Почему Путин улетел с G20
Путин обнимается с коалой, Путин одиноко сидит за пустым столом, Путин едва влезает на групповое фото глав государств, Путин покидает G20 раньше своих коллег, чтобы выспаться — таким запомнился саммит Большой двадцатки, завершившийся в эти выходные в Австралии.
О том, что стоит за дипломатическими уколами, стоит ли ожидать расширения западных санкций и найден ли выход из украинского кризиса "Снобу" рассказали журналист Николай Сванидзе, политологи Станислав Белковский, Александр Шпунт, Дмитрий Орешкин и другие.
Станислав Белковский, политолог, директор "Института национальной стратегии":
- Владимир Путин на саммите G20 в Брисбене был подвергнут беспрецедентной обструкции. Лидеры ключевых западных стран фактически дали понять, что не воспринимают его как договороспособного и вообще приличного партнера. Это качественно новый подход к Путину, потому что относительно недавно считалось, что с ним можно как-то договориться, умилостивить, умаслить. Саммит показал, что от этой позиции Запад отходит и, видимо, собирается иметь дело со следующей, постпутинской властью в России, хотя совершенно непонятно, когда, по какой причине и из какого сырья эта власть возникнет.
Будучи униженным и оскорбленным, Путин не мог оставаться на саммите надолго. На пресс-конференции, которую он проводил во время завтрака лидеров G20, оставшихся без него, российский президент выглядел нервированным. Было видно, что произошедшее в Брисбене не соответствовало его представлениям о предмете: он все-таки считает себя гигантом и титаном международной политики, которой любит заниматься в отличие от политики внутренней, бывшей для него всегда большой обузой.
Он рассчитывал, что все его действия на постсоветском пространстве, и не только там, позволят ему реализовать стратегию принуждения Запада к дружбе, что он все-таки сможет выйти на переговоры с Бараком Обамой и лидером Евросоюза по интересующим его, Путина, глобальным и локальным вопросам. И сам факт того, что приглашение на Глобальную Двадцатку не было отозвано, мог порождать в нем ложный оптимизм по этому поводу. Однако ничего хорошего не произошло, и он уехал с саммита абсолютным изгоем.
Будучи человеком реактивным и импульсивным, Путин будет реагировать на случившееся достаточно жестко, что не сулит ничего хорошего ни Украине, ни российскому гражданскому обществу. Путин по психотипу относится к людям, на которых практически невозможно давить. Под давлением он действует назло и наперекор ровно с силой этого давления. С Путиным нужно проводить серьезную и сложную психотерапевтическую работу, чтобы принудить его пойти на уступки — нужно создать ему впечатление, что он сам является инициатором этих уступок и что он морально прав. Но Запад к этой работе не готов. По итогам саммита G20 можно сказать, что изоляция и отчуждение Путина качественно возросли, а, поскольку мы знаем, что Путин равен России, это не несет ничего хорошего всей России.
Александр Шпунт, политолог, Директор Института инструментов политического анализа:
- Коалы и пледы — вот что журналисты хотят видеть на мероприятиях такого масштаба. На самом деле G20 — это прежде всего система знаков и жестов, Венский бал мировой элиты. Это демонстрация бриллиантов и того, кто с кем в какой ложе сидит.
Это не Владимир Путин приехал на Большую двадцатку. А Двадцатка пригласила Владимира Путина. Первый и самый важный вывод — все разговоры об изоляции Путина оказались блефом. Российская журналистика устроена ужасно американоцентрично. А смотреть надо на то, как вели себя китайцы, южноафриканцы, индусы, бразильцы — те страны, которые обеспечили поддержку России в рамках важнейшего института G20, который, кстати, фактически выдавил из мировой повестки G8. Китайцы, индусы и бразильцы четко показали американцам, что они не евростадо. Тактика бойкота удалась в случае Большой восьмерки и не сработала в случае Большой двадцатки. Мишки, коалы, пледы — это все детали. Важно то, что члены Двадцатки не пошли на бойкот президента России.
Недалекая российская журналистика очень обиделась на то, что на общей фотографии Путин стоял рядом с президентом ЮАР. Но это тоже был знак: Путин продемонстрировал, что оценил поддержку ребят, которые не прогнулись в сложной ситуации.
Путин бывает очень грубым и подчеркнуто жестким. Но ничего подобного мы не видели на Двадцатке, когда совершались попытки его как-то публично задеть. Потому что Путин отлично понимает, что все эти жесты были сделаны в адрес одного единственного зрителя — США. Идиоты, отцепитесь от нас с вашими санкциями, в которых вы абсолютно не страдаете, потому что ваши отношения с Россией и так были на низком уровне, а нам — элитам Запада — приходится разбираться с орущими благим матом бизнесами и плачущими фермерами, которые вываливают фрукты на пороги наших парламентов! Вот, вам, США, несколько кривых улыбок и надутые губки в сторону Путина, но не цепляйтесь больше к нам со своими санкциями.
Путин позволил европейцам и австралийцам показать американцам это «отцепитесь», таким образом фактически отведя от России угрозу расширения политики санкций, переведя ее в плоскость формальных жестов. Все остальное, рано ли Путин уехал или поздно, гладил ли он коалу против шерсти или вдоль, не имеет значения.
Борис Шмелев, руководитель Центра внешней политики России Института экономики РАН:
- На Западе предпочитают с Путным дело не иметь. Там хотят видеть на его месте другого политического лидера, но это маловероятно. Поэтому его там как бы терпят, как некую неизбежность, но не более того. Думаю, на G20 Путин это в очередной раз почувствовал. Представители ряда азиатских стран тоже проявили к нему жесткое отношение, хотя считается, что страны БРИКС Россию поддерживают.
Путину объяснили, что санкции не отменят, пока политика России не будет изменена — мы сейчас находимся на крючке, а перед носом у нас подвешена морковка. Бежать за этой морковкой и добиваться отмены санкций можно очень долго — будут выдвигаться все новые и новые требования, это бесконечный процесс. Нужно признать, что Россия вступила в холодную войну с Западом — пора перестать обманывать себя и думать, что этого еще не произошло, что мы еще только в преддверии. Надеяться сегодня можно максимум на то, что конфронтация не будет ужесточаться и не дойдет до прямого вооруженного столкновения.
Какие уроки можно вынести из G20? Первый: в современном мире все страны связаны и взаимно зависимы. Неосторожное решение одной страны задевает интересы остальных. Поэтому нужно быть аккуратным при принятии решений одностороннего плана. Второй урок: Россия — не центр политического влияния, хоть она и претендует на эту роль. Такая позиция не соответствует ее экономическим и финансовым возможностям. Россия — это периферия мировой экономики и мировой финансовой системы. С ВВП в 2,5 триллиона долларов (по самым оптимистическим прогнозам) тяжело играть важную роль в международных финансовых отношениях, претендовать на звание сверхдержавы и противостоять практически всему коллективному Западу. Даже Китай, имея более мощную экономику, пока не хочет взваливать на себя это тяжелое бремя. Сможем ли мы, втянувшись снова в гонку вооружений, обеспечить и пушки, и масло — большой вопрос. Третий урок: внутренняя политика должна соответствовать внешней. Внешняя политика России в общем национально ориентирована, нужно добиться того же и во внутренней — чтобы она была направлена на развитие экономики и поднятие качества жизни
В условиях холодной войны все будет решать внутреннее состояние общества, поэтому стране сейчас нужна национально ориентированная элита, а не группа людей, которая занята лишь своими партикулярными интересами.
Николай Сванидзе, журналист:
- Заявление, что Путин хочет поспать и не опоздать на работу в понедельник — разновидность стеба и троллинга по отношению к партнерам по Двадцатке. Он там не в преферанс играл и не за девушками ухаживал, а занимался очень важной президентской работой. Если бы он опоздал на работу в понедельник по причине участия в G20, ему бы 85% его избирателей это простили, а мнение остальных ему не интересно. Кроме того, в президентском самолете у него есть возможность 18 часов полета спокойно отдохнуть и выспаться по полной программе.
Путин поехал на G20 потому, что его позвали. Невозможно отрезать все пути общения с мировыми лидерами. Это было бы абсолютно контрпродуктивно, хотя Россия и он сам сейчас в значительной степени находятся в мировой изоляции. Путин считает, что если его зовут, то нужно ехать. Съездить — съездил. Но увидел, что его обаяние там не срабатывает. Если он рассчитывал услышать что-то, кроме жестких рекомендаций уйти из Донбасса, то был, по-видимому, разочарован.
Путин столкнулся с абсолютно холодным приемом, даже ледяным. С ним не хотели общаться. Да, по отношению к нему была протокольная вежливость, руки жали, улыбались. Но это все. Никакие нежные объятия с коалами не могли никого ввести в заблуждение. Очевидно, что пока не меняется его линия в Донбассе, я уж не говорю о Крыме, Путина будут считать человеком, от которого исходит военная угроза. С ним никто душевно и даже по-настоящему вежливо разговаривать не станет. Будучи человеком очень опытным и тонким, он это почувствовал и уехал. Его экстренный отъезд связан с двумя моментами. Во-первых, ему там стало некомфортно. Во-вторых, этим он дал понять, что чувствует, как на него оказывается давление, и не намерен этого терпеть.
Федор Лукьянов, политолог, главный редактор журнала "Россия в международной политике":
- Демонстративные шаги западных лидеров и хозяина встречи Австралии, безусловно, президенту не понравились. Он удержался от того, чтобы выступить в резком публичном ключе, но решил, что задерживаться там смысла нет. Встречи, которые ему были нужны, он там провел — длительные разговоры с Ангелой Меркель, с Кэмероном — и сделал ряд попыток если не решить, то держать под контролем конфликт с Западом из-за Украины.
В остальном он, видимо, счел, что приложил достаточно усилий, и с него хватит. На мой взгляд, это не вполне правильное решение. Покинув саммит до провозглашения итогового коммюнике, он тем самым признал, что западные страны там являются главными, и он не хочет больше с ними разговаривать. Двадцатка, однако, тем и отличается от Восьмерки, что там Запад не главный, а равный наряду с другими. В саммите участвуют несколько государств, которые совершенно не следуют в западном фарватере. Как бы там ни складывались диалоги с западными странами, нужно было дать понять, что мы эту организацию уважаем именно потому, что она репрезентативна, что она не только западная.
Отъезд Путина уже представлен западными СМИ как бегство. Правда это, или нет — неважно. Такая картина уже создана, причем не только западные, но и восточные комментаторы склонны с этим соглашаться. Вряд ли это тот образ, который следовало создавать.
Дмитрий Орешкин, политолог:
- Господин Песков говорил: «Не дождетесь» — а Путин взял и уехал. Значит, не выдержали нервы. Значит, Путина в Австралии не любит никто, кроме коалы. Это плохо, в том числе и для России, потому что в последние годы эти два понятия искусственно сближаются, и периодически одно замещает другое.
Путин — человек обидчивый и злопамятный. Хотя у него хватило рациональности сказать, что он удовлетворен итогами саммита, факт досрочного отбытия говорит о противоположном. Не так уж сложно было задержаться еще на несколько часов, и соображения о том, что в понедельник ему выходить на службу, выглядят несколько натянутыми.
Путин полагал, что у Франции одни интересы, у Германии другие, у Англии третьи, у США четвертые, и никогда они не договорятся, потому что всем, собенно в Европе, хочется иметь газ, нефть и т.п. Оказалось, что договорились. И это новость, потому что это означает, что Запад не хочет повторить ошибки Чемберлена 1938 года.
Второе, что следует из отъезда президента — то, что путинская стратегия всегда была блефом. Она опиралась на соображения о слабости, дряблости, трусливости Запада, о том, что Запад никогда не рискнет ухудшить статус своего налогоплательщика или статус своего избирателя и, соответственно, не пойдет на какие-то неприятности, например, на санкции. Но Запад пошел. И теперь Путину совершенно непонятно, что делать. Стратегия в духе того, что нам наплевать, мы в который раз затянем ремни и дадим всем отпор, устарела. Она соответствует в лучшем случае 50-м годам прошлого века. Сейчас нет ресурса для затягивания ремней, да и что изменится, если ты их затянешь?
Вводить войска и напрямую оккупировать Украину бессмысленно: этого не хочет ни украинское, ни русское население страны, что бы они ни говорили. Выходит, козырей-то не осталось, хоть казалось, что их много. Цены на нефть падают, рубль превращается в бессмысленную бумажку. Единственный ресурс, который остается — это телевидение и данные социологов о 85%, которые начнут быстро скукоживаться. Отступать нельзя, наступать тоже, потому что будет еще хуже с экономикой. Единственное, что может сейчас сделать Путин — выстраивать оборонительные рубежи в уменьшенном, по сравнению со Сталиным, территориальном масштабе. Отступление в геостратегических реалиях компенсируются только нарастающим визгом средств массовой информации — Миша Леонтьев демонстрирует картинки того, как «сбивали» Боинг. Бог с ним, с Путиным — это крайне неприятная ситуация для всей России, потому что так над ней смеялись во времена Карибского кризиса, когда Громыко на Генеральной ассамблее ООН говорил, что там нет наших ракет, тут же показывали фотоснимки, на которых ракеты есть — и вся Генеральная ассамблея заходилась от смеха.
О том, что стоит за дипломатическими уколами, стоит ли ожидать расширения западных санкций и найден ли выход из украинского кризиса "Снобу" рассказали журналист Николай Сванидзе, политологи Станислав Белковский, Александр Шпунт, Дмитрий Орешкин и другие.
Станислав Белковский, политолог, директор "Института национальной стратегии":
- Владимир Путин на саммите G20 в Брисбене был подвергнут беспрецедентной обструкции. Лидеры ключевых западных стран фактически дали понять, что не воспринимают его как договороспособного и вообще приличного партнера. Это качественно новый подход к Путину, потому что относительно недавно считалось, что с ним можно как-то договориться, умилостивить, умаслить. Саммит показал, что от этой позиции Запад отходит и, видимо, собирается иметь дело со следующей, постпутинской властью в России, хотя совершенно непонятно, когда, по какой причине и из какого сырья эта власть возникнет.
Будучи униженным и оскорбленным, Путин не мог оставаться на саммите надолго. На пресс-конференции, которую он проводил во время завтрака лидеров G20, оставшихся без него, российский президент выглядел нервированным. Было видно, что произошедшее в Брисбене не соответствовало его представлениям о предмете: он все-таки считает себя гигантом и титаном международной политики, которой любит заниматься в отличие от политики внутренней, бывшей для него всегда большой обузой.
Он рассчитывал, что все его действия на постсоветском пространстве, и не только там, позволят ему реализовать стратегию принуждения Запада к дружбе, что он все-таки сможет выйти на переговоры с Бараком Обамой и лидером Евросоюза по интересующим его, Путина, глобальным и локальным вопросам. И сам факт того, что приглашение на Глобальную Двадцатку не было отозвано, мог порождать в нем ложный оптимизм по этому поводу. Однако ничего хорошего не произошло, и он уехал с саммита абсолютным изгоем.
Будучи человеком реактивным и импульсивным, Путин будет реагировать на случившееся достаточно жестко, что не сулит ничего хорошего ни Украине, ни российскому гражданскому обществу. Путин по психотипу относится к людям, на которых практически невозможно давить. Под давлением он действует назло и наперекор ровно с силой этого давления. С Путиным нужно проводить серьезную и сложную психотерапевтическую работу, чтобы принудить его пойти на уступки — нужно создать ему впечатление, что он сам является инициатором этих уступок и что он морально прав. Но Запад к этой работе не готов. По итогам саммита G20 можно сказать, что изоляция и отчуждение Путина качественно возросли, а, поскольку мы знаем, что Путин равен России, это не несет ничего хорошего всей России.
Александр Шпунт, политолог, Директор Института инструментов политического анализа:
- Коалы и пледы — вот что журналисты хотят видеть на мероприятиях такого масштаба. На самом деле G20 — это прежде всего система знаков и жестов, Венский бал мировой элиты. Это демонстрация бриллиантов и того, кто с кем в какой ложе сидит.
Это не Владимир Путин приехал на Большую двадцатку. А Двадцатка пригласила Владимира Путина. Первый и самый важный вывод — все разговоры об изоляции Путина оказались блефом. Российская журналистика устроена ужасно американоцентрично. А смотреть надо на то, как вели себя китайцы, южноафриканцы, индусы, бразильцы — те страны, которые обеспечили поддержку России в рамках важнейшего института G20, который, кстати, фактически выдавил из мировой повестки G8. Китайцы, индусы и бразильцы четко показали американцам, что они не евростадо. Тактика бойкота удалась в случае Большой восьмерки и не сработала в случае Большой двадцатки. Мишки, коалы, пледы — это все детали. Важно то, что члены Двадцатки не пошли на бойкот президента России.
Недалекая российская журналистика очень обиделась на то, что на общей фотографии Путин стоял рядом с президентом ЮАР. Но это тоже был знак: Путин продемонстрировал, что оценил поддержку ребят, которые не прогнулись в сложной ситуации.
Путин бывает очень грубым и подчеркнуто жестким. Но ничего подобного мы не видели на Двадцатке, когда совершались попытки его как-то публично задеть. Потому что Путин отлично понимает, что все эти жесты были сделаны в адрес одного единственного зрителя — США. Идиоты, отцепитесь от нас с вашими санкциями, в которых вы абсолютно не страдаете, потому что ваши отношения с Россией и так были на низком уровне, а нам — элитам Запада — приходится разбираться с орущими благим матом бизнесами и плачущими фермерами, которые вываливают фрукты на пороги наших парламентов! Вот, вам, США, несколько кривых улыбок и надутые губки в сторону Путина, но не цепляйтесь больше к нам со своими санкциями.
Путин позволил европейцам и австралийцам показать американцам это «отцепитесь», таким образом фактически отведя от России угрозу расширения политики санкций, переведя ее в плоскость формальных жестов. Все остальное, рано ли Путин уехал или поздно, гладил ли он коалу против шерсти или вдоль, не имеет значения.
Борис Шмелев, руководитель Центра внешней политики России Института экономики РАН:
- На Западе предпочитают с Путным дело не иметь. Там хотят видеть на его месте другого политического лидера, но это маловероятно. Поэтому его там как бы терпят, как некую неизбежность, но не более того. Думаю, на G20 Путин это в очередной раз почувствовал. Представители ряда азиатских стран тоже проявили к нему жесткое отношение, хотя считается, что страны БРИКС Россию поддерживают.
Путину объяснили, что санкции не отменят, пока политика России не будет изменена — мы сейчас находимся на крючке, а перед носом у нас подвешена морковка. Бежать за этой морковкой и добиваться отмены санкций можно очень долго — будут выдвигаться все новые и новые требования, это бесконечный процесс. Нужно признать, что Россия вступила в холодную войну с Западом — пора перестать обманывать себя и думать, что этого еще не произошло, что мы еще только в преддверии. Надеяться сегодня можно максимум на то, что конфронтация не будет ужесточаться и не дойдет до прямого вооруженного столкновения.
Какие уроки можно вынести из G20? Первый: в современном мире все страны связаны и взаимно зависимы. Неосторожное решение одной страны задевает интересы остальных. Поэтому нужно быть аккуратным при принятии решений одностороннего плана. Второй урок: Россия — не центр политического влияния, хоть она и претендует на эту роль. Такая позиция не соответствует ее экономическим и финансовым возможностям. Россия — это периферия мировой экономики и мировой финансовой системы. С ВВП в 2,5 триллиона долларов (по самым оптимистическим прогнозам) тяжело играть важную роль в международных финансовых отношениях, претендовать на звание сверхдержавы и противостоять практически всему коллективному Западу. Даже Китай, имея более мощную экономику, пока не хочет взваливать на себя это тяжелое бремя. Сможем ли мы, втянувшись снова в гонку вооружений, обеспечить и пушки, и масло — большой вопрос. Третий урок: внутренняя политика должна соответствовать внешней. Внешняя политика России в общем национально ориентирована, нужно добиться того же и во внутренней — чтобы она была направлена на развитие экономики и поднятие качества жизни
В условиях холодной войны все будет решать внутреннее состояние общества, поэтому стране сейчас нужна национально ориентированная элита, а не группа людей, которая занята лишь своими партикулярными интересами.
Николай Сванидзе, журналист:
- Заявление, что Путин хочет поспать и не опоздать на работу в понедельник — разновидность стеба и троллинга по отношению к партнерам по Двадцатке. Он там не в преферанс играл и не за девушками ухаживал, а занимался очень важной президентской работой. Если бы он опоздал на работу в понедельник по причине участия в G20, ему бы 85% его избирателей это простили, а мнение остальных ему не интересно. Кроме того, в президентском самолете у него есть возможность 18 часов полета спокойно отдохнуть и выспаться по полной программе.
Путин поехал на G20 потому, что его позвали. Невозможно отрезать все пути общения с мировыми лидерами. Это было бы абсолютно контрпродуктивно, хотя Россия и он сам сейчас в значительной степени находятся в мировой изоляции. Путин считает, что если его зовут, то нужно ехать. Съездить — съездил. Но увидел, что его обаяние там не срабатывает. Если он рассчитывал услышать что-то, кроме жестких рекомендаций уйти из Донбасса, то был, по-видимому, разочарован.
Путин столкнулся с абсолютно холодным приемом, даже ледяным. С ним не хотели общаться. Да, по отношению к нему была протокольная вежливость, руки жали, улыбались. Но это все. Никакие нежные объятия с коалами не могли никого ввести в заблуждение. Очевидно, что пока не меняется его линия в Донбассе, я уж не говорю о Крыме, Путина будут считать человеком, от которого исходит военная угроза. С ним никто душевно и даже по-настоящему вежливо разговаривать не станет. Будучи человеком очень опытным и тонким, он это почувствовал и уехал. Его экстренный отъезд связан с двумя моментами. Во-первых, ему там стало некомфортно. Во-вторых, этим он дал понять, что чувствует, как на него оказывается давление, и не намерен этого терпеть.
Федор Лукьянов, политолог, главный редактор журнала "Россия в международной политике":
- Демонстративные шаги западных лидеров и хозяина встречи Австралии, безусловно, президенту не понравились. Он удержался от того, чтобы выступить в резком публичном ключе, но решил, что задерживаться там смысла нет. Встречи, которые ему были нужны, он там провел — длительные разговоры с Ангелой Меркель, с Кэмероном — и сделал ряд попыток если не решить, то держать под контролем конфликт с Западом из-за Украины.
В остальном он, видимо, счел, что приложил достаточно усилий, и с него хватит. На мой взгляд, это не вполне правильное решение. Покинув саммит до провозглашения итогового коммюнике, он тем самым признал, что западные страны там являются главными, и он не хочет больше с ними разговаривать. Двадцатка, однако, тем и отличается от Восьмерки, что там Запад не главный, а равный наряду с другими. В саммите участвуют несколько государств, которые совершенно не следуют в западном фарватере. Как бы там ни складывались диалоги с западными странами, нужно было дать понять, что мы эту организацию уважаем именно потому, что она репрезентативна, что она не только западная.
Отъезд Путина уже представлен западными СМИ как бегство. Правда это, или нет — неважно. Такая картина уже создана, причем не только западные, но и восточные комментаторы склонны с этим соглашаться. Вряд ли это тот образ, который следовало создавать.
Дмитрий Орешкин, политолог:
- Господин Песков говорил: «Не дождетесь» — а Путин взял и уехал. Значит, не выдержали нервы. Значит, Путина в Австралии не любит никто, кроме коалы. Это плохо, в том числе и для России, потому что в последние годы эти два понятия искусственно сближаются, и периодически одно замещает другое.
Путин — человек обидчивый и злопамятный. Хотя у него хватило рациональности сказать, что он удовлетворен итогами саммита, факт досрочного отбытия говорит о противоположном. Не так уж сложно было задержаться еще на несколько часов, и соображения о том, что в понедельник ему выходить на службу, выглядят несколько натянутыми.
Путин полагал, что у Франции одни интересы, у Германии другие, у Англии третьи, у США четвертые, и никогда они не договорятся, потому что всем, собенно в Европе, хочется иметь газ, нефть и т.п. Оказалось, что договорились. И это новость, потому что это означает, что Запад не хочет повторить ошибки Чемберлена 1938 года.
Второе, что следует из отъезда президента — то, что путинская стратегия всегда была блефом. Она опиралась на соображения о слабости, дряблости, трусливости Запада, о том, что Запад никогда не рискнет ухудшить статус своего налогоплательщика или статус своего избирателя и, соответственно, не пойдет на какие-то неприятности, например, на санкции. Но Запад пошел. И теперь Путину совершенно непонятно, что делать. Стратегия в духе того, что нам наплевать, мы в который раз затянем ремни и дадим всем отпор, устарела. Она соответствует в лучшем случае 50-м годам прошлого века. Сейчас нет ресурса для затягивания ремней, да и что изменится, если ты их затянешь?
Вводить войска и напрямую оккупировать Украину бессмысленно: этого не хочет ни украинское, ни русское население страны, что бы они ни говорили. Выходит, козырей-то не осталось, хоть казалось, что их много. Цены на нефть падают, рубль превращается в бессмысленную бумажку. Единственный ресурс, который остается — это телевидение и данные социологов о 85%, которые начнут быстро скукоживаться. Отступать нельзя, наступать тоже, потому что будет еще хуже с экономикой. Единственное, что может сейчас сделать Путин — выстраивать оборонительные рубежи в уменьшенном, по сравнению со Сталиным, территориальном масштабе. Отступление в геостратегических реалиях компенсируются только нарастающим визгом средств массовой информации — Миша Леонтьев демонстрирует картинки того, как «сбивали» Боинг. Бог с ним, с Путиным — это крайне неприятная ситуация для всей России, потому что так над ней смеялись во времена Карибского кризиса, когда Громыко на Генеральной ассамблее ООН говорил, что там нет наших ракет, тут же показывали фотоснимки, на которых ракеты есть — и вся Генеральная ассамблея заходилась от смеха.