Что будет после смерти Лукашенко?

Почему нет смысла поднимать бокал, заслышав тост "ШОС".

Кажется, что в Беларуси давно существует негласный консенсус — единственным путем к переменам является естественная смерть руководителя страны. Все понимают, что оппозиция просто не в состоянии победить Александра Лукашенко, да и дворцовый переворот невозможен. Здоровье авторитарного лидера, пожалуй, единственное, что может бросить ему вызов, да и то не в ближайшие годы.

Но на самом деле смерть авторитария не имеет ничего общего с расцветом демократии.

Именно об этом свидетельствует исследование Андреи Кендалл-Тейлор и Эрики Франц (первая работает в разведке, вторая в академической сфере). Согласно их исследованию, политическое наследие Александра Лукашенко имеет все шансы его пережить.

Хотя могло бы казаться, что персоналистские режимы, которые построены вокруг одного человека, должны ослабевать после ухода этого человека. Но так происходит крайне редко. Например, на место умершего Уго Чавеса пришел менее харизматичный, но, возможно, более жесткий Николас Мадуро. Кимы поколениями правят в Северной Корее.

Исследовательская выборка из 79 авторитарных лидеров, которые умерли во время правления с 1946-го по 2012 год, показывает, что шансы на демократизацию после смерти создателя авторитарного режима очень низкие.

Редкие исключения — это, например, смерть генерала Франко, после которой в Испании наступила демократия. Но тут надо сказать, что "поздний" Франко — это достаточно "мягкий" Франко. Чуть чаще происходит установление нового авторитарного режима человеком, который ранее не входил в руководящие элиты.



Причина живучести авторитаризма в том, что смерть авторитария не является следствием каких-то политических действий. Поэтому политической системе (точнее говоря, классу, который принимает решения), в принципе, легко продолжить business as usual.

Если чиновники долго плыли в одной лодке, то какой смысл ее переворачивать?

Достаточно рациональным выходом для старой гвардии может быть решение выбрать новым авторитарным правителем того, кто якобы послабее.

Например, стоматолога Гурбангулы Бердымухамедова, который возглавил Туркменистан после смерти Туркменбаши Ниязова. Но он удивил многих, быстро пройдя трансформацию от «мягкого» лидера, который устраивал всех, до неоспоримого диктатора. Даже Башар Асад сначала выглядел милым и европеизированным, но после показал, что значит быть настоящим сыном своего отца.

Мелкой угрозой для авторитарного наследия Александра Лукашенко является султанистский характер его правления. Институты режима могут оказаться недостаточно сильными, чтобы сохранить авторитаризм, просто устроив плавный переход от одного лидера к следующему. Поэтому желания части белорусской номенклатуры, которая хотела бы видеть "Белую Русь" партией, можно понять.

Это их возможность выстраивать ту Беларусь, которая начнется после ухода Александра Лукашенко.



Но это вряд ли означает хоть какие-то шансы на либерализацию, а просто укрепляет прочность системы. Смерть авторитарного руководителя — это, "на удивление, незаметное" явление для политической системы, где все гайки закручены. Поэтому тост "ШОС" не имеет никакого смысла.