Эйдельман: «В нашей нынешней жизни, когда кажется, что отовсюду на тебя смотрит Вий, хорошо вспомнить Гоголя»
Историк — о писателе, который никогда не сказал бы, что русские и украинцы один народ.
— Когда вышли «Вечера на хуторе близ Диканьки», их встретили с восторгом. В Петербурге и Москве в то время культура переживала настоящий «малороссийский бум», о Малороссии писали с восторгом, противопоставляя ее солнечную, радостную культуру холодной северной, — пишет Тамара Эйдельман.
Гоголь, как мы знаем, сначала создал мир, в центре которого находилась Диканька, а затем Миргород, а потом — совсем иной космос, где в центре окажется странный и призрачный Петербург. И это, как мне кажется, очень символично — как, впрочем, и все, что связано с Гоголем.
Гоголь, сформированный украинской культурой, традициями, языком, стал великим русским писателем. И сегодня, когда власть с одной стороны пытается нас убедить, что вообще никакого отдельного украинского народа и отдельной украинской культуры нет, а есть один-единственный русский народ, а с другой — ведет ужасающую войну, уничтожая тех самых украинцев, которых до этого объявили «своими же», русскими — в этой страшной, ужасающей, неправдоподобной ситуации, неплохо бы вспомнить про Николая Васильевича.
Про человека, беспрерывно думавшего о России, — но в солнечной Италии чувствовавшего себя как дома, потому что здешние свет, радость и солнце напоминали ему о Малороссии и были так не похожи на холодный Петербург. Про человека, давшего нам радость, смех, счастье — и одновременно описавшего мрачные бездны человеческой души.
А еще про то, что Гоголь — в мире, где, казалось, царили только богатые, красивые и уверенные в себе, рассказал нам про Акакия Акакиевича, говорившего своим обидчикам: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» и про молодого человека, которого эти слова совершенно изменили, потому что «какая-то неестественная сила оттолкнула его от товарищей, с которыми он познакомился, приняв их за приличных, светских людей.
И долго потом, среди самых веселых минут, представлялся ему низенький чиновник с лысинкою на лбу, с своими проникающими словами: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» — и в этих проникающих словах звенели другие слова: «Я брат твой». И закрывал себя рукою бедный молодой человек, и много раз содрогался он потом на веку своем, видя, как много в человеке бесчеловечья, как много скрыто свирепой грубости в утонченной, образованной светскости, и, Боже! даже в том человеке, которого свет признает благородным и честным».
И про то, что Гоголь никогда не сказал бы, что русские и украинцы один народ, но при этом был способен ощущать свою принадлежность к обоим.
Тамара Эйдельман
— Когда вышли «Вечера на хуторе близ Диканьки», их встретили с восторгом. В Петербурге и Москве в то время культура переживала настоящий «малороссийский бум», о Малороссии писали с восторгом, противопоставляя ее солнечную, радостную культуру холодной северной, — пишет Тамара Эйдельман.
Гоголь, как мы знаем, сначала создал мир, в центре которого находилась Диканька, а затем Миргород, а потом — совсем иной космос, где в центре окажется странный и призрачный Петербург. И это, как мне кажется, очень символично — как, впрочем, и все, что связано с Гоголем.
Гоголь, сформированный украинской культурой, традициями, языком, стал великим русским писателем. И сегодня, когда власть с одной стороны пытается нас убедить, что вообще никакого отдельного украинского народа и отдельной украинской культуры нет, а есть один-единственный русский народ, а с другой — ведет ужасающую войну, уничтожая тех самых украинцев, которых до этого объявили «своими же», русскими — в этой страшной, ужасающей, неправдоподобной ситуации, неплохо бы вспомнить про Николая Васильевича.
Про человека, беспрерывно думавшего о России, — но в солнечной Италии чувствовавшего себя как дома, потому что здешние свет, радость и солнце напоминали ему о Малороссии и были так не похожи на холодный Петербург. Про человека, давшего нам радость, смех, счастье — и одновременно описавшего мрачные бездны человеческой души.
В нашей нынешней жизни, когда кажется, что отовсюду на тебя смотрит Вий, которому уже подняли веки, и гномы вот-вот утащат нас всех в свое подземное царство, хорошо вспомнить, про колядующих парубков и дивчин, про вечно шумящую Сорочинскую ярмарку, про дивную красоту украинской ночи.
А еще про то, что Гоголь — в мире, где, казалось, царили только богатые, красивые и уверенные в себе, рассказал нам про Акакия Акакиевича, говорившего своим обидчикам: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» и про молодого человека, которого эти слова совершенно изменили, потому что «какая-то неестественная сила оттолкнула его от товарищей, с которыми он познакомился, приняв их за приличных, светских людей.
И долго потом, среди самых веселых минут, представлялся ему низенький чиновник с лысинкою на лбу, с своими проникающими словами: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» — и в этих проникающих словах звенели другие слова: «Я брат твой». И закрывал себя рукою бедный молодой человек, и много раз содрогался он потом на веку своем, видя, как много в человеке бесчеловечья, как много скрыто свирепой грубости в утонченной, образованной светскости, и, Боже! даже в том человеке, которого свет признает благородным и честным».
И про то, что Гоголь никогда не сказал бы, что русские и украинцы один народ, но при этом был способен ощущать свою принадлежность к обоим.