Геннадий Дроздов: Милиционеры готовы стрелять
Три миллиона штрафа получил в Сморгонском суде художник Геннадий Дроздов. Так закончилось для него почтение памяти организатора местного антикоммунистического подполья Ростислава Лапицкого, приговоренного к высшей мере наказания в 1950 году.
Про суд и откровенные беседы со сморгонскими милиционерами художник рассказал "Радыё Свабода".
- Геннадий, судья Людмила Петрова квалифицировала ваши действия как несанкционированный пикет и шествие. А вы сами как можете назвать акцию, которую вы провели в Сморгони вместе с художниками Алесем Пушкиным и Валентином Варанищем?
- Эта акция, безусловно, была христианской - исключительно как почтение памяти Ростислава Лапицкого. Каждый народ имеет своих героев, или должен иметь их, у нас их тоже очень много. И Лапицкий - один из них. Мы решили, что в этом году поедем и закажем в церкви панихиду по нему, безвинно расстрелянному человеку. Каждый из художников должен был написать его портрет, привезти его в Сморгонь, освятить в церкви и потом с этим портретом пройтись по городу той дорогой, по которой, возможно, Ростислава Лапицкого везли на расстрел в 1950 году. В церкви у нас никаких проблем не было. Отец Анатолий встретил нас очень любезно, хотя это российская церковь, а я сам сторонник Белорусской автокефальной церкви. Мы объяснили священнику, кто такой Лапицкий. Во-первых, он - сын православного священника, христианин, во-вторых, безвинно расстрелян коммунистическим режимом. И священник не отказал в панихиде. Надо сказать, что почтение Ростислава Лапицкого в Сморгони проходило не впервые. Местный художник Валентин Варанища каждый год на день его рождения ставил памятные кресты, которые на следующий день исчезали. Мы после отсидки на следующий день установили памятный крест, и он стоит по сей день. И я думаю, что это - победный результат. Это свидетельствует о том, что власти задумались, стоит ли после того, как церковь осветила этот крест, выбрасывать его на свалку, брать на себя грех.
- Сморгонским милиционерам не впервые пришлось задерживать художников? Они осознавали, кто вы и зачем приехали в их город?
- Безусловно, милиционеры понимали, что в Сморгонь приехали именитые художники, никаких уголовных правонарушений они не совершали, не было с их стороны оскорблений власти. Нам можно было просто вручить повестки и отпустить домой. Нет, нас решили задержать. Пока нас допрашивали, в отделение привозили много наркоманов, алкоголиков и сразу отправляли домой, вручив повестки в суд. А нас сутки продержали в каталажке. Кто там побывал, понимает, как власть пренебрежительно относится к своему народу, в каких ужасных условиях она держит людей.
- Вам присудили немалый штраф - 3 миллиона рублей. Намерены ли вы его выплачивать, будете добиваться отмены приговора?
- Безусловно, это максимальный приговор. Безусловно, это нарушение всех норм. И, безусловно, я буду это оспаривать, подавать кассационную жалобу. Во время суда произошло много процессуальных нарушений, на которые я указывал судье Людмиле Петровой, но она не отреагировала. Было видно, что она работает по звонкам сверху, не обращая внимания на грубые нарушения законодательства. Сама судья нарушала... Поэтому будут жалобы и в ее сторону, и в сторону милиционеров, принимавших неадекватные меры при нашем задержании.
- Что вы имеете в виду?
- Когда мы сидели и отдыхали в парке у памятника Богушевичу, к нам дважды подходили милиционеры. Посмотрели наши работы, спросили наши адреса, мы представились, не было никаких проблем. Они даже пожелали нам хорошего отдыха. А потом, видимо, им позвонили и приказали нас задержать. Когда мы начали двигаться, на тихой улице к нам подъехали 3 машины, и началось задержание. Алесь Пушкин потребовал, чтобы милиционер, который обращался к нему, говорил по-белорусски. Трижды повторил свое требование - безрезультатно. Тогда Алесь просто замолчал и стал - с иконой сверху и с иконой на шее. Мы, правда, все пошли в машину. А Пушкин стоял. Против него начали применять силу, надели наручники, потом повалили на землю - он не сказал ни слова. Поскольку он большой и тяжелый, погрузить его в машину было очень непросто. Приехала еще одна машина - четвертая, и человек десять пытались его туда погрузить. Потом также доставали Пушкина из машины и вели в участок. Мне кажется, что милиционеры сделали для себя вывод, что больше с этими ребятами связываться не стоит. Они более-менее нормальные люди, сами говорили нам: "Ребята, извините. Нам приказали сверху".
- Как вы считаете, кто мог отдать приказ на ваше задержание?
- Безусловно, КГБ из Минска. Кагэбисты приезжали и занимались этим вопросом.
- Вы их видели?
- Мы их не видели. Они никогда не показываются. Они, как правило, работают за спиной.
- Поясните еще такую вещь. Возможно, это какие-то юридические нюансы, непонятные обычному человеку. Почему судью очень интересовало, как художники ставили свои картины у памятника Богушевичу, как несли их по улице?
- Судье обязательно нужно было пришить нам несанкционированное пикетирование и шествие. Мы же говорили, что пришли отдохнуть в парк и ставили работы так, чтобы их не повредить. У памятника были камни, работы же лицом к камням не поставишь - можно поцарапать. И несли мы их так, чтобы было удобно - кто на шее, кто в руках открыто, кто под мышкой. Мы свои произведения ни от кого не скрывали, несли открыто. Нет никаких нормативных актов, где было бы написано, как нужно нести картины по городу. Согласно какому законодательству судья сделала вывод, что это было шествие? Мне это непонятно.
- Насколько мы знаем, вы - человек законопослушный и раньше на скамью подсудимых не попадали. Какое у вас сложилось впечатление от суда в Сморгони над вами и вашими единомышленниками?
- Было сразу видно, что все делается по приказу сверху, каждому уже заранее было определено наказание. Нам было сказано - если хотите, если у вас есть средства, нанимайте адвоката, если нет - защищайте себя сами. Суд шел, свидетели вызывались, ходатайства подавались, некоторые из них удовлетворялись... Создавалась видимость суда. После того, как нас отпустили, мы нормально поговорили с милиционерами. Я им говорю: "Ребята, опять вы на весь мир прославились". А они: "Разве нам впервой". И откровенно рассказали, что был звонок, было требование переписать по-новому протокол, чтобы инкриминировать сразу две статьи - пикетирование и шествие. Никто этого не скрывал. Милиционер Грушевич, который писал мне протокол, высказывал свое недовольство этой властью, что против нас принимаются такие меры, но он говорил: "Знаете, у меня двое детей, и я хочу, чтобы они были сыты и обеспечены". Я у него только спросил: "А если прикажут расстреливать?". И услышал в ответ: "Будем смотреть по обстоятельствам".
- Как и Лапицкого ...
- Да. И здесь очень важно подчеркнуть, что та власть, которая расстреливала Лапицкого, также принимала неадекватные меры. Его же расстреляли только за то, что он развешивал антикоммунистические листовки. Ничего они не делали, это были практически дети - 14, 16, 18 лет. И только Ростислава Лапицкого расстреляли. Остальным давали разные сроки - по 5, 10, 25 лет. Сегодняшняя власть - наследница той власти. Что еще интересно, когда мы попали в Сморгонский РОВД, милиционеры иронизировали: "Ну что, приехали подзаработать денег? За 300 евро и мы сделали бы то же самое".
- Они считали, что вы за свою акцию получили по 300 евро?
- Да. Я должен отметить, что ни за эту акцию, ни всех остальных лично я никогда никаких грантов не получал. И в Сморгонь мы приехали за свои средства. В то же время я наблюдал, как молодые, лет по 25, милиционеры приезжали в РОВД на крутых частных машинах. Получается, что эта система учит их обкрадывать белорусский народ и красиво жить за его счет. Система защищает своих людей, и те должны в свое время отплатить им тем же самым.
- Ожидали ли вы какой-то поддержки от официального Союза художников, членами которого являетесь уже много лет?
- Я не ожидал никакой поддержки и не хотел бы сюда вмешивался Союз художников, поскольку это была наша частная инициатива. Союз художников к акции в Сморгони не имеет никакого отношения. И я не хотел бы, чтобы этот меч опустился на всех остальных членов нашего союза.
- Историк Михаил Чернявский назвал Ростислава Лапицкого "героем будущей Беларуси". А кто он для вас, этот юноша, который в возрасте 22 лет сознательно пошел на смерть?
- Он для меня однозначно национальный герой. Сегодня в мультикультурном обществе навязываются определенные глобальные идеологии, работающие в таких больших странах, как Америка, Китай, Россия. А Беларуси это может нанести непоправимый вред. Мы должны отстаивать свои национальные ценности. Поэтому такие герои, как Ростислав Лапицкий, Винцент Годлевский, Кастусь Калиновский для меня просто пример и образец, на них сегодня должны равняться все белорусы. Сегодняшнее белорусское руководство выбрало конкретный путь на истребление нашей культуры, нашей истории, нашего национального сознания. А без национальной программы нация существовать не может. Поэтому такие герои, как Лапицкий, для нас сегодня очень важны. Молодой парень, который понимал, на что он идет, чем рискует. Он пожертвовал своей жизнью, своим будущим, своей карьерой ради будущего нашей страны и народа.
- Начиная с прошлого года вы возглавляли группу художников "Пагоня". Какой вам видится ее актуальная задача?
- В сегодняшних условиях это, безусловно, отстаивание наших национальных ценностей. Вот я иногда слушаю государственный радиоканал "Культура". Так там белорусское искусство начинается с Пэна и Шагала. Я люблю Шагала, но и до этого были художники. Получается, что белорусского искусства для «Культуры» не существует. А БТ у нас почти полностью русскоязычное. Как можно такое терпеть? Сразу видно, что за российские дешевые нефть и газ мы жертвуем нашей историей, нашей культурой, нашим языком, что для меня неприемлемо. Поэтому я вижу миссию объединения «Пагоня» в том, чтобы отстаивать национальное. И здесь не обойтись без противостояния с той властью, которая уничтожает все белорусское. Мы никоим образом не сотрудничаем с ней и, насколько возможно, будем противостоять этому нашествию.
Про суд и откровенные беседы со сморгонскими милиционерами художник рассказал "Радыё Свабода".
- Геннадий, судья Людмила Петрова квалифицировала ваши действия как несанкционированный пикет и шествие. А вы сами как можете назвать акцию, которую вы провели в Сморгони вместе с художниками Алесем Пушкиным и Валентином Варанищем?
- Эта акция, безусловно, была христианской - исключительно как почтение памяти Ростислава Лапицкого. Каждый народ имеет своих героев, или должен иметь их, у нас их тоже очень много. И Лапицкий - один из них. Мы решили, что в этом году поедем и закажем в церкви панихиду по нему, безвинно расстрелянному человеку. Каждый из художников должен был написать его портрет, привезти его в Сморгонь, освятить в церкви и потом с этим портретом пройтись по городу той дорогой, по которой, возможно, Ростислава Лапицкого везли на расстрел в 1950 году. В церкви у нас никаких проблем не было. Отец Анатолий встретил нас очень любезно, хотя это российская церковь, а я сам сторонник Белорусской автокефальной церкви. Мы объяснили священнику, кто такой Лапицкий. Во-первых, он - сын православного священника, христианин, во-вторых, безвинно расстрелян коммунистическим режимом. И священник не отказал в панихиде. Надо сказать, что почтение Ростислава Лапицкого в Сморгони проходило не впервые. Местный художник Валентин Варанища каждый год на день его рождения ставил памятные кресты, которые на следующий день исчезали. Мы после отсидки на следующий день установили памятный крест, и он стоит по сей день. И я думаю, что это - победный результат. Это свидетельствует о том, что власти задумались, стоит ли после того, как церковь осветила этот крест, выбрасывать его на свалку, брать на себя грех.
- Сморгонским милиционерам не впервые пришлось задерживать художников? Они осознавали, кто вы и зачем приехали в их город?
- Безусловно, милиционеры понимали, что в Сморгонь приехали именитые художники, никаких уголовных правонарушений они не совершали, не было с их стороны оскорблений власти. Нам можно было просто вручить повестки и отпустить домой. Нет, нас решили задержать. Пока нас допрашивали, в отделение привозили много наркоманов, алкоголиков и сразу отправляли домой, вручив повестки в суд. А нас сутки продержали в каталажке. Кто там побывал, понимает, как власть пренебрежительно относится к своему народу, в каких ужасных условиях она держит людей.
- Вам присудили немалый штраф - 3 миллиона рублей. Намерены ли вы его выплачивать, будете добиваться отмены приговора?
- Безусловно, это максимальный приговор. Безусловно, это нарушение всех норм. И, безусловно, я буду это оспаривать, подавать кассационную жалобу. Во время суда произошло много процессуальных нарушений, на которые я указывал судье Людмиле Петровой, но она не отреагировала. Было видно, что она работает по звонкам сверху, не обращая внимания на грубые нарушения законодательства. Сама судья нарушала... Поэтому будут жалобы и в ее сторону, и в сторону милиционеров, принимавших неадекватные меры при нашем задержании.
- Что вы имеете в виду?
- Когда мы сидели и отдыхали в парке у памятника Богушевичу, к нам дважды подходили милиционеры. Посмотрели наши работы, спросили наши адреса, мы представились, не было никаких проблем. Они даже пожелали нам хорошего отдыха. А потом, видимо, им позвонили и приказали нас задержать. Когда мы начали двигаться, на тихой улице к нам подъехали 3 машины, и началось задержание. Алесь Пушкин потребовал, чтобы милиционер, который обращался к нему, говорил по-белорусски. Трижды повторил свое требование - безрезультатно. Тогда Алесь просто замолчал и стал - с иконой сверху и с иконой на шее. Мы, правда, все пошли в машину. А Пушкин стоял. Против него начали применять силу, надели наручники, потом повалили на землю - он не сказал ни слова. Поскольку он большой и тяжелый, погрузить его в машину было очень непросто. Приехала еще одна машина - четвертая, и человек десять пытались его туда погрузить. Потом также доставали Пушкина из машины и вели в участок. Мне кажется, что милиционеры сделали для себя вывод, что больше с этими ребятами связываться не стоит. Они более-менее нормальные люди, сами говорили нам: "Ребята, извините. Нам приказали сверху".
- Как вы считаете, кто мог отдать приказ на ваше задержание?
- Безусловно, КГБ из Минска. Кагэбисты приезжали и занимались этим вопросом.
- Вы их видели?
- Мы их не видели. Они никогда не показываются. Они, как правило, работают за спиной.
- Поясните еще такую вещь. Возможно, это какие-то юридические нюансы, непонятные обычному человеку. Почему судью очень интересовало, как художники ставили свои картины у памятника Богушевичу, как несли их по улице?
- Судье обязательно нужно было пришить нам несанкционированное пикетирование и шествие. Мы же говорили, что пришли отдохнуть в парк и ставили работы так, чтобы их не повредить. У памятника были камни, работы же лицом к камням не поставишь - можно поцарапать. И несли мы их так, чтобы было удобно - кто на шее, кто в руках открыто, кто под мышкой. Мы свои произведения ни от кого не скрывали, несли открыто. Нет никаких нормативных актов, где было бы написано, как нужно нести картины по городу. Согласно какому законодательству судья сделала вывод, что это было шествие? Мне это непонятно.
- Насколько мы знаем, вы - человек законопослушный и раньше на скамью подсудимых не попадали. Какое у вас сложилось впечатление от суда в Сморгони над вами и вашими единомышленниками?
- Было сразу видно, что все делается по приказу сверху, каждому уже заранее было определено наказание. Нам было сказано - если хотите, если у вас есть средства, нанимайте адвоката, если нет - защищайте себя сами. Суд шел, свидетели вызывались, ходатайства подавались, некоторые из них удовлетворялись... Создавалась видимость суда. После того, как нас отпустили, мы нормально поговорили с милиционерами. Я им говорю: "Ребята, опять вы на весь мир прославились". А они: "Разве нам впервой". И откровенно рассказали, что был звонок, было требование переписать по-новому протокол, чтобы инкриминировать сразу две статьи - пикетирование и шествие. Никто этого не скрывал. Милиционер Грушевич, который писал мне протокол, высказывал свое недовольство этой властью, что против нас принимаются такие меры, но он говорил: "Знаете, у меня двое детей, и я хочу, чтобы они были сыты и обеспечены". Я у него только спросил: "А если прикажут расстреливать?". И услышал в ответ: "Будем смотреть по обстоятельствам".
- Как и Лапицкого ...
- Да. И здесь очень важно подчеркнуть, что та власть, которая расстреливала Лапицкого, также принимала неадекватные меры. Его же расстреляли только за то, что он развешивал антикоммунистические листовки. Ничего они не делали, это были практически дети - 14, 16, 18 лет. И только Ростислава Лапицкого расстреляли. Остальным давали разные сроки - по 5, 10, 25 лет. Сегодняшняя власть - наследница той власти. Что еще интересно, когда мы попали в Сморгонский РОВД, милиционеры иронизировали: "Ну что, приехали подзаработать денег? За 300 евро и мы сделали бы то же самое".
- Они считали, что вы за свою акцию получили по 300 евро?
- Да. Я должен отметить, что ни за эту акцию, ни всех остальных лично я никогда никаких грантов не получал. И в Сморгонь мы приехали за свои средства. В то же время я наблюдал, как молодые, лет по 25, милиционеры приезжали в РОВД на крутых частных машинах. Получается, что эта система учит их обкрадывать белорусский народ и красиво жить за его счет. Система защищает своих людей, и те должны в свое время отплатить им тем же самым.
- Ожидали ли вы какой-то поддержки от официального Союза художников, членами которого являетесь уже много лет?
- Я не ожидал никакой поддержки и не хотел бы сюда вмешивался Союз художников, поскольку это была наша частная инициатива. Союз художников к акции в Сморгони не имеет никакого отношения. И я не хотел бы, чтобы этот меч опустился на всех остальных членов нашего союза.
- Историк Михаил Чернявский назвал Ростислава Лапицкого "героем будущей Беларуси". А кто он для вас, этот юноша, который в возрасте 22 лет сознательно пошел на смерть?
- Он для меня однозначно национальный герой. Сегодня в мультикультурном обществе навязываются определенные глобальные идеологии, работающие в таких больших странах, как Америка, Китай, Россия. А Беларуси это может нанести непоправимый вред. Мы должны отстаивать свои национальные ценности. Поэтому такие герои, как Ростислав Лапицкий, Винцент Годлевский, Кастусь Калиновский для меня просто пример и образец, на них сегодня должны равняться все белорусы. Сегодняшнее белорусское руководство выбрало конкретный путь на истребление нашей культуры, нашей истории, нашего национального сознания. А без национальной программы нация существовать не может. Поэтому такие герои, как Лапицкий, для нас сегодня очень важны. Молодой парень, который понимал, на что он идет, чем рискует. Он пожертвовал своей жизнью, своим будущим, своей карьерой ради будущего нашей страны и народа.
- Начиная с прошлого года вы возглавляли группу художников "Пагоня". Какой вам видится ее актуальная задача?
- В сегодняшних условиях это, безусловно, отстаивание наших национальных ценностей. Вот я иногда слушаю государственный радиоканал "Культура". Так там белорусское искусство начинается с Пэна и Шагала. Я люблю Шагала, но и до этого были художники. Получается, что белорусского искусства для «Культуры» не существует. А БТ у нас почти полностью русскоязычное. Как можно такое терпеть? Сразу видно, что за российские дешевые нефть и газ мы жертвуем нашей историей, нашей культурой, нашим языком, что для меня неприемлемо. Поэтому я вижу миссию объединения «Пагоня» в том, чтобы отстаивать национальное. И здесь не обойтись без противостояния с той властью, которая уничтожает все белорусское. Мы никоим образом не сотрудничаем с ней и, насколько возможно, будем противостоять этому нашествию.