«И массовые протесты, и изоляцию, и санкции можно пережить. А вот, можно ли проиграть войну и при этом сохранить власть?»
Сможет ли Владимир Путин остаться у руля, несмотря на то, что дела у российской армии идут не очень хорошо.
— Это вопрос о том, насколько можно быть неэффективным руководителем и при этом сохранять свое политическое положение. Обычно в таких случаях во всех учебных аудиториях мира, где преподается политология, показывают указкой на карту и говорят: «А теперь посмотрите на Венесуэлу», — рассуждает в интервью Евгению Киселеву политолог Екатерина Шульман.
Она объясняет:
— Венесуэла — потому что нефтяная страна, потому что страна, до недавнего времени успешно развивавшаяся и это страна развитая.
То есть, это не та страна, у которой лучшие воспоминания остались в ее периоде британского колониализма, а страна, у которой есть города, образованное население, сфера услуг и прочее. В общем, жили не тужили.
— Не внешними обстоятельствами, не метеоритным дождем, не мором и не соседями, которые пошли на них войной и разорили – нет. Исключительно политические трансформации прошли там неудачно. А венесуэльский политический режим отличается выдающейся неэффективностью на любых фронтах.
{banner_news_show}
Шульман объясняет, что латиноамериканская страна находится в нищите, живет при сверхвысокой инфляции и заоблачном уровне эмиграции, где уехали практически все.
— Не то что какие-то недовольные журналисты, — уточняет политолог, — а учителя, врачи, инженеры. Там некому поддерживать электрические сети, потому что нет людей, которые знают, как это делать. То есть, свет поступает с перерывами, и лекарств также нет.
А режим репрессивный, но не сверхрепрессивный, — продолжает Шульман, – не то, чтобы там тюрьмы были забиты арестованными или там расстреливали.
Эксперт вспоминает и венесуэльского лидера Уго Чавеса, который любил играть на гитаре, выступать по пять часов и каким-то образом смог очаровать венесуэльцев.
— Но потом умер, и чуть ли не официальная легенда состоит в том, что его убили каким-то образом американцы, подсадив в него рак.
Правда, как это можно сделать, — замечает Шульман, — не объясняется, но если можно при помощи птиц какой-то там вирус разносить, то, наверно, можно и рак человеку передать.
И вот после Чавеса пришел его сменщик, — продолжает свою небольшую лекцию о венесуэльской политике Екатерина Шульман, — который совсем не харизматик и не очень увлекательный персонаж.
— Открытые границы, продажа нефти тем, кто будет ее покупать, раздача денег армии, правоохранителям и беднейшим слоям населения время от времени. Вот и все. Простой секрет для маленькой такой компании огромный такой секрет. Это, что называется, dictator’s playbook (учебник диктатора – «С.»).
Таких прецедентов у нас не так много. И массовые протесты, и изоляцию, и санкции можно пережить. А вот, можно ли проиграть войну в таком явном виде и при этом сохранить власть и не быть сожранным какой-то хунтой… Я скажу, что это новая ситуация по сравнению с тем, что мы наблюдали до этого.
Екатерина Шульман
— Это вопрос о том, насколько можно быть неэффективным руководителем и при этом сохранять свое политическое положение. Обычно в таких случаях во всех учебных аудиториях мира, где преподается политология, показывают указкой на карту и говорят: «А теперь посмотрите на Венесуэлу», — рассуждает в интервью Евгению Киселеву политолог Екатерина Шульман.
Она объясняет:
— Венесуэла — потому что нефтяная страна, потому что страна, до недавнего времени успешно развивавшаяся и это страна развитая.
То есть, это не та страна, у которой лучшие воспоминания остались в ее периоде британского колониализма, а страна, у которой есть города, образованное население, сфера услуг и прочее. В общем, жили не тужили.
И Венесуэла загублена исключительно и только низким уровнем управления.
— Не внешними обстоятельствами, не метеоритным дождем, не мором и не соседями, которые пошли на них войной и разорили – нет. Исключительно политические трансформации прошли там неудачно. А венесуэльский политический режим отличается выдающейся неэффективностью на любых фронтах.
{banner_news_show}
Шульман объясняет, что латиноамериканская страна находится в нищите, живет при сверхвысокой инфляции и заоблачном уровне эмиграции, где уехали практически все.
— Не то что какие-то недовольные журналисты, — уточняет политолог, — а учителя, врачи, инженеры. Там некому поддерживать электрические сети, потому что нет людей, которые знают, как это делать. То есть, свет поступает с перерывами, и лекарств также нет.
А режим репрессивный, но не сверхрепрессивный, — продолжает Шульман, – не то, чтобы там тюрьмы были забиты арестованными или там расстреливали.
Эксперт вспоминает и венесуэльского лидера Уго Чавеса, который любил играть на гитаре, выступать по пять часов и каким-то образом смог очаровать венесуэльцев.
— Но потом умер, и чуть ли не официальная легенда состоит в том, что его убили каким-то образом американцы, подсадив в него рак.
Правда, как это можно сделать, — замечает Шульман, — не объясняется, но если можно при помощи птиц какой-то там вирус разносить, то, наверно, можно и рак человеку передать.
И вот после Чавеса пришел его сменщик, — продолжает свою небольшую лекцию о венесуэльской политике Екатерина Шульман, — который совсем не харизматик и не очень увлекательный персонаж.
И даже есть альтернативный лидер, которого поддерживает могучая держава по соседству (имеется в виду США — «С.»), санкции наложены по самое не могу и много лет. Происходит смена власти? Не происходит. Были протесты? Да, были. Привели к режимной трансформации? Нет, не привели. Тогда, как держится Венесуэла?
— Открытые границы, продажа нефти тем, кто будет ее покупать, раздача денег армии, правоохранителям и беднейшим слоям населения время от времени. Вот и все. Простой секрет для маленькой такой компании огромный такой секрет. Это, что называется, dictator’s playbook (учебник диктатора – «С.»).
Но есть одна радикальная разница между Венесуэлой и Россией. Во-первых, Венесуэла не пошла войной на соседей. А, во-вторых, пойдя бы войной, ее не проиграла. Российский политический режим мог бы жить и до 2030-го и до 2036-го с тем же самым лидером в ус не дуя, если бы не случилось 24 февраля, и, если бы после этого дня события не пошли так, как они пошли.
Таких прецедентов у нас не так много. И массовые протесты, и изоляцию, и санкции можно пережить. А вот, можно ли проиграть войну в таком явном виде и при этом сохранить власть и не быть сожранным какой-то хунтой… Я скажу, что это новая ситуация по сравнению с тем, что мы наблюдали до этого.