От колхоза до пекарни. Кем трудятся белорусские политзаключенные (Бабарико уже сменил три рабочих места)
По состоянию на 3 декабря в Беларуси признаны политическими заключенными 1 449 человек. Мало того, что они находятся в неволе, многим из них, как и остальным заключенным навязаны условия труда, которые расцениваются правозащитниками как рабские.
За работу в колонии большинство в буквальном смысле получают копейки: формально им выплачивают минимальную зарплату, но деньги сразу же высчитывают на оплату присужденных судом штрафов.
Отказаться от работы нельзя – иначе автоматически окажешься в ШИЗО.
С другой стороны, как рассказал на своем youtube-канале бизнесмен Александр Кнырович, работу в колониях нельзя назвать слишком тяжелой. Дело в том, что работы там на всех заключенных не хватает. По его словам, в витебской колонии, где он сидел, из тысячи человек трудиться отправляли человек 200, из них реально «вкалывали» человек 15, которые были сильно заинтересованы в зарплате (50-80 рублей), т.к. помощи со стороны родственников не получали.
Кем же работают в местах лишения свободы белорусские политзаключенные? UDF перечисляет наиболее распространенные рабочие места на примере конкретных активистов.
Левон Халатрян, волонтер штаба Виктора Бабарико, получил два года ограничения свободы с направлением в учреждение открытого типа («химия»). С учетом полугодичного нахождения в СИЗО, освободиться ему удалось намного раньше.
Активист отбывал приговор в учреждении №45 в Каменецком районе. А конкретно – в колхозе в деревне Сушки. Там «химики» работают в коровниках и свинарниках.
Левон Халатрян выкладывал в соцсетях фотографию своих ботинок: красивая обувь превратилась в колхозе в грязные ботинки со множеством трещин.
{banner_news_show}
А вот политзаключенному Владиславу Устину пришлось работать не в колхозе, а у фермера. Его отправили на «химию» в Пружанский район, где активисту пришлось самостоятельно искать работу.
Работа в фермерском хозяйстве ему не понравилась: трудится нужно было много, а зарплата была маленькой.
Работа швеей наиболее распространена среди женщин-политзаключенных. Мария Колесникова до того, как попасть в реанимацию, работала за швейным станком по восемь часов в гомельской женской колонии №4.
В той же колонии швей работает Виталия Бондаренко. Девушка из Бреста трудится 6 дней в неделю по 8 часов. Кроме основной работы она разгружает капусту, картошку, подметает участки, убирает снег. Ее зарплата – 7 рублей.
Аналогичной работой занималась журналистка Екатерина Андреева. Рабочий день швеи также составлял 8 часов.
К швейному делу привлекают не только женщин, но и мужчин. Например, Максима Знака.
Зарплата Максима Знака – около 50 копеек в месяц.
Как уже написано выше, часто политзаключенных помимо основной работы привлекают к уборке. Но некоторые работают уборщицами постоянно. Так студентка из Лиды Дарья Чайко, которую отправили на «химию» в Витебск рассказывала, что женщины моют кабинеты, вагоны в депо, камеры в СИЗО.
Зарплата относительно хорошая: 400-500 рублей, из которых 50 рублей уходит на оплату общежития.
На свободе Дмитрий Дашкевич успешно развивал бизнес по изготовлению мебели. Когда суд приговорил его к полуторам годам колонии, активист отправился в ИК № 14 под Борисов. Как рассказал другой политзаключенный, там решили использовать навыки Дашкевича и привлекли его к сборке мебели.
Кстати, недавно вышло расследование, которое показало, что мебельные гиганты стран Евросоюза закупают продукцию белорусских колоний, где используется труд политзаключенных.
В середине 2000-х Павел Северинец отбывал наказание за протесты на «химии» в деревне Малое Ситно в Полоцком районе, где работал на лесозаготовках. Когда на этот раз его отправили в колонию №17 в Шклов, активисту дали схожую работу.
Чаще всего навыки, которые активисты обрели на гражданке, в заключении не нужны, т.к. выбор рабочих мест крайне узок. Так политзаключенный Виктор Лосик, которого отправили в ИК № 3 в Витебскую область, трудится подсобным рабочим.
Политзаключенным рассказывал, что хотел получить в колонии какую-то рабочую профессию, но с высшим образованием не обучают. Его зарплата – 27 копеек в месяц.
Одно из популярных мест работы в колониях – пекарни. В пекарне в ИК №1 в Новополоцке на первом этапе работал и бывший претендент на президентское кресло Виктор Бабрико: сначала истопником, затем укладчиком хлебобулочных изделий. Из минусов такого труда: в помещении практически без вентиляции стоит температура около +30.
Но недавно у политика ухудшились условия работы. Теперь 6 дней в неделю он по 9 часов находится на улице: выжигает древесный уголь. Доступа к бытовому помещению, где была бы возможность согреться во время смены, Бабарико не имеет.
За работу в колонии большинство в буквальном смысле получают копейки: формально им выплачивают минимальную зарплату, но деньги сразу же высчитывают на оплату присужденных судом штрафов.
Отказаться от работы нельзя – иначе автоматически окажешься в ШИЗО.
С другой стороны, как рассказал на своем youtube-канале бизнесмен Александр Кнырович, работу в колониях нельзя назвать слишком тяжелой. Дело в том, что работы там на всех заключенных не хватает. По его словам, в витебской колонии, где он сидел, из тысячи человек трудиться отправляли человек 200, из них реально «вкалывали» человек 15, которые были сильно заинтересованы в зарплате (50-80 рублей), т.к. помощи со стороны родственников не получали.
Кем же работают в местах лишения свободы белорусские политзаключенные? UDF перечисляет наиболее распространенные рабочие места на примере конкретных активистов.
Работа в колхозе
Левон Халатрян после освобождения
Левон Халатрян, волонтер штаба Виктора Бабарико, получил два года ограничения свободы с направлением в учреждение открытого типа («химия»). С учетом полугодичного нахождения в СИЗО, освободиться ему удалось намного раньше.
Активист отбывал приговор в учреждении №45 в Каменецком районе. А конкретно – в колхозе в деревне Сушки. Там «химики» работают в коровниках и свинарниках.
Левон Халатрян выкладывал в соцсетях фотографию своих ботинок: красивая обувь превратилась в колхозе в грязные ботинки со множеством трещин.
{banner_news_show}
А вот политзаключенному Владиславу Устину пришлось работать не в колхозе, а у фермера. Его отправили на «химию» в Пружанский район, где активисту пришлось самостоятельно искать работу.
Работа в фермерском хозяйстве ему не понравилась: трудится нужно было много, а зарплата была маленькой.
«Мы перебирали и сажали картошку, красили бордюры, подметали территорию, оленей кормили, чистили сараи. За день могли две-три фуры по 20 тонн разгрузить – когда таскал эти сетки с картошкой, спина, конечно, стонала. Частник сказал, что и 400 рублей для нас – много», — рассказал Владислав Устин.
Швея
Екатерина Андреева
Работа швеей наиболее распространена среди женщин-политзаключенных. Мария Колесникова до того, как попасть в реанимацию, работала за швейным станком по восемь часов в гомельской женской колонии №4.
В той же колонии швей работает Виталия Бондаренко. Девушка из Бреста трудится 6 дней в неделю по 8 часов. Кроме основной работы она разгружает капусту, картошку, подметает участки, убирает снег. Ее зарплата – 7 рублей.
Аналогичной работой занималась журналистка Екатерина Андреева. Рабочий день швеи также составлял 8 часов.
«Катя работает на фабрике швеей – неделя первая смена, неделя – вторая. Перед или после смены они делают другую работу – перебирают картофель, убираются в помещении или на территории. Свободного времени очень мало», – рассказывал супруг журналистки.
К швейному делу привлекают не только женщин, но и мужчин. Например, Максима Знака.
«Как-то он себя назвал «Я парень резкий» – значит, режет. На вооружении у него есть ножницы, – рассказывал его отец.
Зарплата Максима Знака – около 50 копеек в месяц.
Уборщица
Дарья Чайко
Как уже написано выше, часто политзаключенных помимо основной работы привлекают к уборке. Но некоторые работают уборщицами постоянно. Так студентка из Лиды Дарья Чайко, которую отправили на «химию» в Витебск рассказывала, что женщины моют кабинеты, вагоны в депо, камеры в СИЗО.
Зарплата относительно хорошая: 400-500 рублей, из которых 50 рублей уходит на оплату общежития.
Сборщик мебели
Дмитрий Дашкевич
На свободе Дмитрий Дашкевич успешно развивал бизнес по изготовлению мебели. Когда суд приговорил его к полуторам годам колонии, активист отправился в ИК № 14 под Борисов. Как рассказал другой политзаключенный, там решили использовать навыки Дашкевича и привлекли его к сборке мебели.
Кстати, недавно вышло расследование, которое показало, что мебельные гиганты стран Евросоюза закупают продукцию белорусских колоний, где используется труд политзаключенных.
Работа на пилораме
Павел Северинец
В середине 2000-х Павел Северинец отбывал наказание за протесты на «химии» в деревне Малое Ситно в Полоцком районе, где работал на лесозаготовках. Когда на этот раз его отправили в колонию №17 в Шклов, активисту дали схожую работу.
«Знаем мы, что он там работает на пилораме, видимо во вторую смену, потому что писал, что когда возвращается с работы, то уже звезды на небе. Похудел очень он», – рассказала его супруга.
Подсобный рабочий
Виктор Лосик
Чаще всего навыки, которые активисты обрели на гражданке, в заключении не нужны, т.к. выбор рабочих мест крайне узок. Так политзаключенный Виктор Лосик, которого отправили в ИК № 3 в Витебскую область, трудится подсобным рабочим.
Политзаключенным рассказывал, что хотел получить в колонии какую-то рабочую профессию, но с высшим образованием не обучают. Его зарплата – 27 копеек в месяц.
Работа в пекарне
Виктор Бабарико
Одно из популярных мест работы в колониях – пекарни. В пекарне в ИК №1 в Новополоцке на первом этапе работал и бывший претендент на президентское кресло Виктор Бабрико: сначала истопником, затем укладчиком хлебобулочных изделий. Из минусов такого труда: в помещении практически без вентиляции стоит температура около +30.
Но недавно у политика ухудшились условия работы. Теперь 6 дней в неделю он по 9 часов находится на улице: выжигает древесный уголь. Доступа к бытовому помещению, где была бы возможность согреться во время смены, Бабарико не имеет.