Бывший глава МИД Литвы о Макее: Я говорил ему, сделайте нормальные выборы
«Зеркало» сделало интервью с бывшим министром иностранных дел Литвы Линасом Линкявичюсом, в котором поговорили о Беларуси, Лукашенко, событиях 2020 года, а также о его коллеге Владимире Maкee.
— Я не считал его близким другом, но он был партнером, с которым можно разговаривать и о чем-то договариваться. И это было не раз.
Кстати, во время моего последнего визита в Беларусь, перед этими пресловутыми выборами 2020 года, я видел какой-то свет в конце туннеля. Был прием в честь годовщины [со дня рождения] Тадеуша Костюшко, хозяевами были США, Польша, Литва и Беларусь. Макей выступал на белорусском языке. Я видел замешательство среди гостей, они не понимали, что тут происходит: годовщина Костюшко, ничего общего с советским прошлым, плюс выступление на белорусском языке.
Когда мы прощались, я сказал Владимиру: «Сделайте нормальные выборы. Что вы все время какие-то репрессии…» Он ответил, что все будет нормально. Я уехал. Нормально не случилось.
{banner_news_show}
И когда начались репрессии, мы с ним переписывались. Я написал: «Может, я приеду? И мы сможем как-то договориться с оппозицией, чтобы начался какой-то диалог?» Он, кстати, не ответил сразу. На следующий день написал, что это плохая идея: «Не приезжай».
Потом я ему эмоционально написал: «Избивают людей на улице. Какие-то зверства происходят». Он ответил: «Когда мне начали звонить домой и угрожать моей семье, я понял, что так тоже нельзя». Ты сравниваешь: тебе позвонили и кто-то там что-то сказал, а тут людям кости ломают, видишь разницу? Хотя я уже понимал, что он, наверное, сделал такой выбор.
— Он что-то ответил еще?
— Нет. После этого завершилась переписка, о чем тут разговаривать?! Помню еще такое [из другого периода работы]. Тогда было шесть политзаключенных. Я говорю: «Шесть человек, вы что, не можете их освободить? Это откроет диалог с ЕС. Это же не сложно». Он говорит: «Я-то понимаю, но общественное мнение не понимает». И показывает пальцем вверх (видимо, говоря об Александре Лукашенко. — Прим. ред.). Я, может быть, наивен, но я имел надежду, что Макей может послужить рычагом перемен. Но, наверное, исходя из каких-то причин, а может быть, из шантажа, я не знаю, он сделал выбор и остался с Лукашенко.
— Все-таки: кем для вас был Владимир Макей?
— Партнером и, конечно, служителем той власти. Он был одним из немногих, кто имел подход к Лукашенко. Он мог что-то ему говорить, в чем-то убеждать. Мне так казалось. Я думаю, что он мог влиять на Лукашенко, насколько сильно — другое дело.
Владимир Макей и Линас Линкявичюс в Минске в феврале 2020 года
— Я не считал его близким другом, но он был партнером, с которым можно разговаривать и о чем-то договариваться. И это было не раз.
Кстати, во время моего последнего визита в Беларусь, перед этими пресловутыми выборами 2020 года, я видел какой-то свет в конце туннеля. Был прием в честь годовщины [со дня рождения] Тадеуша Костюшко, хозяевами были США, Польша, Литва и Беларусь. Макей выступал на белорусском языке. Я видел замешательство среди гостей, они не понимали, что тут происходит: годовщина Костюшко, ничего общего с советским прошлым, плюс выступление на белорусском языке.
Когда мы прощались, я сказал Владимиру: «Сделайте нормальные выборы. Что вы все время какие-то репрессии…» Он ответил, что все будет нормально. Я уехал. Нормально не случилось.
{banner_news_show}
И когда начались репрессии, мы с ним переписывались. Я написал: «Может, я приеду? И мы сможем как-то договориться с оппозицией, чтобы начался какой-то диалог?» Он, кстати, не ответил сразу. На следующий день написал, что это плохая идея: «Не приезжай».
Потом я ему эмоционально написал: «Избивают людей на улице. Какие-то зверства происходят». Он ответил: «Когда мне начали звонить домой и угрожать моей семье, я понял, что так тоже нельзя». Ты сравниваешь: тебе позвонили и кто-то там что-то сказал, а тут людям кости ломают, видишь разницу? Хотя я уже понимал, что он, наверное, сделал такой выбор.
— Он что-то ответил еще?
— Нет. После этого завершилась переписка, о чем тут разговаривать?! Помню еще такое [из другого периода работы]. Тогда было шесть политзаключенных. Я говорю: «Шесть человек, вы что, не можете их освободить? Это откроет диалог с ЕС. Это же не сложно». Он говорит: «Я-то понимаю, но общественное мнение не понимает». И показывает пальцем вверх (видимо, говоря об Александре Лукашенко. — Прим. ред.). Я, может быть, наивен, но я имел надежду, что Макей может послужить рычагом перемен. Но, наверное, исходя из каких-то причин, а может быть, из шантажа, я не знаю, он сделал выбор и остался с Лукашенко.
— Все-таки: кем для вас был Владимир Макей?
— Партнером и, конечно, служителем той власти. Он был одним из немногих, кто имел подход к Лукашенко. Он мог что-то ему говорить, в чем-то убеждать. Мне так казалось. Я думаю, что он мог влиять на Лукашенко, насколько сильно — другое дело.