режима. Всё шло, как обычно: шестичасовой доклад вождя о достижениях и успехах 62 раза прерывался продолжительными аплодисментами с вставанием всего зала. Потом выборы: 3308 «за» из 3308 присутствующих. 100-процентная поддержка, никаких, даже самых незначительных проявлений несогласия или оппозиционности.
Николай и Елена Чаушеску с румынскими пионерами, 1979 год
Президента в коммунистической Румынии выбирал парламент («Великим национальным собранием»). На последних таких выборах в 1985 году Чаушеску также получил 100-процентный результат.
Николаю Чаушеску помогают выбраться из военной машины. Он будет передан под суд и расстрелян в тот же день, 25 декабря 1989 года
И после всего этого удивлённый и поражённый мир наблюдал, как буквально за несколько дней в конце декабря 1989 года режим всемогущего диктатора рухнул, а самого его поставили к стенке его бывшие соратники. И всё это — под всеобщее общественное одобрение и массовые народные празднования по случаю падения диктатуры.
Мертвые тела Николая Чаушеску (справа) и его жены Елены показаны на видеозаписи румынского телевидения, 26 декабря 1989 года
Примечательно, что Лукашенко и Путин тогда, в 1989-м, уже были в зрелом возрасте, делали первые шаги в политической карьере. И, конечно, хорошо помнят эти события. Как они оценивают то, что произошло с Чаушеску, сегодня, когда сами строят режимы, во многом похожие на тот, который четверть века существовал в Румынии? Наверное, считают, что тот был недостаточно решительным и жёстким, что не додавил «экстремистов» до конца, проявил слабость.
Уроки Николае Чаушеску
На самом деле, в тогдашней Европе, видимо, не было другого диктатора, который так заботился о собственной безопасности и был так жесток к любым проявлениям нелояльности. Создавая карательную систему, Чаушеску последовательно ориентировался на сталинские образцы. Политическая полиция — «Секуритате» — имела неограниченную власть. Тысячи политических заключённых, пытки в тюрьмах, смертные приговоры врагам режима — всё это было обычными атрибутами режима Чаушеску. К середине 80-х в числе информаторов «Секуритате» значилась примерно треть взрослого населения страны. Для охраны самого Чаушеску, по некоторым данным, было задействовано около 40 тысяч сотрудников «Секуритате».
Когда в декабре 1989 года на западе страны, в Тимишоаре, начались массовые беспорядки, Чаушеску не колебался: спецслужбам и армии был немедленно отдан приказ «по мятежникам стрелять без предупреждения». В результате погибли сотни участников протестов — мужчин, женщин, детей. От партийных функционеров Чаушеску в эти дни требовал создавать специальные отряды самообороны из своих твёрдых сторонников численностью не менее 50 тысяч «проверенных пролетариев». Иными словами, никакой нерешительности и мягкотелости в его действиях не было видно.
И тем не менее, финал 71-летнего диктатора оказался трагичным. Вдруг оказалось, что защищать его некому: куда-то вдруг исчезли, как бы растворились, многочисленные спецслужбы, охрана, армия.
А в результате — вынужденные поспешные побеги, арест, проведённый его собственными военными, поспешный трибунал и такой же поспешный расстрел, который организовал и которым руководил один из бывших его ближайших силовиков, генерал Виктор Стэнкулеску.
Последнее выступление Николая Чаушеску, 22 декабря 1989 года
Мне доводилось бывать в Румынии за полтора года до краха Чаушеску. На фоне перестроечного СССР это был «социализм с нечеловеческим лицом». И дело было не только в бедности, вызванной бесконечными экономическими авантюрами диктатора (тогдашний Советский Союз тоже не жил в достатке). Поражал страх, который царил на улицах Бухареста. Люди вообще боялись сказать хоть слово на тему политики. И одновременно ощущалось, насколько такая ситуация надоела всем. Не только тайным противникам режима, но и тем, кто, казалось бы, должен был служить ему — журналистам, мелким чиновникам, учителям, учёным. Запуганное общество напоминало сжатую пружину. Это впечатляло: европейский менталитет народа — и одновременно некий азиатский деспотизм государственного порядка, плохо скрытая ненависть к аппарату угнетения и внешняя вынужденная покорность перед силой. Всё это напоминает ситуацию и в сегодняшней Беларуси.
Куда подевались армия и спецслужбы
И в этом, очевидно, ответ на вопрос, почему на защиту диктаторов в критической ситуации не выходят даже те, кто ещё вчера клялся им в верности, пел им оды, дружно поднимал руки на собраниях, записывался в правящую партию, единодушно поддерживал на фальшивых выборах... Диагноз: режим надоел, разочаровал всех, даже тех, кто по долгу службы должен ему служить.
Важным фактором здесь, вероятно, могло быть особенно щедрое обеспечение «своих» — силовиков, чиновников, пропагандистов. Но в условиях нищей страны и бедной казны даже эта относительная щедрость выглядит довольно убого. Все видят, что в соседних странах, где нет диктатуры, уровень жизни несравненно выше. А поскольку силовой и чиновничий аппарат непропорционально раздут, «кормовой базы» на всех не хватает. В результате эти «кормящиеся» силовики на самом деле не так уж сыты и довольны. И в критический момент могут повести себя самым неожиданным образом.
Сирийцы на марше в честь годовщины основания партии Баас и в поддержку президента Башара Асада в Дамаске, 7 апреля 2012 года
Яркий пример — недавние события в Сирии, когда за несколько дней рухнула династийная диктатура Асадов, которая правила страной более полувека. На последних президентских выборах 2021 года за Башара Асада, по официальным данным, проголосовали 95,1% сирийцев. Силовой аппарат Асада-младшего насчитывал несколько сотен тысяч человек — армия, служба безопасности, личная охрана. Всю репрессивную машину помогали создавать, обучать и поддерживать россияне — по собственным стандартам и на собственном примере. Ни мягким, ни благодушным политический режим Асада не был: тюрьмы были переполнены политическими заключёнными, людей карали за любое проявление нелояльности.
Люди топчут портрет Башара Асада. Дамаск, 8 декабря 2024 года
Для Москвы (как, впрочем, и для Минска) стало полной неожиданностью то, что в критический момент защищать диктатуру некому: Асад был вынужден спасаться бегством. Вся огромная армия и личная охрана просто разошлись, побежали, даже не сделав попытки сопротивляться повстанцам. Что уж говорить о тех 95% сирийцев, которые якобы голосовали за Асада на последних выборах. Они праздновали конец режима на улицах и площадях сирийских городов, снося статуи диктатора и сжигая его портреты.
«Если кто-то думает, что я вцепился в кресло...» Лукашенко — из того поколения, которое хорошо помнит, как распадался СССР. И, очевидно, знает ответ на вопрос, почему в 1991 году, когда КПСС теряла свое господство, на ее защиту и на спасение СССР на улицу не вышел практически никто, хотя формально партия насчитывала больше 20 миллионов членов. Просто неизменный коммунистический режим к тому времени надоел всем, даже самим рядовым коммунистам. Чувство тупиковости, безперспективности было всеобщим: общество стремилось к переменам и не ожидало больше ничего хорошего от старого гнилого режима.
Александр Лукашенко на общевойсковом полигоне Обуз-Лесновский в Брестской области. 22 октября 2022 года
У Лукашенко одно время было явное желание избежать такой стадии своей диктатуры. А эта стадия приближалась, он это предчувствовал. Начиная с 2014 года, Лукашенко публично девять раз в разных вариациях повторял фразу о том, что не будет «цепляться за власть посиневшими пальцами». В последний раз такое обещание прозвучало осенью 2021 года, во время подготовки конституционного референдума, после которого, как предполагалось, начнется транзит власти:
«Если кто-то думает, что я вцепился в кресло (и уже руки посинели), чтобы меня здесь не оторвали от него, вы просто ошибаетесь. Я реально оцениваю ситуацию, свои возможности».
В течение последних трех лет упоминания о «синих пальцах» постепенно стихли: обещанный «транзит» отменен, а идея с УНС была отложена в дальний ящик. Стремление к личной власти оказалось сильнее рациональных размышлений и намерений (что, впрочем, как и у почти всех других диктаторов). Правда, в последнем новогоднем обращении Лукашенко смутно намекнул на то, что «смена поколений завершится в следующие годы». Но о том, кого будет касаться эта смена, не было сказано. Обещания «не цепляться посиневшими пальцами» больше не звучат.
Кому это «надо»
На самом деле, в начале своего существования молодые диктаторские режимы бывают привлекательными для общества. Решительные, дерзкие, живые, подвижные, они по-своему привлекают своим отчаянным самоотверженным вызовом, который они бросают старому устройству мира… Таковыми были большевики в начале своей революции, которая перевернула прогнившее российское самодержавие в 1917 году. Таким был и молодой Лукашенко, который в 1994 году бросил вызов посткоммунистической кебичевской номенклатуре, от которой общество уже не ожидало ничего хорошего и поэтому поверило популистским лозунгам молодого директора шкловского совхоза и проголосовало за перемены.
Александр Лукашенко сидит на табурете на военном полигоне, 2022 год
Сегодня он сам оказался в той же роли пожилого диктатора, который любыми способами пытается удержать в руках личную власть, с которой сросся за 31 год и без которой, похоже, не представляет себе дальнейшего существования. Главная его проблема в том, что этот режим — архаичный, устаревший, прогнивший, безнадежный — надоел всем, даже тем, кто ему якобы должен служить.
Талантливый советский поэт и бард, знаток отечественной истории Булат Окуджава ещё в конце 60-х годов прошлого века в поэтической форме выразил эту главную условие краха любого «царства»:
Вселенский опыт говорит,
что погибают царства
не оттого, что тяжек быт
или страшны мытарства.
А погибают оттого
(и тем больней, чем дольше),
что люди царства своего
не уважают больше.
что погибают царства
не оттого, что тяжек быт
или страшны мытарства.
А погибают оттого
(и тем больней, чем дольше),
что люди царства своего
не уважают больше.
Примечательно, что в ходе этой, которой уже по счету, кампании переизбрания Лукашенко на очередной президентский срок в качестве главного пропагандистского лозунга вместо какого-либо привлекательного обещания власть почему-то выбрала казарменно-милицейское слово-заповедь: «Надо!». Но попробуйте найти тех, кому это действительно «надо» (кроме одного всем известного лица).
Для всех очевидно, что этот режим не предлагает никакого внятного привлекательного будущего; что всё, на что он был способен, уже в прошлом, и никаких новых идей и достижений от него не стоит ждать. В возрасте за 70 лет люди редко меняются.
Некоторое время он ещё будет держаться на страхе и репрессиях, но обрушится в один момент — как Чаушеску в Румынии или Асад в Сирии. И защищать его не выйдет на улицу никто из тех 90 процентов (или около того), которые якобы проголосуют за него через три недели, на выборах 26 января.