Пастухов: Надо отдать должное Путину – он подобрал правильный ключ зажигания к русской машине
После некоторого перерыва решил написать об «анатомии войны» и вернуться к главному, на мой взгляд, вопросу: почему русские сегодня так хотят войны? Впрочем, со мной многие сейчас не согласятся. Есть люди, и их немало, которые говорят: «А вот в моем окружении никто не хочет войны. Ну есть одна «овца паршивая», но это совсем какой-то валенок», пишет политолог Владимир Пастухов.
Все так - в их окружении действительно никто не хочет войны, но только потому, что они, сами того не замечая, научились тщательно фильтровать свое окружение. Они не видят поэтому, что есть, как минимум, столько же людей, которые заявляют прямо противоположное: «В моем окружении все поддерживают войну. Ну разве что есть одна «овца паршивая», но она вообще полная мразь». И эти люди тоже живут в своем пузыре, потому что не менее тщательно, хоть и подсознательно, фильтруют свое общение.
Сегодня в России мы имеем дело с глубоко сегрегированным обществом, и поэтому выяснить истину не так просто. Полагаю, что никакие самые проникновенные опросы не помогут, так как они не пробиваются сквозь стенки этих пузырей. Но есть косвенный метод, не точный, но верный. Путин и война сегодня неотделимы. Мы видим, что поддержка Путина стабильна, а уровень протестных настроений находится на историческом минимуме за десятилетие. Ни тема коррупции, ни тема социальной справедливости, ни тема растущей бедности в данный момент не заводят массу. Не надо тешить себя иллюзиями – это и есть главное свидетельство того, что русские хотят воевать. За Путина сегодня – значит за войну, и никак иначе. Когда россияне разлюбят войну, мы это увидим. У них откроется «вторая память», и они с удвоенной энергией вспомнят Путину и его окружению все, что сегодня временно забыли. Так что воевать Путину придется долго.
{banner_news_show}
Но вот почему? Тут есть три возможных уровня ответа. Первый – пропаганда и стадный (племенной) инстинкт. Да, но нет. Это работает до первого серьезного поражения и до первых трудностей. Поражения и трудности были, - не апокалиптические, но все-таки, - а поддержка войны как минимум не падает. Значит, есть что-то еще. Имперский комплекс и версальский синдром, безусловно, являются той благодатной почвой, на которую попала пропаганда и благодаря которой она дала такие неубиваемые всходы. Но это постоянно действующие факторы, они существовали и пять, и пятьдесят лет тому назад, а война случилась здесь и сейчас. Значит, должно быть еще что-то, некоторое связующее звено между корыстной манипуляцией сознанием со стороны режима и реальным запросом массы. Что-то должно было создать между ними «химию» и стать триггером.
Про «химию» я уже писал, причем достаточно подробно. Она возникла в напряженной атмосфере, когда Россия стала проигрывать конкуренцию с Западом (а потом и с Востоком) за комфортное место в новом мировом разделении труда в условиях ускоряющейся технологической революции. Место мирового «склада для солярки» объективно не устраивает большинство русских, попытка встроить Россию в новую экономику в качестве бензоколонки вызывает у них протест, и именно этот протест является эффективным и неисчерпаемым топливным ресурсом для войны. Война – это ложный, слабый ответ на реально существующий вызов для русской цивилизации. Его выбор был обусловлен слабостью этой цивилизации и ее неготовностью дать реально необходимый, невоенный ответ. Но должно было быть еще что-то, что сработает как зажигание.
Надо отдать должное Путину – он подобрал правильный ключ зажигания к русской машине. Тема «разделенного народа» стала той искрой, которая воспламенила переполненные баки русских фобий, обид и амбиций. Либеральная интеллигенция в основной своей массе полностью выпустила из поля зрения этот вопрос как несущественный, однако для русского обывателя он неожиданно оказался принципиальным. После распада СССР ситуация с русскоязычным населением в бывших советских колониях и по правде сложилась непростая. Проблема объективно существовала, и игнорировать ее было серьезной политической ошибкой. Другое дело, что проблема часто была не там, где ее видели.
К сожалению, сама Россия много сделала для того, чтобы русскоязычное население на получивших независимость территориях воспринималось как угроза и как «пятая колона», хотя и без этого там хватало естественной для такой ситуации настороженности и даже враждебности. Путин со своей «освободительной войной» возник не на пустом месте. Политика Ельцина по отношению к ближнему зарубежью была с самого начала неоимперской. Путин лишь развил и углубил уже существовавший тренд. Просто то, что делали при Ельцине стыдливо и с оговорками, при Путине стали делать откровенно и прямолинейно. В первую очередь именно благодаря этой политике положение русскоязычного населения на некоторых территориях стало со временем напоминать положение белого населения в ЮАР после отмены апартеида.
При этом подавляющая часть русскоговорящих жителей вновь образованных государств активно и, в общем-то, беспроблемно ассимилировались и адаптировались к новым условиям. Однако почти в каждом таком государстве со временем образовалось «нерастворимое меньшинство», смыслом существования которого стало воссоединение с бывшей метрополией. Слово «бывшей» имеет здесь двоякий смысл, потому что это меньшинство хотело вернуться не столько в современную Россию, сколько в СССР. Для той части русских, которые волею судьбы оказались заперты в «новой метрополии», эти меньшинства априори стали выразителями чаяний и настроений всех русскоязычных жителей ближнего зарубежья. Их отчаянные крики о насильственной ассимиляции, лишении культурной идентичности и дискриминации некритично воспринимались как «голос русских», взывающих о помощи.
{banner_news_end}
Все это наложилось на мощный славянофильский (национал-большевистский) паттерн, который никуда не исчезал ни на минуту, а только на время ушел под землю как река в пустыне. Солженицын с Лимоновым и их последователи все эти тридцать лет оставались в обойме, хоть и не в мейнстриме. В итоге, когда режим Путина выкопал этот ручей из-под земли, образовался мощный селевой поток, который снес напрочь все дамбы, которые только мог критический разум воздвигнуть на его пути. Призывы о помощи от «русских братьев», страдающих под «ярмом бандеровцев», сыграли в начале XXI века ту же трагическую роль в истории России, которую в начале века XX сыграли призывы «славянских братьев» с Балкан, страдавших под турецким ярмом, - Россия вляпалась в еще одну ненужную ей войну.
К сожалению, распутывая клубок спутанных мыслей в русских головах, ушибленных распадом СССР, дополнительно травмированных 90-ми и переживших путинскую терапию электрошокером, придется разбираться и с этим плотным узлом, который затягивается все туже и туже. Он держит на себе больше, чем кажется многим наблюдающим со стороны.
Все так - в их окружении действительно никто не хочет войны, но только потому, что они, сами того не замечая, научились тщательно фильтровать свое окружение. Они не видят поэтому, что есть, как минимум, столько же людей, которые заявляют прямо противоположное: «В моем окружении все поддерживают войну. Ну разве что есть одна «овца паршивая», но она вообще полная мразь». И эти люди тоже живут в своем пузыре, потому что не менее тщательно, хоть и подсознательно, фильтруют свое общение.
Химия войны
Сегодня в России мы имеем дело с глубоко сегрегированным обществом, и поэтому выяснить истину не так просто. Полагаю, что никакие самые проникновенные опросы не помогут, так как они не пробиваются сквозь стенки этих пузырей. Но есть косвенный метод, не точный, но верный. Путин и война сегодня неотделимы. Мы видим, что поддержка Путина стабильна, а уровень протестных настроений находится на историческом минимуме за десятилетие. Ни тема коррупции, ни тема социальной справедливости, ни тема растущей бедности в данный момент не заводят массу. Не надо тешить себя иллюзиями – это и есть главное свидетельство того, что русские хотят воевать. За Путина сегодня – значит за войну, и никак иначе. Когда россияне разлюбят войну, мы это увидим. У них откроется «вторая память», и они с удвоенной энергией вспомнят Путину и его окружению все, что сегодня временно забыли. Так что воевать Путину придется долго.
{banner_news_show}
Но вот почему? Тут есть три возможных уровня ответа. Первый – пропаганда и стадный (племенной) инстинкт. Да, но нет. Это работает до первого серьезного поражения и до первых трудностей. Поражения и трудности были, - не апокалиптические, но все-таки, - а поддержка войны как минимум не падает. Значит, есть что-то еще. Имперский комплекс и версальский синдром, безусловно, являются той благодатной почвой, на которую попала пропаганда и благодаря которой она дала такие неубиваемые всходы. Но это постоянно действующие факторы, они существовали и пять, и пятьдесят лет тому назад, а война случилась здесь и сейчас. Значит, должно быть еще что-то, некоторое связующее звено между корыстной манипуляцией сознанием со стороны режима и реальным запросом массы. Что-то должно было создать между ними «химию» и стать триггером.
Про «химию» я уже писал, причем достаточно подробно. Она возникла в напряженной атмосфере, когда Россия стала проигрывать конкуренцию с Западом (а потом и с Востоком) за комфортное место в новом мировом разделении труда в условиях ускоряющейся технологической революции. Место мирового «склада для солярки» объективно не устраивает большинство русских, попытка встроить Россию в новую экономику в качестве бензоколонки вызывает у них протест, и именно этот протест является эффективным и неисчерпаемым топливным ресурсом для войны. Война – это ложный, слабый ответ на реально существующий вызов для русской цивилизации. Его выбор был обусловлен слабостью этой цивилизации и ее неготовностью дать реально необходимый, невоенный ответ. Но должно было быть еще что-то, что сработает как зажигание.
Разделенный народ
Надо отдать должное Путину – он подобрал правильный ключ зажигания к русской машине. Тема «разделенного народа» стала той искрой, которая воспламенила переполненные баки русских фобий, обид и амбиций. Либеральная интеллигенция в основной своей массе полностью выпустила из поля зрения этот вопрос как несущественный, однако для русского обывателя он неожиданно оказался принципиальным. После распада СССР ситуация с русскоязычным населением в бывших советских колониях и по правде сложилась непростая. Проблема объективно существовала, и игнорировать ее было серьезной политической ошибкой. Другое дело, что проблема часто была не там, где ее видели.
К сожалению, сама Россия много сделала для того, чтобы русскоязычное население на получивших независимость территориях воспринималось как угроза и как «пятая колона», хотя и без этого там хватало естественной для такой ситуации настороженности и даже враждебности. Путин со своей «освободительной войной» возник не на пустом месте. Политика Ельцина по отношению к ближнему зарубежью была с самого начала неоимперской. Путин лишь развил и углубил уже существовавший тренд. Просто то, что делали при Ельцине стыдливо и с оговорками, при Путине стали делать откровенно и прямолинейно. В первую очередь именно благодаря этой политике положение русскоязычного населения на некоторых территориях стало со временем напоминать положение белого населения в ЮАР после отмены апартеида.
При этом подавляющая часть русскоговорящих жителей вновь образованных государств активно и, в общем-то, беспроблемно ассимилировались и адаптировались к новым условиям. Однако почти в каждом таком государстве со временем образовалось «нерастворимое меньшинство», смыслом существования которого стало воссоединение с бывшей метрополией. Слово «бывшей» имеет здесь двоякий смысл, потому что это меньшинство хотело вернуться не столько в современную Россию, сколько в СССР. Для той части русских, которые волею судьбы оказались заперты в «новой метрополии», эти меньшинства априори стали выразителями чаяний и настроений всех русскоязычных жителей ближнего зарубежья. Их отчаянные крики о насильственной ассимиляции, лишении культурной идентичности и дискриминации некритично воспринимались как «голос русских», взывающих о помощи.
{banner_news_end}
Все это наложилось на мощный славянофильский (национал-большевистский) паттерн, который никуда не исчезал ни на минуту, а только на время ушел под землю как река в пустыне. Солженицын с Лимоновым и их последователи все эти тридцать лет оставались в обойме, хоть и не в мейнстриме. В итоге, когда режим Путина выкопал этот ручей из-под земли, образовался мощный селевой поток, который снес напрочь все дамбы, которые только мог критический разум воздвигнуть на его пути. Призывы о помощи от «русских братьев», страдающих под «ярмом бандеровцев», сыграли в начале XXI века ту же трагическую роль в истории России, которую в начале века XX сыграли призывы «славянских братьев» с Балкан, страдавших под турецким ярмом, - Россия вляпалась в еще одну ненужную ей войну.
К сожалению, распутывая клубок спутанных мыслей в русских головах, ушибленных распадом СССР, дополнительно травмированных 90-ми и переживших путинскую терапию электрошокером, придется разбираться и с этим плотным узлом, который затягивается все туже и туже. Он держит на себе больше, чем кажется многим наблюдающим со стороны.