Лукашенко – вылитый Константин Черненко
В последнее время, наблюдая за Лукашенко и читая массовое злословие белорусов в медиа и социальных сетях, я пыталась понять, что же мне все это напоминает. Какое-то лютое дежавю, настолько острое, что сопровождалось запахом дефицитных предновогодних апельсинов, за которыми советский народ стоял в очередях.
Ну конечно, апельсины. Очереди перед Новым годом за дефицитом. И не только перед Новым годом. Борьба внутри трудовых коллективов за праздничные продовольственные заказы с зеленым горошком, банкой сгущенки и синей курицей. Да, это оно: позднесоветское время и такие же генсеки.
Александр Лукашенко прошел большой трудовой путь и явил нам всех генсеков периода распада. До 2020 года он был очень похож на Леонида Брежнева семидесятых. Эпоха застоя – вроде как и не сталинизм, так что люди чувствуют себя почти в безопасности. Есть, конечно, некоторое количество диссидентов, которых не устраивает дешевая водка и колбаса за 2.20, им зачем-то нужна свобода слова и собраний. Они печатают листовки и самиздат. Их активно сажают, на слежку за ними уходят колоссальные бюджетные средства, ради них создаются целые управления в КГБ. Но остальные – те, кто может обойтись без свободы, кто приспособился и находит такую жизнь приемлемой, - живут вполне комфортно. За анекдоты уже не сажают, так что можно вечером на кухне посмеяться, обменявшись свежими хохмами про Брежнева, и даже почувствовать себя вечерними якобинцами. Во время застолий главный герой вечера – тот, который смешнее всего изобразит дряхлеющего генсека. И в целом все довольны – никто не голодает, черный воронок по ночам не ездит, многие ездят в Крым или Домбай, на партсобраниях можно играть в морской бой или разгадывать кроссворды. Главное – вовремя поднимать руку, чтобы услышать «принято единогласно» и идти домой.
{banner_news_show}
Поведение Лукашенко после августа 2020 года и еще несколько лет – это чистой воды андроповщина. Когда не понимаешь, что делать и куда кидаться, как руководить тем, что разваливается на глазах, - начинаешь совершать идиотские поступки и организовывать такие же кампании. Юрий Андропов велел отлавливать людей в парках, кинотеатрах и магазинах, чтобы боялись власти. Официально это называлось укреплением трудовой дисциплины. И если оказывалось, что задержанный милицией в магазине или кинозале советский гражданин официально должен быть на работе, то карательный механизм немедленно приводился в действие. Советская пресса со всем своим пылом разоблачала прогульщиков и выпускала передовицы с лозунгами «Тунеядцы – наши враги! Хлеб трудовой от них береги!». Именно Андропов начал строить тюремные психбольницы (диссиденты понимали, что это – персонально для них) и ввел комендантский час для детей и подростков. Словом, набор бессмысленных телодвижений, новые, такие же бессмысленные, задачи для силовиков, закрученные до скрипа гайки – просто так, чтобы народ знал свое место и понимал, что без высочайшего разрешения он даже в кино пойти не может.
А теперь, перед очередным самоизбранием, Лукашенко – вылитый Константин Черненко: «после тяжелой и продолжительной болезни, не приходя в сознание, приступил к своим обязанностям». Полный распад, разложение, гниение всей системы. Стремительное движение к концу Советского Союза. Народ тогда уже ржал в голос. Анекдоты плодились, как кролики. Теперь героями вечеринок становились те, кто мог подражать главному советскому диктору Игорю Кириллову и патетически произносить: «Товарищи, вы будете смеяться, но советский народ снова понес тяжелую утрату…» Именно тогда появилось выражение «гонки на лафетах».
Лукашенко за последние годы карикатурно изобразил нам всех участников этих гонок на лафетах. И не говорите, что следом за Черненко все-таки появился Михаил Горбачев, который начал перестройку и реформы. Если бы СССР после тех генсеков возглавил Рональд Рейган, или Маргарет Тэтчер, или Наполеон, или Уинстон Черчилль, или Микки Маус – они все равно не смогли бы ничего сделать с умирающей, разлагающейся, смердящей системой. Она закончилась с последним лафетом, и вопрос был лишь в том, похоронят ее реформы, массовые выступления или ядерный взрыв. Обреченность системы – вещь настолько же неумолимая, как смена времен года.
Так что, Константин Устинович 2.0, приступайте, не приходя в сознание, к своим обязанностям. Мы этого очень ждем.
Ну конечно, апельсины. Очереди перед Новым годом за дефицитом. И не только перед Новым годом. Борьба внутри трудовых коллективов за праздничные продовольственные заказы с зеленым горошком, банкой сгущенки и синей курицей. Да, это оно: позднесоветское время и такие же генсеки.
Александр Лукашенко прошел большой трудовой путь и явил нам всех генсеков периода распада. До 2020 года он был очень похож на Леонида Брежнева семидесятых. Эпоха застоя – вроде как и не сталинизм, так что люди чувствуют себя почти в безопасности. Есть, конечно, некоторое количество диссидентов, которых не устраивает дешевая водка и колбаса за 2.20, им зачем-то нужна свобода слова и собраний. Они печатают листовки и самиздат. Их активно сажают, на слежку за ними уходят колоссальные бюджетные средства, ради них создаются целые управления в КГБ. Но остальные – те, кто может обойтись без свободы, кто приспособился и находит такую жизнь приемлемой, - живут вполне комфортно. За анекдоты уже не сажают, так что можно вечером на кухне посмеяться, обменявшись свежими хохмами про Брежнева, и даже почувствовать себя вечерними якобинцами. Во время застолий главный герой вечера – тот, который смешнее всего изобразит дряхлеющего генсека. И в целом все довольны – никто не голодает, черный воронок по ночам не ездит, многие ездят в Крым или Домбай, на партсобраниях можно играть в морской бой или разгадывать кроссворды. Главное – вовремя поднимать руку, чтобы услышать «принято единогласно» и идти домой.
{banner_news_show}
Поведение Лукашенко после августа 2020 года и еще несколько лет – это чистой воды андроповщина. Когда не понимаешь, что делать и куда кидаться, как руководить тем, что разваливается на глазах, - начинаешь совершать идиотские поступки и организовывать такие же кампании. Юрий Андропов велел отлавливать людей в парках, кинотеатрах и магазинах, чтобы боялись власти. Официально это называлось укреплением трудовой дисциплины. И если оказывалось, что задержанный милицией в магазине или кинозале советский гражданин официально должен быть на работе, то карательный механизм немедленно приводился в действие. Советская пресса со всем своим пылом разоблачала прогульщиков и выпускала передовицы с лозунгами «Тунеядцы – наши враги! Хлеб трудовой от них береги!». Именно Андропов начал строить тюремные психбольницы (диссиденты понимали, что это – персонально для них) и ввел комендантский час для детей и подростков. Словом, набор бессмысленных телодвижений, новые, такие же бессмысленные, задачи для силовиков, закрученные до скрипа гайки – просто так, чтобы народ знал свое место и понимал, что без высочайшего разрешения он даже в кино пойти не может.
А теперь, перед очередным самоизбранием, Лукашенко – вылитый Константин Черненко: «после тяжелой и продолжительной болезни, не приходя в сознание, приступил к своим обязанностям». Полный распад, разложение, гниение всей системы. Стремительное движение к концу Советского Союза. Народ тогда уже ржал в голос. Анекдоты плодились, как кролики. Теперь героями вечеринок становились те, кто мог подражать главному советскому диктору Игорю Кириллову и патетически произносить: «Товарищи, вы будете смеяться, но советский народ снова понес тяжелую утрату…» Именно тогда появилось выражение «гонки на лафетах».
Лукашенко за последние годы карикатурно изобразил нам всех участников этих гонок на лафетах. И не говорите, что следом за Черненко все-таки появился Михаил Горбачев, который начал перестройку и реформы. Если бы СССР после тех генсеков возглавил Рональд Рейган, или Маргарет Тэтчер, или Наполеон, или Уинстон Черчилль, или Микки Маус – они все равно не смогли бы ничего сделать с умирающей, разлагающейся, смердящей системой. Она закончилась с последним лафетом, и вопрос был лишь в том, похоронят ее реформы, массовые выступления или ядерный взрыв. Обреченность системы – вещь настолько же неумолимая, как смена времен года.
Так что, Константин Устинович 2.0, приступайте, не приходя в сознание, к своим обязанностям. Мы этого очень ждем.