Шрайбман: «Лукашенко некомфортно, что из-за действий Москвы он попадает на самое дно дипломатической ямы»
Политический обозреватель Артем Шрайбман рассказал, изменилась ли роль Беларуси в российской агрессии с начала войны и как Минск меняет вербальные услуги на поддержку Москвы.
— Роль Беларуси с начала войны не меняется. По сути, это перевалочная база для российских войск, это аэродромы для российских самолетов, — сказал аналитик Артем Шрайбман на канале «Популярная политика».
Украинские источники говорили также, что есть дозаправка — то есть, поставляется топливо. И совсем недавно были новости о том, что какие-то запасы белорусских вооружений вывозили для своих целей, видимо, в Россию. Плюс белорусское небо активно вновь используется, чтобы из него, даже не залетая на территорию Украины, бомбардировщики могли наносить удары.
Пока Беларусь не ввела свои войска сама, напрямую в агрессию не включилась, хотя, как мы помним, по определениям конвенций ООН, предоставление своей территории для агрессии равно агрессии.
{banner_news_show}
Безусловно, отметил Артем Шрайбман, несмотря на все усилия белорусских властей показать, что «они ни при чем», другие страны именно так и воспринимают режим Лукашенко, как соагрессора России — а потому каждый новый санкционный пакет против России включает и что-то новое против белорусской власти и белорусской экономики.
— Беларусь подошла к этой войне уже с пятью пакетами санкций за спиной после 2020 года, после репрессий, — напоминает эксперт, — и поэтому в отношении Беларуси сразу перешли к торговому эмбарго. Экспорт на Запад и в Украину сегодня по факту на 70-80% заблокирован, в отличие от России, которая может экспортировать свои основные товары — нефть, нефтепродукты, газ — до сих пор.
В пропорциональном смысле санкционный удар по Беларуси даже сильнее, по крайне мере, сейчас. И поэтому мы уже видели какие-то попытки Лукашенко попытаться послать особые месседжи на Запад — «я не агрессор», «давайте возить через нас зерно», «спецоперация затягивается», «мы за мир» и так далее. Пока это никто всерьез не воспринимает, разумеется, и Запад не готов открывать ему двери за какие-то небольшие жесты, намеки и подмигивания. Но очевидно, что Лукашенко, мягко говоря, некомфортно, что из-за действий Москвы он попадает на самое дно дипломатической ямы. Так глубоко в изоляции он еще никогда не был.
Почему, в таком случае, белорусский правитель уклоняется от войны сам, но пятый месяц продолжает содействовать Кремлю в войне против Украины? Ответ прост, считает политолог: Лукашенко буквально вынужден это делать из-за присутствия российских войск на его территории.
— Знаете, очень сложно говорить «нет», когда ты экономически и политически почти на сто процентов зависишь от Путина, у тебя еще с февральских учений стоят его войска. В этой ситуации я даже не уверен, что кто-то всерьез спрашивал его мнения о том, что делать российскому контингенту, который скапливался на юге страны. И сейчас он попал в колею, из которой очень сложно выйти.
Он очень зависим, и скорее удивительно то, что он виляет в пределах почти уже несуществующего поля для маневра.
...Когда стало понятно, что война не закончится победоносно за два-три дня, что это мясорубка, которая затягивается на месяцы, а скорее, на годы, Лукашенко понял: ничего хорошего его лично, его режим, белорусскую экономику не ждет после полного присоединения к российскому вторжению. Поэтому теперь для него неприсоединение — это вопрос собственного политического выживания. По всем соцопросам, большинство белорусского общества выступает резко против участия Беларуси в войне. И это очень тяжело игнорировать, даже если ты деспот и автократ, и Лукашенко просто боится это делать.
По мнению Артема Шрайбмана, далеко не очевидно, что у Кремля есть реальная потребность в белорусских войсках. И может быть, серьезного давления со стороны Путина не было, потому что часть армии Беларуси, находящаяся в казармах у южной границы, выполняет свою задачу — потенциальной угрозой вторжения оттягивает на себя внимание и не дает украинскому командованию расслабиться на этом участке.
Почему тогда график встреч Лукашенко с Путиным столь плотен (уже шесть с начала года, причем каждый раз на протяжении последних нескольких лет именно белорусский правитель ездит к «старшему брату»), что они обсуждают на своих многочасовых переговорах?
— Для Лукашенко повестка простая, — говорит аналитик. — Первое — экономика. Ему нужно выторговывать преференции, скидки на нефть и газ, перекредитовку по старым кредитам, логистические уступки: доступ в российские порты, в российские программы импортозамещения, госзаказы и т.п. А для этого ему нужен постоянный контакт с Путиным, потому что белорусская и российская система так устроены, что без политического сигнала из Кремля никакой губернатор белорусское предприятие в импортозамещение не включит. Поэтому регулярно по очень приземленным, бытовым вопросам он должен проводить переговоры с Путиным.
{banner_news_end}
В ответ ему надо демонстрировать что-то. До сих пор это — содействие в войне, что, будем честны, немаловажно. И если вы обратили внимание, на всех встречах он налегает на очень ястребиную, резкую риторику, занимая, по сути, нишу, в которой когда-то был Жириновский, когда нужно говорить то, что думает Путин, абсолютно одиозным языком и так, чтобы это Путину понравилось и он выглядел словно бы умеренным. Лукашенко в том числе предоставляет эти вербальные услуги.
— Роль Беларуси с начала войны не меняется. По сути, это перевалочная база для российских войск, это аэродромы для российских самолетов, — сказал аналитик Артем Шрайбман на канале «Популярная политика».
Украинские источники говорили также, что есть дозаправка — то есть, поставляется топливо. И совсем недавно были новости о том, что какие-то запасы белорусских вооружений вывозили для своих целей, видимо, в Россию. Плюс белорусское небо активно вновь используется, чтобы из него, даже не залетая на территорию Украины, бомбардировщики могли наносить удары.
Пока Беларусь не ввела свои войска сама, напрямую в агрессию не включилась, хотя, как мы помним, по определениям конвенций ООН, предоставление своей территории для агрессии равно агрессии.
{banner_news_show}
Безусловно, отметил Артем Шрайбман, несмотря на все усилия белорусских властей показать, что «они ни при чем», другие страны именно так и воспринимают режим Лукашенко, как соагрессора России — а потому каждый новый санкционный пакет против России включает и что-то новое против белорусской власти и белорусской экономики.
— Беларусь подошла к этой войне уже с пятью пакетами санкций за спиной после 2020 года, после репрессий, — напоминает эксперт, — и поэтому в отношении Беларуси сразу перешли к торговому эмбарго. Экспорт на Запад и в Украину сегодня по факту на 70-80% заблокирован, в отличие от России, которая может экспортировать свои основные товары — нефть, нефтепродукты, газ — до сих пор.
В пропорциональном смысле санкционный удар по Беларуси даже сильнее, по крайне мере, сейчас. И поэтому мы уже видели какие-то попытки Лукашенко попытаться послать особые месседжи на Запад — «я не агрессор», «давайте возить через нас зерно», «спецоперация затягивается», «мы за мир» и так далее. Пока это никто всерьез не воспринимает, разумеется, и Запад не готов открывать ему двери за какие-то небольшие жесты, намеки и подмигивания. Но очевидно, что Лукашенко, мягко говоря, некомфортно, что из-за действий Москвы он попадает на самое дно дипломатической ямы. Так глубоко в изоляции он еще никогда не был.
Почему, в таком случае, белорусский правитель уклоняется от войны сам, но пятый месяц продолжает содействовать Кремлю в войне против Украины? Ответ прост, считает политолог: Лукашенко буквально вынужден это делать из-за присутствия российских войск на его территории.
— Знаете, очень сложно говорить «нет», когда ты экономически и политически почти на сто процентов зависишь от Путина, у тебя еще с февральских учений стоят его войска. В этой ситуации я даже не уверен, что кто-то всерьез спрашивал его мнения о том, что делать российскому контингенту, который скапливался на юге страны. И сейчас он попал в колею, из которой очень сложно выйти.
Он очень зависим, и скорее удивительно то, что он виляет в пределах почти уже несуществующего поля для маневра.
...Когда стало понятно, что война не закончится победоносно за два-три дня, что это мясорубка, которая затягивается на месяцы, а скорее, на годы, Лукашенко понял: ничего хорошего его лично, его режим, белорусскую экономику не ждет после полного присоединения к российскому вторжению. Поэтому теперь для него неприсоединение — это вопрос собственного политического выживания. По всем соцопросам, большинство белорусского общества выступает резко против участия Беларуси в войне. И это очень тяжело игнорировать, даже если ты деспот и автократ, и Лукашенко просто боится это делать.
По мнению Артема Шрайбмана, далеко не очевидно, что у Кремля есть реальная потребность в белорусских войсках. И может быть, серьезного давления со стороны Путина не было, потому что часть армии Беларуси, находящаяся в казармах у южной границы, выполняет свою задачу — потенциальной угрозой вторжения оттягивает на себя внимание и не дает украинскому командованию расслабиться на этом участке.
Почему тогда график встреч Лукашенко с Путиным столь плотен (уже шесть с начала года, причем каждый раз на протяжении последних нескольких лет именно белорусский правитель ездит к «старшему брату»), что они обсуждают на своих многочасовых переговорах?
— Для Лукашенко повестка простая, — говорит аналитик. — Первое — экономика. Ему нужно выторговывать преференции, скидки на нефть и газ, перекредитовку по старым кредитам, логистические уступки: доступ в российские порты, в российские программы импортозамещения, госзаказы и т.п. А для этого ему нужен постоянный контакт с Путиным, потому что белорусская и российская система так устроены, что без политического сигнала из Кремля никакой губернатор белорусское предприятие в импортозамещение не включит. Поэтому регулярно по очень приземленным, бытовым вопросам он должен проводить переговоры с Путиным.
{banner_news_end}
В ответ ему надо демонстрировать что-то. До сих пор это — содействие в войне, что, будем честны, немаловажно. И если вы обратили внимание, на всех встречах он налегает на очень ястребиную, резкую риторику, занимая, по сути, нишу, в которой когда-то был Жириновский, когда нужно говорить то, что думает Путин, абсолютно одиозным языком и так, чтобы это Путину понравилось и он выглядел словно бы умеренным. Лукашенко в том числе предоставляет эти вербальные услуги.
Пока не происходит большего давления — принуждения к прямому участию в войне, требования сливать воедино два государства — такие отношения работают, риторика в обмен на ограниченные преференции. Но с ходом войны, «усыханием» российской экономики, я думаю, Москва станет требовать, и мы увидим несколько другую динамику в разговоре.