«Многие из офицеров говорили, что в случае войны нам всем п***ец»

В начале апреля в белорусской армии началась спонтанная проверка боевой готовности. Как рассказывали читатели, к ней не были готовы ни военкоматы (разносить повестки подрядили «запасников»), ни офицеры (те толком не понимали, что делать с призывниками). На днях люди стали возвращаться домой. «Потерянное время», — коротко описывает этот месяц Виталий, который с начала апреля находился на полигоне. Поговорили с ним о том, как шла проверка и насколько высокий уровень боеготовности оказался у армии.

Имя собеседника изменено в целях безопасности, его данные есть в редакции.

Виталий родом из Бреста, мужчине 33 года. Повестку ему вручили на работе через несколько дней после объявления о проверке. Местом сбора обозначили областной Центр олимпийского резерва. Туда нужно было явиться уже на следующее утро.

— Я был в шоке, даже толком не успел собраться, — вспоминает мужчина. — Причем со мной служил парень, которому на работе во время ночной смены дали повестку на утро. Он подумал, может, это сверка документов, пришел, а его забрали. В итоге человек ночь отработал, а потом еще больше суток не спал, пока нас всех распределяли.

Сам Виталий утром приехал в назначенное место. Вспоминает: кроме него там было человек 300, а оформление документов и отъезд затянулось на целый день. В ЦОРе, по словам собеседника, люди просидели до шести вечера.

— Ребят отправляли в Слоним партиями по 20−30 человек. А приехав туда, мы еще до утра получали форму — ее выдавали всю ночь, — рассказывает он. — Получается, провели больше суток в ожидании. Причем в Слониме с нами были и девушки, медсестры. Единственное, что порадовало, — форму дали новую, а не б/у. А кормить нас начали только через день, потому что в часть привезли около 5 тысяч человек, и они просто не были готовы к такому количеству людей. Ели то, что взяли с собой, делились с теми, кто был без еды.



В военной части в Слониме Виталий был неделю. Рассказывает, что это время призванные на сборы снимали технику с резервации и приводили ее в боеготовность.

— А потом мы поехали в Барановичи на полигон. Но разместили нас не на его территории, а в лесу, рядом. Потому что на полигоне места для всех не хватило. Жили в палатках, хотя погодные условия были не очень, шли дожди, — описывает Виталий. — Генератор для электроэнергии был один, и его забрали себе в палатку офицеры. Солдаты остались без электричества. Некоторые решили скинуться и купить генератор, но и его на всех не хватало. Раз в неделю нас водили в «баню»: это большая палатка, в которую машина подает теплую воду. В остальное время те, кто взял с собой влажные салфетки, умывались ими. Питьевую воду набирали во фляги. Когда мы начали возмущаться, командир сказал: «Вы же военные, должны стойко переносить все тяготы и лишения службы». Вот и все объяснение.


Учения и стрельбы тоже были. Правда, как рассказывает мужчина, практических занятий было немного.

— На стрельбах была сплошная показуха перед начальством. А на деле техника почти вся разваленная, неисправная. Некоторые орудия выстрелили один-два раза и сломались, — утверждает он. — В остальное время нам рассказывали теорию. Но бывало и так, что вообще ничем не занимались. Тогда часть людей забирали на разные работы (убрать территорию, наряды по столовой и так далее). В общем, подготовки никакой, многие не понимали даже, что им делать. Все идеально у нас было только когда приезжало высшее командование.



Без идеологии, рассказывает собеседник, тоже не обошлось. Хотя, по его словам, провластную риторику поддерживали далеко не все офицеры.

— Многие из них и сами были недовольны происходящим, говорили, что в случае войны нам всем п***ец, — вспоминает он. — Но были и идейные, особенно командиры, которые все время пытались «внушить дух патриотизма». По их словам, это «батька из нас, щенков, хочет сделать достойных защитников родины от фашистов». И все в таком духе. Мол, сейчас «неспокойная обстановка, на нас со всех сторон давят, провоцируют, но мы справимся». Говорили, что НАТО «наращивает военное присутствие», что Польша строит забор, Украина минирует границы, а «мы такие молодцы». Но это вызывало только горькую улыбку. Конкретно про войну и про украинцев нам ничего не говорили. Но из моего подразделения никто бы на эту войну точно не пошел ни при каких раскладах.

Рассказывая об отношении сослуживцев к проверке боеготовности, Виталий отмечает: еще во время сбора призывников в Бресте никто не был рад такому повороту событий. Разве что многодетные отцы, которые видели в этом возможность «отдохнуть от семьи».

— Но все равно все ждали, когда уже нас отпустят, — уверяет он. — Практически месяц потерянного времени, полного самодурства. К счастью, большей части людей это все тоже не надо. Почти все говорили, что в случае войны проще лесными тропами сваливать отсюда.