Актер Игорь Сигов: Лукашенко заигрался
Знаменитый белорусский актер Игорь Сигов стал гостем новой программы Studio X-97. Почему легенда белорусского театра полностью изменил свою жизнь и уехал в Польшу? По какой причине востребованный актер послал российские сериалы «вслед за русским кораблем»? Как его звали сниматься в пропагандистском кино? Готов ли он сыграть Лукашенко?
Ведущий программы — Евгений Климакин.
— Игорь, на твоем счету, если посмотреть и фильмографию, и спектакли, просто сотни работ. Один из лучших и самых известных белорусских актеров. И вот год назад ты так круто изменил свою жизнь. Был в Минске, снимался в России — и вот ты в Варшаве работаешь водителем такси. Мы об этом обязательно детально поговорим. Для начала один короткий вопрос: ты не жалеешь о своем решении, выборе?
— Нет, нисколько.
— Игорь, мы переживали, как мы будем в машине с камерой. Не будет ли мало места, но машина нормальная — «мерседес».
— Исключительно из-за комфорта. В маленьких машинах с моим ростом работать по восемь часов — это не очень удобно.
— Расскажи, как принималось решение о переезде год назад, потому что тебе было что бросать, скажем честно.
— Основным мотивом переезда стало начало войны в Украине. У меня жена украинка. Естественно, мы однозначно среагировали на то, что произошло. Произошла эта война, мы были на стороне Украины, пошли на протесты против войны, еще находясь в Беларуси. Оставаться было небезопасно, нашли возможность переехать, и слава Богу. И я благодарен в данном случае, мы живем сейчас у пани Евы. Она нас приютила с двумя собаками.
{banner_news_show}
— Работать в такси ты начал практически сразу?
— Спустя месяц. Пока мы переехали, пока мы стали понимать, что происходит… Что касается финансовой подушки, у нас ее не было. Поэтому я понимал, что в любом случае нужно что-то зарабатывать и как-то жить, платить за квартиру надо, кормить собак надо, себя кормить тоже надо.
— Сколько часов в день работаешь?
— От 8 до 10 часов.
— Работая 10 часов водителем в Варшаве, можно прокормить себя, семью, двух собак?
— Можно, но это адский труд, конечно. Если бы мы жили только на зарплату, что я получаю в такси, мы бы не вытянули. Но благодаря тому, что моя жена работает на украинском «NV Радіо» на удаленке, получается жить. Она меня не пускает на тяжелые работы в связи с моими прошлыми болячками. Она работала и грузчиком на InPost, и фасовщицей на PsiBufet, потом снова на InPost, потом на майонезной фабрике.
— Она из Херсона?
— Она из Херсона. И она, конечно, взяла на себя большую часть нагрузки в плане, что касается содержания семьи, я имею в виду финансово по началу. А сейчас, слава Богу, мы как-то вышли на тот уровень, когда я стал все-таки зарабатывать в такси чуть больше, появились театральные проекты, за которые платят небольшие деньги, но тем не менее платят.
— А вот тот момент, когда ты принял решение: «Все!» После того, как Россия уже таким образом напала на Украину, я не могу туда ездить, сниматься в российских сериалах», наверняка ведь тебе потом звонили с предложениями.
— Да, была очень смешная ситуация, мне звонили и предлагали роль в кино, которое снималось в Беларуси, но снимали россияне. Это типичная практика.
— Беларусь (как и Украина в свое время) — это дешевая съемочная площадка.
— Да, причем звонил сам режиссер и говорит: «Игорь, есть главная роль. По сценарию 1939 год, Польша оккупирует Беларусь, но, в общем-то, не про политику, а про людей, про ситуацию». Я говорю: «Ты знаешь, я сейчас нахожусь в Варшаве, в Польше». Пауза и он говорит: «Значит, это не твоя тема». Я говорю: «Да!»
Для тех молодых людей, кто, может, в изучении истории не дошел до этого момента. В 1939 году, дорогие друзья, согласно совместному решению Сталина и Гитлера, сначала Третий рейх, а потом и Советский Союз, напали на Польшу и разделил ее. И, например, в Бресте был известный совместный парад войск Красной армии и Третьего рейха.
— А бывает, что в такси садятся белорусы и узнают?
— Узнавали. Едут-едут, а потом говорят: «Извините, вы так похожи на одного актера». Я говорю: «Ну я и есть тот актер». «Как? А что вы делаете в такси?» Я говорю: «Во-первых, вопрос изначально звучит: а почему вы здесь? На что я говорю: А вы почему здесь? Я по той же причине».
— Игорь, но не такси единым. Что в твоей актерской жизни здесь в Польше происходит?
— Я работаю вместе со «Свободными купаловцами», которые ушли в 2020 году в знак протеста. Сейчас какая-то часть из них уже здесь в Польше. Кто-то в Варшаве, кто-то в Люблине, кто-то в Белостоке.
— Что играете?
— На сегодняшний день, если не ошибаюсь, то у «купаловцев» уже пять, или шесть проектов, сделанных здесь, если не больше даже. Темы в принципе понятны.
— На злобу дня?
— Да. Работал еще в спектакле Андрея Новика «Море Кристины». Это спектакль о событиях на Окрестина в 2020 году. О том, что происходило именно там, за стенками. Есть предложение уже сняться в польском кино, но в качестве НКВДшника. Если я в российских сериалах и кино играл фашистов, это понятно, да, то здесь я буду играть роль НКВДшника.
— А спектакль об Окрестина назывался как?
— «Море Кристины».
— Это ведь та Кристина, которая садистка?
— Да.
— По реальным событиям? Расскажи об этом?
— Там все в принципе по реальным событиям. И пьеса написана автором именно со слов людей, которые были на Окрестина. В спектакле участвуют люди, которые, грубо говоря, «имели удовольствие» быть там.
— Очень близко дружу с одной известной украинской актрисой Риммой Зюгиной, которая много снималась в российских сериалах. От нее я наслушался о том отношении съемочной группы, режиссерского состава к украинским актерам и к российским актерам. Что украинские могут съесть и вчерашнюю еду, а российским актерам — свеженькая. Рассказывала истории, когда находятся в старом вагоне для звезд украинские актеры, заходит ассистент россиянин и говорит: «Просим всех выйти, актер пришел». И идет российский актер. Украинцы как будто бы не актеры. Транспорт для россиян — такси, украинцы — и общественным доберутся. Твой опыт работы с российскими группами?
— Похож, да. Я скажу, что касалось съемок в Беларуси, когда снимается российский сериал, снимался, будем говорить так, то получалось, мы называли это «релоад», а ты называешь «старвагон». Получалось, что в одном «старвагоне» было как правило 3,4,5 белорусских актеров, а для российского актера, не имея значения, ранга, звездности и популярности, — отдельный.
— А вас можно и втроем.
— Да. Но опять-таки, если быть уже до конца честными: потому что у них есть райдеры, у них есть агентство, там это все прописано.
— Было ощущение, что как худшему сорту относятся?
— Да. И у меня была даже одна ситуация, когда от одной российской актрисы прозвучала фраза: «Мне так жалко вас, периферийных артистов». В этом отношении, что актеры из Украины, что актеры из Беларуси, мы были на одних таких…
— …худших позициях. Финансово тоже?
— И финансово, да, естественно. Если, допустим, я получал 300 долларов за съемочный день, будучи заслуженным артистом Беларуси, то студент четвертого курса российского вуза, который снимался в кино, получал минимум полторы тысячи долларов. Причем он позволял мне рассказывать о том, что я неправильно тут играю и сейчас он мне все объяснит. В таких ситуациях я никогда не любил кичиться тем, что был в Лос-Анджелесе на премии «Оскар», фильм с моей участием был…
— …короткий метр, скажем так. Для тех, кто не в курсе, Игорь снялся в короткометражном фильме в 2010 году, который номинирован на «Оскар».
— Фильм «Дверь» («The Door») Хуаниты Вилсон. И когда он меня достал окончательно, я просто сказал ему: «Ты на «Оскаре» был?» Он говорит: «Нет!» Я говорю: «А я был. Иди вслед за военным российским кораблем».
— А вот вопрос. Все это же свидетельствует об очень нехорошем отношении. Почему вы соглашались?
— Я скажу, что снимаясь в российских сериалах, даже получая 300 долларов за съемочный день, — это половина месячной зарплаты в театре.
— Ты 20 лет прослужил в Республиканском театре белорусской драматургии, несколько лет даже был его директором. Это правда, что сайт театра вообще удалил информацию о тебе, как будто бы такого актера и такого бывшего директора не было?
{banner_news_end}
— Да. И это обнаружила моя жена. Она говорит: «Хочешь узнать какие-то новости из РТБД?» Я говорю: «Да. А что случилось?» Она говорит: «Смотри, заходим на сайт». Театр существовал с 1992 года, тогда его история началась. А на сегодняшний день на сайте, насколько я помню, история, которая начинается 3-4 года назад.
То есть нет каких-то спектаклей, которые были знаковые, например — «Взлет Артуро Уи», «Адвечная песня», которая была последние 10 лет визитной карточкой РТБД, ее сняли.
— К чему все в Беларуси сейчас идет?
— К краху. Я думаю, что все идет к логическому завершению. Я хочу верить в то, что все-таки идет к тому, что Беларусь станет вольной. То есть свободной и демократической страной. Все-таки вместе с Украиной мы победим и у нас в Беларуси.
— Как ты думаешь, это обозримое будущее или…?
— Хотелось бы дожить. Я думаю, что да, но как бы там ни было, в любом случае он не вечен. И ситуация сейчас в мире (я говорю не только о Беларуси) такая, что все идет к переменам. Так или иначе что-то изменится.
— Лукашенко и Путин, называя вещи своими именами, поломали судьбы миллионов людей. Какая должна быть расплата за это?
— Абсолютно согласен. Гаага. Потому что эти преступления, они не могут остаться просто так. Нельзя списать: «А, ну ладно, давайте простим. Мы поменяли власть, мы победили, Бог с ними». Бог должен быть с нами. И я уже говорил, что ты в ответе за каждый выбор, за то, что ты делаешь. И ты должен нести ответственность. Либо ты делаешь хорошие дела — тебе воздастся за это, либо ты делаешь плохие дела — и тебе за них тоже воздастся. Это должно так быть.
— Я знаю, что несколько лет назад у тебя были серьезные проблемы со здоровьем. Мы можем об этом говорить?
— Да. Можем.
— Что это было?
— Мы говорим о первой проблеме либо о второй? То есть у меня их было две.
— Я знал только об одной. Я знал о том, что у тебя был рак.
— Да. Но в 2011 году у меня еще был инфаркт. Я — киборг, у меня два стента в сердце стоят. В 2020 году, как раз в момент протестов, у меня был рак.
— Тяжелая форма?
— Да. В Беларуси уникальные врачи. Потому что у меня был рак кишки и он еще зацепил мочевой пузырь, операция была сложная, но тем не менее они справились. И на сегодняшний день у меня все хорошо, и я им благодарен за это. Они мне подарили еще один шанс жить дальше и принимать участие в этой жизни.
— Игорь, а ведь наверняка были моменты, когда было очень тяжко и сложно после операции. Что тебе помогало не сдаваться?
— Жена. Жена, ребята-купаловцы приезжали ко мне. Дело в том, что после операции я еще месяц был на реабилитации. Я только выходил из этого. Понятно, что и химиотерапия. Вот и меня поддерживали люди в смсках, в чатах, но в основном это была жена, которая каждый божий день 50 километров туда, 50 километров обратно проезжала. И был такой случай. Я в реанимации лежал около 3 или 4 дней, а жену, естественно, не пускали и ничего не говорили. Говорили, что состояние стабильное. Она говорит: «Почему вы не переводите его в палату?» Они говорят: «Потому что врач еще не решил». В общем, она добилась, не будь она украинкой, она добилась, ее пустили в реанимацию. Она убедилась что я живой и я что-то говорю.
И вторая ситуация, которая мне понравилась, когда я лежал в реанимации. А это было после протестов, уже после 2020 года. И был обход в реанимации, я говорить много чего не мог, потому что был очень слаб. Но я слышал разговор врачей с заведующим отделением, который спрашивает: «А это кто?» Ему отвечают: «Это Игорь Сигов». «А почему он третьи сутки лежит здесь в реанимации, он кто?» И врач говорит: «Он купаловец, пускай полежит». «Все понятно, все хорошо. Пускай тогда лежит». И это очень приятно, как бальзам на сердце. И я понял, что все будет хорошо.
— Игорь, а давай вот совсем уже честно. В Беларуси же плохо стало не в 2022, не в 2020 году и даже не в 2010 году. Ты ведь тоже долгие годы отмалчивался.
— Да.
— Что для тебя было вот той каплей, которая переполнила чашу, когда ты понял, что «дальше я не могу делать вид и играть роль, что мы вне политики, тут я искусством занимаюсь». Когда это наступило?
— Понадобилось практически 10 лет для того, чтобы понять, что я был не прав, что я ошибался в своей позиции по отношению к тому, что театр вне политики и тому подобное. А последняя капля — это начало полномасштабной войны в Украине. В 2020 году стакан был полным, уже хотелось говорить, но еще было присутствие страха.
Но начало полномасштабной войны в Украине, и то, как на это стала реагировать Россия, люди, если их можно так назвать, я имею в виду россияне, эти их посты… И я понял что — все, это уже за гранью. На мой взгляд, сейчас идет война между добром и злом. Просто страдают в основном украинцы, потому что им прилетает больше всего, они первые начали такой военизированный отпор.
— Ты говорил, что жена из Херсона. Есть такая довольно страшная статистика, что более 70% украинцев кого-то потеряли уже в этой войне, потеряли после 2022 года. Мать, отца, брата, мужа, соседа, одноклассника, одногруппников. Из вашего ближнего круга кто-то уже погиб?
— Да. И знакомые люди, с которыми когда-то я был в Украине. С театром РТБД мы практически 10 лет подряд ездили в Херсон на фестиваль «Мельпомена Таврии». Естественно, там очень много знакомых, друзей, людей, которых я знал, с которыми мы сидели, выпивали, отдыхали. И я знаю, что кого из них уже нет. Кого-то убили просто на улице, кого-то замучили в подвалах. Я знаю этих людей. И также я знаю людей, которые перешли на сторону зла.
— Есть такой самый тупой журналистский вопрос, который можно задать актерам, людям культуры. Знаешь какой?
— Нет.
— Ваши творческие планы. Но в свете тебя, человека, который выехал из своей страны, этот вопрос не так тупо звучит. Пан актер, ваши творческие планы? Как ты себя видишь в Беларуси без Лукашенко. Может, директором театра снова?
— Нет. Это уже мы проходили. Но с другой стороны, почему бы и нет. Но, скорее, не директором театра, а художественным руководителем, если уже на то пошло, по статусу, по возрасту. Хотя, конечно, еще хочется поиграть и на сцене, и посниматься в кино. Наверное, в кино больше, чем на сцене. Потому что там есть свои нюансы и свои проблемы.
— Да и платят лучше.
— Да, но я надеюсь, что в свободной Беларуси все-таки будет немножечко другое. И дело ведь в профессии, а не в деньгах.
Деньги — это просто вариант, чтобы выжить, чтобы жить, поэтому в Беларуси то, что мы получали, даже снимаясь в российским кино, если брать все относительно, в общем-то, мы не так и много получали. Хватало на жизнь, но так, чтобы себе позволить выехать отдохнуть в Турцию или съездить в Лондон — нет, такой возможности не было. Я имею в виду финансовой. Но сводить концы с концами можно было. Надеюсь, что в новый Беларуси финансовый вопрос будет решен, ведь это важно для жизни.
— А что должно принципиально измениться, если мы говорим о твоей сфере, в Беларуси без Лукашенко?
— Во-первых — это цензура. Что поставить, про что поставить, что можно говорить, чего нельзя говорить. Это не тот театр, который я вижу в свободной Беларуси. Мне кажется, театр должен быть свободен, любое искусство должно быть свободным, потому что это как раз таки зеркало власти, которое показывает, в чем она ошибается. Если хотите, это воля народа, то, чем живет народ.
Мне кажется, эти проблемы надо поднимать. То, что мы сейчас делаем здесь с купаловцами, с другими актерами, мы говорим о том, какие проблемы существуют в Беларуси сейчас, что это неправильно, это не должно быть так. Мы должны иметь право голоса, свободу мыслей, говорить, не боясь за то, что тебя, даже если ты ошибаешься, за это посадят или убьют. Это не есть демократическая страна.
— Если бы тебе предложили сыграть Лукашенко в театре или в кино, ты бы согласился?
— А я скажу, что у меня был такой опыт. Иносказательно, но Валерий Евгеньевич Мазынский, если не ошибаюсь, это был где-то 2000 год, может быть чуть раньше, поставил спектакль «Взлет Артуро Уи» по Брехту. Когда Лукашенко пришел к власти, вы помните, у него был платочек. И я играл Артуро Уи. И когда спрашивали: «Вы о ком поставили спектакль?» На что он гениально отвечал: «А вы о ком подумали?» Вот это для меня театр. Пусть это не в лоб, иносказательно, но ты понимаешь, о чем. Поэтому у меня был опыт.
— Тогда легко будет ответить на мой следующий вопрос. Потому что вы, актеры, когда смотрите на персонажа, вам главное суть уловить. Какая там суть внутри Лукашенко? Как его можно охарактеризовать? Что там? О чем это все?
— «Ссуть за углом». Амбициозный, в худшем проявлении этого слова. Человек, любящий власть. Есть такой анекдот про Лукашенко. Когда он приходит в свою раду и говорит: «Я не буду больше президентом. Готовьте коронацию».
В принципе, мне кажется, это и есть суть. Когда он говорит: «Моя Беларусь». Это не его Беларусь. И вот это отношение: «Я знаю как. Я знаю что. Я. Я вообще чуть ли ни, как говорил Слава Комиссаренко, «картофельный спас». Я спасаю весь мир».
Мне кажется, вот это суть. Я сейчас говорю с точки зрения бывшего директора театра, когда ты имеешь мало-мальскою власть, главное не заиграться в то, что «ты есть Бог». Ты знаешь как, ты знаешь что.
— Этот персонаж сильно заигрался.
— Более чем.
— Многие люди после опыта и 2020 года, и после того, как полномасштабная война началась России против Украины, живут с таким внутренним убеждением, что подождем, мы устали, мы хотим жить своей жизнью. Как тебе такая позиция?
— Она ошибочная. Это неправильно. Занять нейтральную позицию — это не выход. Я знаю молодых ребят, у которых дети и которые вынуждены были покинуть… Не то что вынуждены, а их просто выгнали из квартиры на улицу. Но они остались верны своей позиции. Я про это говорю. У каждого есть выбор. И для меня сегодняшняя позиция такого нейтралитета —это не выход, это неправильно.
— Последний вопрос. Как побеждать?
— Изначально нужно победить страх в себе. Правда, это сложно, и я это прекрасно понимаю. Я тоже не бесстрашный герой. «Ничего не боюсь и сразу вышел». Нет, было страшно, но я понимал, что нужно уходить в ноль и как бы все начинать сначала в свои там 55. Страшно. А что будет там с жильем? Что будет с этим самым? Но когда все-таки твоя позиция человеческая и когда ты не идешь вопреки своей совести, ты понимаешь, что да, с нулевой точки, но так ты честен по отношению к себе и тебе с собой жить. Даже не с кем-то другим, кого-то ты можешь обмануть, но ты себя не обманешь. И тебе с собой жить потом всю оставшуюся жизнь, если ты сделал неправильный выбор. Потому что ты за него отвечаешь.
Ведущий программы — Евгений Климакин.
— Игорь, на твоем счету, если посмотреть и фильмографию, и спектакли, просто сотни работ. Один из лучших и самых известных белорусских актеров. И вот год назад ты так круто изменил свою жизнь. Был в Минске, снимался в России — и вот ты в Варшаве работаешь водителем такси. Мы об этом обязательно детально поговорим. Для начала один короткий вопрос: ты не жалеешь о своем решении, выборе?
— Нет, нисколько.
— Игорь, мы переживали, как мы будем в машине с камерой. Не будет ли мало места, но машина нормальная — «мерседес».
— Исключительно из-за комфорта. В маленьких машинах с моим ростом работать по восемь часов — это не очень удобно.
— Расскажи, как принималось решение о переезде год назад, потому что тебе было что бросать, скажем честно.
— Основным мотивом переезда стало начало войны в Украине. У меня жена украинка. Естественно, мы однозначно среагировали на то, что произошло. Произошла эта война, мы были на стороне Украины, пошли на протесты против войны, еще находясь в Беларуси. Оставаться было небезопасно, нашли возможность переехать, и слава Богу. И я благодарен в данном случае, мы живем сейчас у пани Евы. Она нас приютила с двумя собаками.
{banner_news_show}
— Работать в такси ты начал практически сразу?
— Спустя месяц. Пока мы переехали, пока мы стали понимать, что происходит… Что касается финансовой подушки, у нас ее не было. Поэтому я понимал, что в любом случае нужно что-то зарабатывать и как-то жить, платить за квартиру надо, кормить собак надо, себя кормить тоже надо.
— Сколько часов в день работаешь?
— От 8 до 10 часов.
— Работая 10 часов водителем в Варшаве, можно прокормить себя, семью, двух собак?
— Можно, но это адский труд, конечно. Если бы мы жили только на зарплату, что я получаю в такси, мы бы не вытянули. Но благодаря тому, что моя жена работает на украинском «NV Радіо» на удаленке, получается жить. Она меня не пускает на тяжелые работы в связи с моими прошлыми болячками. Она работала и грузчиком на InPost, и фасовщицей на PsiBufet, потом снова на InPost, потом на майонезной фабрике.
— Она из Херсона?
— Она из Херсона. И она, конечно, взяла на себя большую часть нагрузки в плане, что касается содержания семьи, я имею в виду финансово по началу. А сейчас, слава Богу, мы как-то вышли на тот уровень, когда я стал все-таки зарабатывать в такси чуть больше, появились театральные проекты, за которые платят небольшие деньги, но тем не менее платят.
— А вот тот момент, когда ты принял решение: «Все!» После того, как Россия уже таким образом напала на Украину, я не могу туда ездить, сниматься в российских сериалах», наверняка ведь тебе потом звонили с предложениями.
— Да, была очень смешная ситуация, мне звонили и предлагали роль в кино, которое снималось в Беларуси, но снимали россияне. Это типичная практика.
— Беларусь (как и Украина в свое время) — это дешевая съемочная площадка.
— Да, причем звонил сам режиссер и говорит: «Игорь, есть главная роль. По сценарию 1939 год, Польша оккупирует Беларусь, но, в общем-то, не про политику, а про людей, про ситуацию». Я говорю: «Ты знаешь, я сейчас нахожусь в Варшаве, в Польше». Пауза и он говорит: «Значит, это не твоя тема». Я говорю: «Да!»
Для тех молодых людей, кто, может, в изучении истории не дошел до этого момента. В 1939 году, дорогие друзья, согласно совместному решению Сталина и Гитлера, сначала Третий рейх, а потом и Советский Союз, напали на Польшу и разделил ее. И, например, в Бресте был известный совместный парад войск Красной армии и Третьего рейха.
— А бывает, что в такси садятся белорусы и узнают?
— Узнавали. Едут-едут, а потом говорят: «Извините, вы так похожи на одного актера». Я говорю: «Ну я и есть тот актер». «Как? А что вы делаете в такси?» Я говорю: «Во-первых, вопрос изначально звучит: а почему вы здесь? На что я говорю: А вы почему здесь? Я по той же причине».
— Игорь, но не такси единым. Что в твоей актерской жизни здесь в Польше происходит?
— Я работаю вместе со «Свободными купаловцами», которые ушли в 2020 году в знак протеста. Сейчас какая-то часть из них уже здесь в Польше. Кто-то в Варшаве, кто-то в Люблине, кто-то в Белостоке.
— Что играете?
— На сегодняшний день, если не ошибаюсь, то у «купаловцев» уже пять, или шесть проектов, сделанных здесь, если не больше даже. Темы в принципе понятны.
— На злобу дня?
— Да. Работал еще в спектакле Андрея Новика «Море Кристины». Это спектакль о событиях на Окрестина в 2020 году. О том, что происходило именно там, за стенками. Есть предложение уже сняться в польском кино, но в качестве НКВДшника. Если я в российских сериалах и кино играл фашистов, это понятно, да, то здесь я буду играть роль НКВДшника.
— А спектакль об Окрестина назывался как?
— «Море Кристины».
— Это ведь та Кристина, которая садистка?
— Да.
— По реальным событиям? Расскажи об этом?
— Там все в принципе по реальным событиям. И пьеса написана автором именно со слов людей, которые были на Окрестина. В спектакле участвуют люди, которые, грубо говоря, «имели удовольствие» быть там.
— Очень близко дружу с одной известной украинской актрисой Риммой Зюгиной, которая много снималась в российских сериалах. От нее я наслушался о том отношении съемочной группы, режиссерского состава к украинским актерам и к российским актерам. Что украинские могут съесть и вчерашнюю еду, а российским актерам — свеженькая. Рассказывала истории, когда находятся в старом вагоне для звезд украинские актеры, заходит ассистент россиянин и говорит: «Просим всех выйти, актер пришел». И идет российский актер. Украинцы как будто бы не актеры. Транспорт для россиян — такси, украинцы — и общественным доберутся. Твой опыт работы с российскими группами?
— Похож, да. Я скажу, что касалось съемок в Беларуси, когда снимается российский сериал, снимался, будем говорить так, то получалось, мы называли это «релоад», а ты называешь «старвагон». Получалось, что в одном «старвагоне» было как правило 3,4,5 белорусских актеров, а для российского актера, не имея значения, ранга, звездности и популярности, — отдельный.
— А вас можно и втроем.
— Да. Но опять-таки, если быть уже до конца честными: потому что у них есть райдеры, у них есть агентство, там это все прописано.
— Было ощущение, что как худшему сорту относятся?
— Да. И у меня была даже одна ситуация, когда от одной российской актрисы прозвучала фраза: «Мне так жалко вас, периферийных артистов». В этом отношении, что актеры из Украины, что актеры из Беларуси, мы были на одних таких…
— …худших позициях. Финансово тоже?
— И финансово, да, естественно. Если, допустим, я получал 300 долларов за съемочный день, будучи заслуженным артистом Беларуси, то студент четвертого курса российского вуза, который снимался в кино, получал минимум полторы тысячи долларов. Причем он позволял мне рассказывать о том, что я неправильно тут играю и сейчас он мне все объяснит. В таких ситуациях я никогда не любил кичиться тем, что был в Лос-Анджелесе на премии «Оскар», фильм с моей участием был…
— …короткий метр, скажем так. Для тех, кто не в курсе, Игорь снялся в короткометражном фильме в 2010 году, который номинирован на «Оскар».
— Фильм «Дверь» («The Door») Хуаниты Вилсон. И когда он меня достал окончательно, я просто сказал ему: «Ты на «Оскаре» был?» Он говорит: «Нет!» Я говорю: «А я был. Иди вслед за военным российским кораблем».
— А вот вопрос. Все это же свидетельствует об очень нехорошем отношении. Почему вы соглашались?
— Я скажу, что снимаясь в российских сериалах, даже получая 300 долларов за съемочный день, — это половина месячной зарплаты в театре.
— Ты 20 лет прослужил в Республиканском театре белорусской драматургии, несколько лет даже был его директором. Это правда, что сайт театра вообще удалил информацию о тебе, как будто бы такого актера и такого бывшего директора не было?
{banner_news_end}
— Да. И это обнаружила моя жена. Она говорит: «Хочешь узнать какие-то новости из РТБД?» Я говорю: «Да. А что случилось?» Она говорит: «Смотри, заходим на сайт». Театр существовал с 1992 года, тогда его история началась. А на сегодняшний день на сайте, насколько я помню, история, которая начинается 3-4 года назад.
То есть нет каких-то спектаклей, которые были знаковые, например — «Взлет Артуро Уи», «Адвечная песня», которая была последние 10 лет визитной карточкой РТБД, ее сняли.
— К чему все в Беларуси сейчас идет?
— К краху. Я думаю, что все идет к логическому завершению. Я хочу верить в то, что все-таки идет к тому, что Беларусь станет вольной. То есть свободной и демократической страной. Все-таки вместе с Украиной мы победим и у нас в Беларуси.
— Как ты думаешь, это обозримое будущее или…?
— Хотелось бы дожить. Я думаю, что да, но как бы там ни было, в любом случае он не вечен. И ситуация сейчас в мире (я говорю не только о Беларуси) такая, что все идет к переменам. Так или иначе что-то изменится.
— Лукашенко и Путин, называя вещи своими именами, поломали судьбы миллионов людей. Какая должна быть расплата за это?
— Абсолютно согласен. Гаага. Потому что эти преступления, они не могут остаться просто так. Нельзя списать: «А, ну ладно, давайте простим. Мы поменяли власть, мы победили, Бог с ними». Бог должен быть с нами. И я уже говорил, что ты в ответе за каждый выбор, за то, что ты делаешь. И ты должен нести ответственность. Либо ты делаешь хорошие дела — тебе воздастся за это, либо ты делаешь плохие дела — и тебе за них тоже воздастся. Это должно так быть.
— Я знаю, что несколько лет назад у тебя были серьезные проблемы со здоровьем. Мы можем об этом говорить?
— Да. Можем.
— Что это было?
— Мы говорим о первой проблеме либо о второй? То есть у меня их было две.
— Я знал только об одной. Я знал о том, что у тебя был рак.
— Да. Но в 2011 году у меня еще был инфаркт. Я — киборг, у меня два стента в сердце стоят. В 2020 году, как раз в момент протестов, у меня был рак.
— Тяжелая форма?
— Да. В Беларуси уникальные врачи. Потому что у меня был рак кишки и он еще зацепил мочевой пузырь, операция была сложная, но тем не менее они справились. И на сегодняшний день у меня все хорошо, и я им благодарен за это. Они мне подарили еще один шанс жить дальше и принимать участие в этой жизни.
— Игорь, а ведь наверняка были моменты, когда было очень тяжко и сложно после операции. Что тебе помогало не сдаваться?
— Жена. Жена, ребята-купаловцы приезжали ко мне. Дело в том, что после операции я еще месяц был на реабилитации. Я только выходил из этого. Понятно, что и химиотерапия. Вот и меня поддерживали люди в смсках, в чатах, но в основном это была жена, которая каждый божий день 50 километров туда, 50 километров обратно проезжала. И был такой случай. Я в реанимации лежал около 3 или 4 дней, а жену, естественно, не пускали и ничего не говорили. Говорили, что состояние стабильное. Она говорит: «Почему вы не переводите его в палату?» Они говорят: «Потому что врач еще не решил». В общем, она добилась, не будь она украинкой, она добилась, ее пустили в реанимацию. Она убедилась что я живой и я что-то говорю.
И вторая ситуация, которая мне понравилась, когда я лежал в реанимации. А это было после протестов, уже после 2020 года. И был обход в реанимации, я говорить много чего не мог, потому что был очень слаб. Но я слышал разговор врачей с заведующим отделением, который спрашивает: «А это кто?» Ему отвечают: «Это Игорь Сигов». «А почему он третьи сутки лежит здесь в реанимации, он кто?» И врач говорит: «Он купаловец, пускай полежит». «Все понятно, все хорошо. Пускай тогда лежит». И это очень приятно, как бальзам на сердце. И я понял, что все будет хорошо.
— Игорь, а давай вот совсем уже честно. В Беларуси же плохо стало не в 2022, не в 2020 году и даже не в 2010 году. Ты ведь тоже долгие годы отмалчивался.
— Да.
— Что для тебя было вот той каплей, которая переполнила чашу, когда ты понял, что «дальше я не могу делать вид и играть роль, что мы вне политики, тут я искусством занимаюсь». Когда это наступило?
— Понадобилось практически 10 лет для того, чтобы понять, что я был не прав, что я ошибался в своей позиции по отношению к тому, что театр вне политики и тому подобное. А последняя капля — это начало полномасштабной войны в Украине. В 2020 году стакан был полным, уже хотелось говорить, но еще было присутствие страха.
Но начало полномасштабной войны в Украине, и то, как на это стала реагировать Россия, люди, если их можно так назвать, я имею в виду россияне, эти их посты… И я понял что — все, это уже за гранью. На мой взгляд, сейчас идет война между добром и злом. Просто страдают в основном украинцы, потому что им прилетает больше всего, они первые начали такой военизированный отпор.
— Ты говорил, что жена из Херсона. Есть такая довольно страшная статистика, что более 70% украинцев кого-то потеряли уже в этой войне, потеряли после 2022 года. Мать, отца, брата, мужа, соседа, одноклассника, одногруппников. Из вашего ближнего круга кто-то уже погиб?
— Да. И знакомые люди, с которыми когда-то я был в Украине. С театром РТБД мы практически 10 лет подряд ездили в Херсон на фестиваль «Мельпомена Таврии». Естественно, там очень много знакомых, друзей, людей, которых я знал, с которыми мы сидели, выпивали, отдыхали. И я знаю, что кого из них уже нет. Кого-то убили просто на улице, кого-то замучили в подвалах. Я знаю этих людей. И также я знаю людей, которые перешли на сторону зла.
— Есть такой самый тупой журналистский вопрос, который можно задать актерам, людям культуры. Знаешь какой?
— Нет.
— Ваши творческие планы. Но в свете тебя, человека, который выехал из своей страны, этот вопрос не так тупо звучит. Пан актер, ваши творческие планы? Как ты себя видишь в Беларуси без Лукашенко. Может, директором театра снова?
— Нет. Это уже мы проходили. Но с другой стороны, почему бы и нет. Но, скорее, не директором театра, а художественным руководителем, если уже на то пошло, по статусу, по возрасту. Хотя, конечно, еще хочется поиграть и на сцене, и посниматься в кино. Наверное, в кино больше, чем на сцене. Потому что там есть свои нюансы и свои проблемы.
— Да и платят лучше.
— Да, но я надеюсь, что в свободной Беларуси все-таки будет немножечко другое. И дело ведь в профессии, а не в деньгах.
Деньги — это просто вариант, чтобы выжить, чтобы жить, поэтому в Беларуси то, что мы получали, даже снимаясь в российским кино, если брать все относительно, в общем-то, мы не так и много получали. Хватало на жизнь, но так, чтобы себе позволить выехать отдохнуть в Турцию или съездить в Лондон — нет, такой возможности не было. Я имею в виду финансовой. Но сводить концы с концами можно было. Надеюсь, что в новый Беларуси финансовый вопрос будет решен, ведь это важно для жизни.
— А что должно принципиально измениться, если мы говорим о твоей сфере, в Беларуси без Лукашенко?
— Во-первых — это цензура. Что поставить, про что поставить, что можно говорить, чего нельзя говорить. Это не тот театр, который я вижу в свободной Беларуси. Мне кажется, театр должен быть свободен, любое искусство должно быть свободным, потому что это как раз таки зеркало власти, которое показывает, в чем она ошибается. Если хотите, это воля народа, то, чем живет народ.
Мне кажется, эти проблемы надо поднимать. То, что мы сейчас делаем здесь с купаловцами, с другими актерами, мы говорим о том, какие проблемы существуют в Беларуси сейчас, что это неправильно, это не должно быть так. Мы должны иметь право голоса, свободу мыслей, говорить, не боясь за то, что тебя, даже если ты ошибаешься, за это посадят или убьют. Это не есть демократическая страна.
— Если бы тебе предложили сыграть Лукашенко в театре или в кино, ты бы согласился?
— А я скажу, что у меня был такой опыт. Иносказательно, но Валерий Евгеньевич Мазынский, если не ошибаюсь, это был где-то 2000 год, может быть чуть раньше, поставил спектакль «Взлет Артуро Уи» по Брехту. Когда Лукашенко пришел к власти, вы помните, у него был платочек. И я играл Артуро Уи. И когда спрашивали: «Вы о ком поставили спектакль?» На что он гениально отвечал: «А вы о ком подумали?» Вот это для меня театр. Пусть это не в лоб, иносказательно, но ты понимаешь, о чем. Поэтому у меня был опыт.
— Тогда легко будет ответить на мой следующий вопрос. Потому что вы, актеры, когда смотрите на персонажа, вам главное суть уловить. Какая там суть внутри Лукашенко? Как его можно охарактеризовать? Что там? О чем это все?
— «Ссуть за углом». Амбициозный, в худшем проявлении этого слова. Человек, любящий власть. Есть такой анекдот про Лукашенко. Когда он приходит в свою раду и говорит: «Я не буду больше президентом. Готовьте коронацию».
В принципе, мне кажется, это и есть суть. Когда он говорит: «Моя Беларусь». Это не его Беларусь. И вот это отношение: «Я знаю как. Я знаю что. Я. Я вообще чуть ли ни, как говорил Слава Комиссаренко, «картофельный спас». Я спасаю весь мир».
Мне кажется, вот это суть. Я сейчас говорю с точки зрения бывшего директора театра, когда ты имеешь мало-мальскою власть, главное не заиграться в то, что «ты есть Бог». Ты знаешь как, ты знаешь что.
— Этот персонаж сильно заигрался.
— Более чем.
— Многие люди после опыта и 2020 года, и после того, как полномасштабная война началась России против Украины, живут с таким внутренним убеждением, что подождем, мы устали, мы хотим жить своей жизнью. Как тебе такая позиция?
— Она ошибочная. Это неправильно. Занять нейтральную позицию — это не выход. Я знаю молодых ребят, у которых дети и которые вынуждены были покинуть… Не то что вынуждены, а их просто выгнали из квартиры на улицу. Но они остались верны своей позиции. Я про это говорю. У каждого есть выбор. И для меня сегодняшняя позиция такого нейтралитета —это не выход, это неправильно.
— Последний вопрос. Как побеждать?
— Изначально нужно победить страх в себе. Правда, это сложно, и я это прекрасно понимаю. Я тоже не бесстрашный герой. «Ничего не боюсь и сразу вышел». Нет, было страшно, но я понимал, что нужно уходить в ноль и как бы все начинать сначала в свои там 55. Страшно. А что будет там с жильем? Что будет с этим самым? Но когда все-таки твоя позиция человеческая и когда ты не идешь вопреки своей совести, ты понимаешь, что да, с нулевой точки, но так ты честен по отношению к себе и тебе с собой жить. Даже не с кем-то другим, кого-то ты можешь обмануть, но ты себя не обманешь. И тебе с собой жить потом всю оставшуюся жизнь, если ты сделал неправильный выбор. Потому что ты за него отвечаешь.