Лазарева: «Снаружи мы видим, как страшно разворачивается репрессивная машина в России и Беларуси»
Российская актриса и общественный деятель — о шквале доносов в России и о споре между уехавшими и оставшимися.
— Все это уже было: та же стратегия власти довести людей до такого состояния, когда не веришь никому — ни родственнику, ни соседу. И сейчас в России просто вал доносов, — рассказала Татьяна Лазарева в эфире Обычного утра. — От людей, которые работают в этой системе, доходят слухи, например, о тысяче доносов в день в Питере.
Даже старожилы СК не помнят такого количества доносов. Они не могут справиться с этим валом. Пишут дети на родителей, родители на детей, учителя на директоров, директора на учеников.
Доносы не преследуются, за них нет статьи. И это тоже людей раскрепощает, развязывает им руки. А я вот так с тобой поступлю.
{banner_news_show}
Или как ты мог в Советском Союзе противостоять разводу? За этим очень следили, это было ужасно порицаемо. Поэтому жены доносили на любовниц, любовницы на жен.
Сейчас точно так же не работает система: ты не можешь нормально жить, ты выживаешь, и когда ты выживаешь — для тебя все средства хороши. И таким образом люди решают свои проблемы. Напишу донос на учительницу, и она перестанет мне ставить плохие отметки.
Анализируя противоречия между уехавшими и оставшимися россиянами и беларусами, Лазарева приходит к выводу о том, что изнутри и снаружи люди видят разную картину.
— Когда ты находишься внутри, очень сложно понять масштаб того, что происходит. Думаю, поэтому в том числе сейчас такая большая дискуссия между теми, кто остался, и кто уехал.
Мы, кто уехали, видим другую картину. Мы можем спокойно читать все новости, соцсети, без оглядки смотреть любые каналы. В то время как конкретно мне рассказала женщина, как в метро девушка смотрела в телефоне Екатерину Шульман, и когда заметила, что на это кто-то обратил внимание, выключила телефон и быстро вышла.
Вот такие вещи происходят. Это же воспитано долгими годами — бойся всех — и сейчас легло на очень хороший советский бэкграунд. Помните, как тогда родители говорили: ничего не говори в садике, ничего не говори в школе.
Когда посадили соседа, кто-то может подумать, что это частный случай. А отсюда мы видим огромное усиливающееся полотно репрессий.
Внутри человек не хочет в это верить и думать даже об этом. Это нормальная защитная реакция психики: все пройдет, мне показалось.
А снаружи мы видим, как страшно разворачивается эта репрессивная машина, и скоро мы дойдем до «расстрельных троек».
Это все нелегко выкорчевать из людей. Поэтому оно расцветает бурным цветом на подготовленной советской почве. Доносы были в России всегда. Мы знаем, что это такое. Это долгая история и начинать изменения нужно именно с просвещения.
И люди, которые вырвались из этого гнета — и из Беларуси, и из России — они уже будут жить вне этого давления и вне этой исторической памяти. Их дети точно не будут проходить историю России.
Они будут жить в другом мире, в котором не страшно, в котором безопасно, в котором ты имеешь свои права. В котором ты чувствуешь себя человеком, — сказала общественный деятель.
— Все это уже было: та же стратегия власти довести людей до такого состояния, когда не веришь никому — ни родственнику, ни соседу. И сейчас в России просто вал доносов, — рассказала Татьяна Лазарева в эфире Обычного утра. — От людей, которые работают в этой системе, доходят слухи, например, о тысяче доносов в день в Питере.
Даже старожилы СК не помнят такого количества доносов. Они не могут справиться с этим валом. Пишут дети на родителей, родители на детей, учителя на директоров, директора на учеников.
Доносы не преследуются, за них нет статьи. И это тоже людей раскрепощает, развязывает им руки. А я вот так с тобой поступлю.
Когда в тоталитарном или авторитарном государстве не работают социальные лифты, то, что мы сейчас наблюдаем в России, то, что было в Советском Союзе, когда у тебя ничего не работает — ни мораль, ни правосудие — как ты можешь пробиться или чего-то добиться? Написать донос — и отжать комнату у соседа.
{banner_news_show}
Или как ты мог в Советском Союзе противостоять разводу? За этим очень следили, это было ужасно порицаемо. Поэтому жены доносили на любовниц, любовницы на жен.
Сейчас точно так же не работает система: ты не можешь нормально жить, ты выживаешь, и когда ты выживаешь — для тебя все средства хороши. И таким образом люди решают свои проблемы. Напишу донос на учительницу, и она перестанет мне ставить плохие отметки.
Анализируя противоречия между уехавшими и оставшимися россиянами и беларусами, Лазарева приходит к выводу о том, что изнутри и снаружи люди видят разную картину.
— Когда ты находишься внутри, очень сложно понять масштаб того, что происходит. Думаю, поэтому в том числе сейчас такая большая дискуссия между теми, кто остался, и кто уехал.
Мы, кто уехали, видим другую картину. Мы можем спокойно читать все новости, соцсети, без оглядки смотреть любые каналы. В то время как конкретно мне рассказала женщина, как в метро девушка смотрела в телефоне Екатерину Шульман, и когда заметила, что на это кто-то обратил внимание, выключила телефон и быстро вышла.
Вот такие вещи происходят. Это же воспитано долгими годами — бойся всех — и сейчас легло на очень хороший советский бэкграунд. Помните, как тогда родители говорили: ничего не говори в садике, ничего не говори в школе.
На фоне того страха, который сейчас живет и в Беларуси, и в России, на фоне того, что люди оглядываются на улицах и боятся, что тебя репрессируют, потому что репрессии чудовищно растут, это по-разному видится изнутри и снаружи.
Когда посадили соседа, кто-то может подумать, что это частный случай. А отсюда мы видим огромное усиливающееся полотно репрессий.
Внутри человек не хочет в это верить и думать даже об этом. Это нормальная защитная реакция психики: все пройдет, мне показалось.
А снаружи мы видим, как страшно разворачивается эта репрессивная машина, и скоро мы дойдем до «расстрельных троек».
Это все нелегко выкорчевать из людей. Поэтому оно расцветает бурным цветом на подготовленной советской почве. Доносы были в России всегда. Мы знаем, что это такое. Это долгая история и начинать изменения нужно именно с просвещения.
Огромное количество людей уехало из Беларуси, я вообще не понимаю, кто там остался. Мои знакомые в Испании говорят, что даже посылку больше передать не с кем.
И люди, которые вырвались из этого гнета — и из Беларуси, и из России — они уже будут жить вне этого давления и вне этой исторической памяти. Их дети точно не будут проходить историю России.
Они будут жить в другом мире, в котором не страшно, в котором безопасно, в котором ты имеешь свои права. В котором ты чувствуешь себя человеком, — сказала общественный деятель.