Фридман: «Пропаганда будет раскручивать, какой Лукашенко выдающийся политик международного масштаба»
Политический обозреватель — об «отчетной» встрече с Си Цзиньпином и планах беларусских властей прицепиться к китайскому паровозу.
Под конец года у Александра Лукашенко случился насыщенный международный вояж — правитель Беларуси принял участие в работе климатического саммита ООН в ОАЭ, а оттуда довольно неожиданно сорвался в Китай, где встретился с Си Цзиньпином, в очередной раз заверив того в великой и преданной дружбе и поддержке.
Впрочем, возможно, вторая за год поездка в Китай только выглядит неожиданной. Судя по кадрам пресс-службы правителя, программа продумана, стороны успели подготовиться к церемонии обмена подарками, причем с китайской был предусмотрен дар для Николая Лукашенко, а с беларусской — скульптурное панно на тему «Один пояс, один путь». На будущее Лукашенко заказал себе в подарок картину, которую пообещал поставить в центре Дворца независимости, «чтобы душа радовалась».
А вот о чем, собственно, говорили Си Цзиньпин и Александр Лукашенко, толком не известно. Обтекаемые слова про сотрудничество и развитие двусторонних отношений, обещание дальнейшее поддержки индустриального парка «Великий Камень», короткая ремарка агентства новостей «Синьхуа» о том, что стороны «обменялись мнениями по украинскому кризису» — это ли то, ради чего встречались руководители двух стран?
О целях и знаковых моментах визита Филин поговорил с политическим обозревателем Александром Фридманом.
— Конечно, это все было спланировано давно, — соглашается аналитик, — Си Цзиньпин — это не тот человек, у которого просто так находится время.
Единственное, судя по вояжам Лукашенко этого года, они ему чисто физически не так легко даются, и он старается сделать так, чтобы уж если выехал, то встреч было как можно больше. Так же было, например, в начале 2023-го, когда он полетел в Зимбабве — это тоже было совмещено с визитом в ОАЭ.
В этом смысле беларусская сторона, планируя его график, могла высказать свои пожелания. Но в целом, конечно, в таких визитах спонтанности не бывает, особенно что касается Китая. У них очень прагматичный подход, и если там говорили с Лукашенко — значит, было о чем. Возможно, они выработали для себя определенный модус: в начале года намечаются какие-то вещи, в конце года обсуждается, что было реализовано.
При этом, обращает внимание Александр Фридман, фрагменты разговоров, попавшие в публичное пространство — абсолютно протокольные, полные дежурных формулировок и умения сказать много, не сказав по сути ничего.
— Так что я был бы очень осторожен в интерпретации сказанного, — говорит собеседник Филина.
И все же, подчеркивает он, для Лукашенко этот визит был наверняка важным, непроходным. А то, что о нем не раструбила заранее пресс-служба, может быть связано со страхами правителя: если «недружественные силы» будут знать о его маршрутах, намеченных на долгое время вперед, не организуют ли что-то неприятное лично для него, или предпримут шаги по дестабилизации внутри страны, или нелояльная номенклатура, воспользовавшись отсутствием правителя, реализует некий свой сценарий?
— Такая версия, молчание из предосторожности, мне кажется весьма вероятной — иначе в интересах Лукашенко было бы заранее анонсировать подобный визит, — отмечает Александр Фридман.
— Теперь Лукашенко вернется, и хотя мы, разумеется, ничего не узнаем о том, что там происходило (анализировать протокольные съемки разговора, это как гадать на кофейной гуще), но пропаганда будет раскручивать, какой он выдающийся политик международного масштаба.
Если отбросить словесную шелуху и посмотреть на саму манеру общения, заметно, обращает внимание аналитик, что Александр Лукашенко пресмыкается перед китайским вождем. Если с Путиным он может позволить себе пошутить, продемонстрировать панибратские жесты, то в Пекине совершенно четкая иерархия, взгляд снизу вверх, заискивание, подбор слов и непрерывное выказывание уважения Китаю.
— К встречам с африканскими президентами он, очевидно, готовился куда меньше, на их фоне смотрелся довольно странно, да и они, создавалось впечатление, не совсем понимали, с кем имеют дело, что это за белый мужик пришел обниматься. А в Китае — готовился, выверял каждое слово. И сообщение его пресс-службы, что встреча длилась в три раза дольше запланированного — тут понимай, как хочешь: то ли уважение оказывали, то ли отчитывали все это время, правды мы не узнаем.
Среди возможных тем для обсуждения, полагает Александр Фридман, могла быть ситуация на границе Беларуси и ЕС (уж очень совпали по времени «сворачивание» миграционного кризиса и визит правителя в Китай) — но выносить это на публику, опять же, ни одна из сторон не будет.
Собственно, и сам правитель, восторгающийся китайским гостеприимством и обещающий вечную дружбу, не может быть уверен в том, как его заверения были восприняты — «это не Путин, это сфинксы, они сидят с каменным лицом и кто знает, что себе думают».
Если сложить воедино славословие Лукашенко в адрес Пекина, многократные уверения в дружбе и всецелой поддержке «идеи построения Сообщества единой судьбы человечества» — складывается впечатление, что официальный Минск определился с главным партнером, и это вовсе не Кремль?
— Да, конечно — и в его словах это понятно. Россия — это для него настоящее, «соседей не выбирают», а о Китае он говорит всегда в будущем времени, показывает, что его чаяния связаны с КНР. Да и то, что Николай, наверное, самое дорогое, что у него есть, учится не в России, а в Китае, о многом свидетельствует. Так что вектор однозначен.
Обратите внимание, на встречах с Путиным они говорят о новом мироустройстве, но Лукашенко не очерчивает роль России в нем. А в случае с Китаем не устает подчеркивать: вы — великая держава, за вами будущее, и дает понять, что хотел бы быть частью этого будущего. Собственно, это выражено и у других стран постсоветского пространства, у Токаева еще большая зависимость от Китая и еще лучше отношения с Пекином.
{banner_news_end}
Думаю, что он это понимает, не настолько наивен в политике. Но ему нужно показывать китайцам, насколько именно он для них важен, как старается, и если не они, то, может быть, и китайские интересы будут нарушены.
Москва, думаю, следит за этим ревностно. Они ведь тоже не идиоты, и тоже вынуждены заигрывать с Китаем, хотя и находятся в более выгодном положении, чем Лукашенко, но все равно в зависимом. Для Китая же, насколько я могу судить по дискуссиям, которые ведутся в отношении Беларуси, ключевой вопрос — действовать ли самостоятельно или действовать так, чтобы не обидеть Россию.
Лукашенко прямо бросается в объятия с призывом усиливать сотрудничество, но все же, думаю, в случае Беларуси определенная оглядка на Россию в Китае присутствует. И в целом, использовать Беларусь сегодняшнюю как окно на Запад для продвижения своих товаров — пока эта перспектива для Китая сомнительна, но, как прагматики, они продолжают делать то, что в их интересах.
Под конец года у Александра Лукашенко случился насыщенный международный вояж — правитель Беларуси принял участие в работе климатического саммита ООН в ОАЭ, а оттуда довольно неожиданно сорвался в Китай, где встретился с Си Цзиньпином, в очередной раз заверив того в великой и преданной дружбе и поддержке.
Впрочем, возможно, вторая за год поездка в Китай только выглядит неожиданной. Судя по кадрам пресс-службы правителя, программа продумана, стороны успели подготовиться к церемонии обмена подарками, причем с китайской был предусмотрен дар для Николая Лукашенко, а с беларусской — скульптурное панно на тему «Один пояс, один путь». На будущее Лукашенко заказал себе в подарок картину, которую пообещал поставить в центре Дворца независимости, «чтобы душа радовалась».
А вот о чем, собственно, говорили Си Цзиньпин и Александр Лукашенко, толком не известно. Обтекаемые слова про сотрудничество и развитие двусторонних отношений, обещание дальнейшее поддержки индустриального парка «Великий Камень», короткая ремарка агентства новостей «Синьхуа» о том, что стороны «обменялись мнениями по украинскому кризису» — это ли то, ради чего встречались руководители двух стран?
О целях и знаковых моментах визита Филин поговорил с политическим обозревателем Александром Фридманом.
— Конечно, это все было спланировано давно, — соглашается аналитик, — Си Цзиньпин — это не тот человек, у которого просто так находится время.
Единственное, судя по вояжам Лукашенко этого года, они ему чисто физически не так легко даются, и он старается сделать так, чтобы уж если выехал, то встреч было как можно больше. Так же было, например, в начале 2023-го, когда он полетел в Зимбабве — это тоже было совмещено с визитом в ОАЭ.
В этом смысле беларусская сторона, планируя его график, могла высказать свои пожелания. Но в целом, конечно, в таких визитах спонтанности не бывает, особенно что касается Китая. У них очень прагматичный подход, и если там говорили с Лукашенко — значит, было о чем. Возможно, они выработали для себя определенный модус: в начале года намечаются какие-то вещи, в конце года обсуждается, что было реализовано.
При этом, обращает внимание Александр Фридман, фрагменты разговоров, попавшие в публичное пространство — абсолютно протокольные, полные дежурных формулировок и умения сказать много, не сказав по сути ничего.
— Так что я был бы очень осторожен в интерпретации сказанного, — говорит собеседник Филина.
И все же, подчеркивает он, для Лукашенко этот визит был наверняка важным, непроходным. А то, что о нем не раструбила заранее пресс-служба, может быть связано со страхами правителя: если «недружественные силы» будут знать о его маршрутах, намеченных на долгое время вперед, не организуют ли что-то неприятное лично для него, или предпримут шаги по дестабилизации внутри страны, или нелояльная номенклатура, воспользовавшись отсутствием правителя, реализует некий свой сценарий?
— Такая версия, молчание из предосторожности, мне кажется весьма вероятной — иначе в интересах Лукашенко было бы заранее анонсировать подобный визит, — отмечает Александр Фридман.
Вообще, последние дней десять для Лукашенко довольно успешны в плане международной политики. Встреча с вицмасе-президентом Венесуэлы — конечно, не бог весть что, но хотя бы не российский губернатор. После этого — саммит в ОАЭ, где он цеплялся за кого только можно, обнимался, сидел рядом, изображая большую деятельность. И теперь поездка в Китай — это действительно серьезно, ведь принимал сам Си Цзиньпин.
— Теперь Лукашенко вернется, и хотя мы, разумеется, ничего не узнаем о том, что там происходило (анализировать протокольные съемки разговора, это как гадать на кофейной гуще), но пропаганда будет раскручивать, какой он выдающийся политик международного масштаба.
Если отбросить словесную шелуху и посмотреть на саму манеру общения, заметно, обращает внимание аналитик, что Александр Лукашенко пресмыкается перед китайским вождем. Если с Путиным он может позволить себе пошутить, продемонстрировать панибратские жесты, то в Пекине совершенно четкая иерархия, взгляд снизу вверх, заискивание, подбор слов и непрерывное выказывание уважения Китаю.
— К встречам с африканскими президентами он, очевидно, готовился куда меньше, на их фоне смотрелся довольно странно, да и они, создавалось впечатление, не совсем понимали, с кем имеют дело, что это за белый мужик пришел обниматься. А в Китае — готовился, выверял каждое слово. И сообщение его пресс-службы, что встреча длилась в три раза дольше запланированного — тут понимай, как хочешь: то ли уважение оказывали, то ли отчитывали все это время, правды мы не узнаем.
Среди возможных тем для обсуждения, полагает Александр Фридман, могла быть ситуация на границе Беларуси и ЕС (уж очень совпали по времени «сворачивание» миграционного кризиса и визит правителя в Китай) — но выносить это на публику, опять же, ни одна из сторон не будет.
Собственно, и сам правитель, восторгающийся китайским гостеприимством и обещающий вечную дружбу, не может быть уверен в том, как его заверения были восприняты — «это не Путин, это сфинксы, они сидят с каменным лицом и кто знает, что себе думают».
Если сложить воедино славословие Лукашенко в адрес Пекина, многократные уверения в дружбе и всецелой поддержке «идеи построения Сообщества единой судьбы человечества» — складывается впечатление, что официальный Минск определился с главным партнером, и это вовсе не Кремль?
— Да, конечно — и в его словах это понятно. Россия — это для него настоящее, «соседей не выбирают», а о Китае он говорит всегда в будущем времени, показывает, что его чаяния связаны с КНР. Да и то, что Николай, наверное, самое дорогое, что у него есть, учится не в России, а в Китае, о многом свидетельствует. Так что вектор однозначен.
Обратите внимание, на встречах с Путиным они говорят о новом мироустройстве, но Лукашенко не очерчивает роль России в нем. А в случае с Китаем не устает подчеркивать: вы — великая держава, за вами будущее, и дает понять, что хотел бы быть частью этого будущего. Собственно, это выражено и у других стран постсоветского пространства, у Токаева еще большая зависимость от Китая и еще лучше отношения с Пекином.
Но особенность китайского паровоза, к которому хочет прицепиться и Лукашенко — в том, что он ездит не по понятиям, а по расписанию. И если изменится состав пассажиров в беларусском вагоне, или будет другой проводник, который будет отвечать интересам Китая — их это устроит. Ничего личного, их отношения не завязаны на персону Лукашенко, они не ставят на конкретную фигуру режима.
{banner_news_end}
Думаю, что он это понимает, не настолько наивен в политике. Но ему нужно показывать китайцам, насколько именно он для них важен, как старается, и если не они, то, может быть, и китайские интересы будут нарушены.
Москва, думаю, следит за этим ревностно. Они ведь тоже не идиоты, и тоже вынуждены заигрывать с Китаем, хотя и находятся в более выгодном положении, чем Лукашенко, но все равно в зависимом. Для Китая же, насколько я могу судить по дискуссиям, которые ведутся в отношении Беларуси, ключевой вопрос — действовать ли самостоятельно или действовать так, чтобы не обидеть Россию.
Лукашенко прямо бросается в объятия с призывом усиливать сотрудничество, но все же, думаю, в случае Беларуси определенная оглядка на Россию в Китае присутствует. И в целом, использовать Беларусь сегодняшнюю как окно на Запад для продвижения своих товаров — пока эта перспектива для Китая сомнительна, но, как прагматики, они продолжают делать то, что в их интересах.