Быков: «История России в последнее время — очень предсказуемый, очень наглядный и очень плоский сюжет»
Писатель и публицист — о двух разных картинах, которые перешли из искусства в реальную жизнь.
— «Слуга народа» — это история реализации украинской мечты, — говорит Дмитрий Быков в эфире канала Живой Гвоздь. — Разумеется, украинская мечта не только в том, чтобы стать президентом после одного видеоролика. Она в том, чтобы создать власть с человеческим лицом, власть, которая обаятельна, которая может через головы и бесконечных посредников разговаривать с народом напрямую.
Ну и, конечно, это еще сюжет перерождения маленького и не особо удачливого по всем параметрам человека в мирового лидера. Это такой вариант украинской мечты, который прекрасно осуществился.
На этого героя так приятно смотреть, он обаятельный, и хочется, чтобы следующим сезоном было реальное его избрание.
В то же время в современной России писатель увидел развитие совершенно другого сюжета, имеющего свои корни в прошлом.
— Когда в 2014 году я говорил: подождите несколько лет — в России будет очень весело, я имел в виду, что не будет спокойно. Но, конечно, масштабов катастрофы я предвидеть не мог.
То, что война будет, я знал. То, что она приведет к такому расчеловечиванию, — нет.
У меня появилась такая идея, что эпидемия оказалась бессмертной, потому что каждый врач заражается. С фашизмом получилась эпидемия очень страшная. Советский союз заразился. Хотя он и был уже предрасположен. К 1949 году в нем и антисемитизм, и такой этноцентризм дали ужасные всходы. Россия 1949 года во многом копировала риторику поверженного врага.
Я боюсь, что национализм — это та зараза, которая распространяется вот таким контагиозным путем. Он очень заразен, особенно агрессивный радикальный национализм.
{banner_news_show}
Был ли неизбежен фашизм? Мне кажется, это был последний рецидив, без которого не бывает. Россия слишком заразилась, она слишком большую травму пережила в Великой отечественной войне и никогда от этой травмы не оправилась, как это ни ужасно.
Но 24 февраля ночью вся эта ситуация вступила в самоубийственную фазу, пошло самоуничтожение системы аутоиммунной болезнью.
Господь в России особенно заботится о наглядности. Не доходит до людей очень многое, не добирается, как до жирафа. Вот для того, чтобы это дошло, для того, чтобы это хоть как-то прояснить, мы к этому пришли, — полагает публицист.
Как философ, он считает, что будущее не безнадежно, а как писатель — что слишком предсказуемо.
— Апокалиптический контекст — понятие широкое. В то, что будет конец света и конец всему, я не верю. Но в то, что есть контекст откровения, что мы переживем откровение, да. Я могу сказать, апокалипсис — это откровение, а не конец света.
И есть конкретные критерии того, что он приближается. Мне кажется, что важный критерий последних времен — это когда жизнь становится похожей на искусство, когда она абсолютно наглядна. Когда в ней появляются типы просто из книг. Более того, когда искусство начинает диктовать жизни свои законы.
Так случилось со «Слугой народа», Зеленский — предельно наглядная фигура, Арестович — предельно наглядный тип такого разведчика-покровителя, Штирлица, Воланда, Мефистофеля.
Это еще говорит и о большей предсказуемости, потому что большинство сюжетов, развивающихся в реальности, становится схематично, предсказуемо. И история России в последнее время — это очень предсказуемый, очень наглядный и очень плоский сюжет, — подчеркнул Быков.
— «Слуга народа» — это история реализации украинской мечты, — говорит Дмитрий Быков в эфире канала Живой Гвоздь. — Разумеется, украинская мечта не только в том, чтобы стать президентом после одного видеоролика. Она в том, чтобы создать власть с человеческим лицом, власть, которая обаятельна, которая может через головы и бесконечных посредников разговаривать с народом напрямую.
Ну и, конечно, это еще сюжет перерождения маленького и не особо удачливого по всем параметрам человека в мирового лидера. Это такой вариант украинской мечты, который прекрасно осуществился.
На этого героя так приятно смотреть, он обаятельный, и хочется, чтобы следующим сезоном было реальное его избрание.
В то же время в современной России писатель увидел развитие совершенно другого сюжета, имеющего свои корни в прошлом.
— Когда в 2014 году я говорил: подождите несколько лет — в России будет очень весело, я имел в виду, что не будет спокойно. Но, конечно, масштабов катастрофы я предвидеть не мог.
То, что война будет, я знал. То, что она приведет к такому расчеловечиванию, — нет.
У меня появилась такая идея, что эпидемия оказалась бессмертной, потому что каждый врач заражается. С фашизмом получилась эпидемия очень страшная. Советский союз заразился. Хотя он и был уже предрасположен. К 1949 году в нем и антисемитизм, и такой этноцентризм дали ужасные всходы. Россия 1949 года во многом копировала риторику поверженного врага.
Я боюсь, что национализм — это та зараза, которая распространяется вот таким контагиозным путем. Он очень заразен, особенно агрессивный радикальный национализм.
{banner_news_show}
Был ли неизбежен фашизм? Мне кажется, это был последний рецидив, без которого не бывает. Россия слишком заразилась, она слишком большую травму пережила в Великой отечественной войне и никогда от этой травмы не оправилась, как это ни ужасно.
Но 24 февраля ночью вся эта ситуация вступила в самоубийственную фазу, пошло самоуничтожение системы аутоиммунной болезнью.
Видимо, было угодно, чтобы некоторые вещи, скомпрометированные Россией, например, патриотизм, национализм, лоялизм, были скомпрометированы до конца. Чтобы это привело не только к зверству, но еще к полной интеллектуальной деградации, к полному вырождению.
Господь в России особенно заботится о наглядности. Не доходит до людей очень многое, не добирается, как до жирафа. Вот для того, чтобы это дошло, для того, чтобы это хоть как-то прояснить, мы к этому пришли, — полагает публицист.
Как философ, он считает, что будущее не безнадежно, а как писатель — что слишком предсказуемо.
— Апокалиптический контекст — понятие широкое. В то, что будет конец света и конец всему, я не верю. Но в то, что есть контекст откровения, что мы переживем откровение, да. Я могу сказать, апокалипсис — это откровение, а не конец света.
И есть конкретные критерии того, что он приближается. Мне кажется, что важный критерий последних времен — это когда жизнь становится похожей на искусство, когда она абсолютно наглядна. Когда в ней появляются типы просто из книг. Более того, когда искусство начинает диктовать жизни свои законы.
Так случилось со «Слугой народа», Зеленский — предельно наглядная фигура, Арестович — предельно наглядный тип такого разведчика-покровителя, Штирлица, Воланда, Мефистофеля.
Мне кажется, когда жизнь становится так похожа на литературу, когда ее законы настолько выходят наружу, это и есть какой-то признак последних времен.
Это еще говорит и о большей предсказуемости, потому что большинство сюжетов, развивающихся в реальности, становится схематично, предсказуемо. И история России в последнее время — это очень предсказуемый, очень наглядный и очень плоский сюжет, — подчеркнул Быков.