Страшнее атомной войны: Лукашенко в роли некрасивой подружки

Есть на бескрайних телеграм-просторах симпатичный пародийный канал под названием «Советская Белоруссия». Пишут там примерно в том же стиле, что и «совбелия», только смешно и наоборот. И время от времени проводят опросы читателей.

Так вот, на днях там появился опрос: что вы выберете – Лукашенко или ядерную войну? И 90 процентов подписчиков ответили: ядерную войну. Потом, конечно, в канал пришли боты Ермошиной и начали накручивать голоса в пользу Лукашенко, чтобы доказать: он лучше ядерной войны. Но изменить итоги голосования даже ботам Ермошиной оказалось не под силу: живые подписчики продолжали голосовать за ядерную войну против Лукашенко.

Я на секунду представила себе продолжение фантазии авторов канала с использованием других видов оружия массового уничтожения. Вы за Лукашенко или за химическое оружие? Вы за Лукашенко или за применение иприта? Вы за Лукашенко или за сибирскую язву? Боюсь, даже при таком раскладе у него нет шансов. Не потому, что людям хочется войны с применением оружия массового уничтожения, а потому, что применительно к Лукашенко предлог «за» белорус в принципе не может использовать: язык не поворачивается, а рука не слушается. «За Лукашенко» - это грубая грамматическая ошибка, это против простейших языковых правил. Вот и не получается ни у кого. А что там в противовес – ядерная война, крысиный яд, просмотр роликов сестер Груздевых, – уже неважно.


И это, пожалуй, единственный проект, который в исполнении Лукашенко оказался сверхуспешным: полное изменение лингвистических правил, когда предлог и имя собственное, в любых иных комбинациях сочетаемые, именно в этом случае – «за» и «Лукашенко» - разбегаются в разные стороны. Любой современный язык, конечно, претерпевает изменения и вообще пластичен, он принимает заимствования и неологизмы, отправляет в старые толковые словари вышедшие из использования слова с пометкой «арх.» (архаизм), но это процесс небыстрый. А так, чтобы за каких-то пару десятилетий полностью исключить из употребления одно словосочетание, при том, что имя собственное еще вполне живое и даже двигается, - для этого нужно было очень постараться. Но Лукашенко действительно старался. И добился. «Страшнее атомной войны» - так мы в подростковом возрасте про некрасивых подружек злословили. Теперь и злословить не нужно – вот он, живой, страшнее атомной войны.

Кстати, про некрасивых подружек. Раньше считалось, что некрасивая подружка – это непременный атрибут стервозной дамы: на фоне этой самой бедняжки стервозная дама блистает, сверкает всеми гранями, выглядит выигрышно, а потому таскает ее за собой повсюду, выпуская вперед, чтобы после войти победительницей и собирательницей трофейных сердец. Так вот, Лукашенко, судя по всему, не понял, что долгие годы он состоит в роли некрасивой подружки при Путине. На фоне того, что творил Лукашенко, Путин всегда выглядел почти прилично. «Вот, смотрите, - кивал Путин на некрасивую подружку, - у него тысячи политзаключенных, а у меня все-то парочка десятков каких-то невнятных либералов. У него ни одного независимого журналиста в стране не осталось – все сидят или сбежали, - а у меня Муратов по Москве свободно ходит. У него политзеки в тюрьмах мрут, а у меня сидят здоровенькие». И даже на фоне войны – я сама недавно слышала реплики западных коллег – про Россию говорят: «Нет, все-таки там не такой жуткий режим, как в Беларуси; там какие-то медиа остаются, там правозащитные организации еще работают, там Навального с Кара-Мурзой в список террористов не вносят. Ну да, война, это чудовищно, но масштаб репрессий все-таки несопоставим с белорусским». Это все благодаря некрасивой подружке, которая действительно – страшнее атомной войны.