Драник раздора. Почему не выдались скрепы из бульбы

Внесение драников (вернее, традыцыі прыгатавання страваў з таркаванай бульбы) в список нематериального культурного наследия – это, конечно, отъявленная попса. Что, на мой взгляд, является главным достоинством данной инициативы.

Можно было ожидать, что она объединит как высоколобых экспертов, так и простых маглов – которые ни про какое нематериальное наследие до этого знать не знали. Сольет в едином порыве теток с «начосами» и егэушных татуированных хипстеров.

И все будут радоваться примерно так, как было на Ямайке, когда в Список всемирного наследия внесли реггей.

Ведь драники – это именно про всех. Одно из немногих объединяющих звеньев нации. И что плохого, если готовя сытный завтрак, ты заодно почувствуешь себя блюстителем Конвенции ЮНЕСКО об охране нематериального наследия?

Но почему-то вместо веселого приступа патриотизма у нас получился очередной бульбасрач. Теперь уже в прямом смысле слова.

О кулинарии Марса

Против придания блюдам из тертой картошки высокого статуса резко выступили многие уважаемые (в моем узком кругу) люди. В том числе, и лидеры двух крупнейших НГО, которые специализируются на теме спадчыны.

Председатель Белорусского общества охраны памятников Антон Астапович был привычно эмоционален и склонен к формализму. Главный пункт обвинения – все эти блюда на самом деле были придуманы далеко не белорусами.

Формально он, конечно, прав. Картошку и вправду придумали не белорусы – как и барокко, к примеру.

Но что-то похожее можно сказать про большинство позиций списка – причем не только отечественного. Это неудивительно: народная культура априори открыта ко всему – что и порождает постоянные взаимозаимствования. Особенно в кулинарных традициях, где оригинальность – вообще не самое главное. Отравиться же можно!

То есть, если вы действительно хотите эксклюзивные рецепты – добро пожаловать на Марс. Все земляне удручающе однообразны. И зависимы от того, что растет на огороде.

Председатель ликвидированного нашими властями беларусского комитета ICOMOS Степан Стурейко удивил куда больше. Он убежден, что увековечивание драников является «вульгарызацыяй і скажэннем галоўных ідэй Канвенцыі 2003 г., чарговым фіяска гуманітарнай навукі і сведчаннем поўнай бездапаможнасці дзяржаўнай культурнай палітыкі».

Насчет последнего трудно поспорить. Но мы же о другом.

Что примечательно, именно этот эксперт всегда топил за релятивность самого понятия спадчыны – и, тем более, подходов к нему. Ратовал за расширение его границ и ломку стереотипов. Ставил во главу угла не научно выверенные догмы, а непосредственно позицию тех, кому та спадчына волей-неволей досталась.




То, что они давно уже не просто пища, а еще и некий культурный феномен – просто неоспоримо. Как пишет в ответ критикам немаловажный в принятии всех решений на этот счет эксперт Алла Сташкевич, «прадстаўленая намінацыя (а яна ахоплівае ўсе рэгіёны Беларусі) адлюстроўвае менавіта каштоўнасныя характарыстыкі элемента спадчыны ці тое, што называецца «прадметам аховы», а менавіта: лакальныя асаблівасці рэцэптуры гэтай стравы, анаматалагічныя аспекты, семантыку, адлюстраваную ў мясцовым фальклоры, традыцыі ўжывання і г.д.»

Нематериальное наследие предельно демократично по своей природе. Это не старое надгробье, которое можно вынуть из контекста, тщательно вымыть и переместить в музей (как раз недавно был в берлинском “Altes Museum” – он по преимуществу из античных надгробий и состоит).

В отличие от него, жывая спадчына – это преемственность нестерилизованных традиций. И без их носителей тут вообще не обойтись.

Конвенция ЮНЕСКО своими довольно пространными формулировками данный тезис лишь закрепляет. Каким образом драники и бабки (вернее, традиция их выпечки – которая, кстати, реально передается из поколения в поколение) могли этот документ исказить, я, честно говоря, даже не предполагаю.

Да, появились бульбяные блюда у нас не так и давно – точно не до крещения Руси. Специалист по беларусской кухне Тадеуш Новогродский вообще выдвинул сенсационную гипотезу – оказывается, драники возникли только в послевоенных советских столовках! Надеюсь, гастроантропологи, объединившись с астрогастроэнтеорологами, скоро ее опровергнут. А то как с этим жить…

Впрочем, неважно. Ведь временные критерии наследия в нашем сознании все больше размываются. Когда-то – в XIX веке – спадчынай считали лишь то, что осталось от средневековья, потом – то, что появилось до революции, потом был ценз в 50 лет, а вот недавно многие плакали даже по невинно убиенному госкапитализмом автовокзалу «Московский» (сдача в эксплуатацию — 1999). Не говоря уже про советские мозаики 1970-ых.

Да, эти блюда не имеют столь любимых нашими этнографами сакральных смыслов. Ну так неаполитанская пицца тоже – хотя ее традиции не так давно включены аж прямо в Список всемирного наследия ЮНЕСКО.

Так в чем проблема?

Сделать то, что можно

По правде, в белорусском списке нематериального наследия хватает куда более спорных позиций, чем драники. Например, там можно отыскать индивидуальные творческие практики – которые ну никак не являются традициями сообщества и не передаются из поколения в поколение. Скажем, творчество инситного скульптора Николая Тарасюка – к тому же, от нас ушедшего. Мало кто из людей, с которыми мне довелось встречаться, произвели столь сильное впечатление. Однако…

Ни учителей, ни учеников у него точно нет. Он всегда был сам по себе. Последний житель родной деревни Стойлы, которую и увековечил, создав ее деревянную модель с авторскими отклонениями.

Ну какая тут народная традиция? Летописец – еще как, но не носитель же… За что статус?

Формально это все, конечно, неправильно. С таким же успехом в список можно было бы внести всю тысячу с лишним членов союза художников. Но интенции вносителей вполне понятны, и они благородны – хоть как-то поддержать гениального полесского визионера.

Безусловно, куда более уместными и действенными были бы другие механизмы. К примеру, наконец-то создать в Стойлах достойный музей – или, точнее, дать госфинасирование тому музею, который создал сам Тарасюк. Ведь пока что его наследие (вполне себе, кстати, материальное) активно точит шашель.

Но как есть так есть. Подозреваю, что работники культуры, которые готовили документы на эту номинацию, просто решили сделать то, что они могут. Ну и правильно.

Казус со светлой памяти Мыколам Тарасюком, увы, не единственный. Люди уходят, и традиции вместе с ними… Проведя ревизию списка, мы обнаружим не один такой «dead end». Примерами располагаю, но приводить не буду – дабы никому не навредить.

…Собственно, это я к тому, что драники (или, вернее, традиция) в этом списке чем-то разительно выделяются: им забвение не грозит. Скажу больше: тут сложилась удивительная ситуация – не список популяризирует его элемент, придавая ему живучести, а как раз наоборот.

Союз слепого с хромым

Слово за слово, в драничных спорах речь зашла и о самой системе охраны нематериального наследия. Большим и пространным постом на эту тему разразился весьма уважаемый мной историк и гид Тимофей Акудович. Но подозреваю, что в реалиях прошлого он разбирается куда лучше, чем в нынешних.

Судите сами: что может вызвать его предложение создать мощное звено из полсотни экспертов, которые бы сами отыскивали уникальные традиции и включали их в список? Разумеется, лишь нервный смешок.

Ведь еще недавно похожей работой занимался специальный отдел, вписанный в структуру Института культуры Беларуси. Специалистов там было не полсотни, конечно, а раз в десять меньше. Но и тех оптимизировали за ненадобностью. Вместе с самим институтом.

Да что тут говорить, если даже в управлении минкульта, которое отвечает за все наследие, в любых его агрегатных состояниях, уже полгода как нет начальника. Прежнего, напомним, уволили «за политику».

Далее по тексту полет продолжается:



Да, так все и должно быть. В идеале. А в бренной нашей жизни они именно в тех домах и живут. Почти как призраки.

Про энтропию деревенской супольнасці, думаю, и говорить не стоит. За последние лет сто она заметно уменьшилась как количественно, так, увы, и качественно. Причем это – объективный и закономерный процесс.

В те времена, когда традиционная культура неуклонно загибается вместе с деревней, нет смысла пытаться сохранить «все как было». Не получится. Для этого надо возродить и традиционный быт, экономические условия прошлого века, образ жизни… Соху и серп, в конце концов – ведь к ним очень многое привязано.


О механизмах трансляции народных традиций в нынешнюю эпоху писалось уже много. И буквально во всех адекватных сценариях основная роль отводилась именно системе – образования (с его участием до сих пор все плохо) и культуры.

Вот она-то как раз худо-бедно работает. Вернее, просто бедно.

Чуть ли не все известные мне элементы нематериального наследия прописаны именно в местных клубах и живут усилиями (либо при непосредственном участии) их сотрудников – чья зарплата куда меньше польского пособия по безработице. Нередко такие учреждения имеют удобства на улице – как, например, в деревне Погост, где базируется обряд, внесенный в Список всемирного (!) наследия ЮНЕСКО.

Вот и выходит союз слепого с хромым. Дома культуры продлевают жизнь элементам нематериального наследия – как могут и как умеют. А те, в свою очередь, спасают клубы от мора оптимизации. Такова реальность.

…Впрочем, принципиально иного варианта, полагаю, нет и быть не может – даже при смене политической парадигмы. Ведь уже сменилось что-то куда большее – парадигма социально-экономическая. Люди уехали из деревень в города.

В Польше, где я в последнее время живу, все то же самое. Только канализация всегда присутствует.

В белорусские ДК тоже не мешало бы ее провести – для начала. А разговор про систему госгрантов для носителей и хранителей «нашего все» мы предпочтем отложить до лучших времен. Сейчас его заводить – не в коня корм.

Субкультура экспертов

Ладно, давайте про драники. Сам демарш с приданием им (или, точнее, традиции) статуса элемента нематериального наследия случился, конечно, не вовремя. Официальная культура настолько себя скомпрометировала, что любой ее жест априори воспринимается негативно.

Чем, кстати, пользуются оппоненты. Стоит им упомянуть, что инициатором внесения в список драников был министр культуры (на самом деле, нет) – и больше контраргументов можно не приводить.

Но если абстрагироваться от реалий – а тут как раз редкий повод… И задуматься о том, что эти реалии, мы, надеюсь, переживем…

Тогда драники мне кажутся вполне себе скрепами – в хорошем смысле слова. И в первую очередь – именно скрепами между нами, жителями космополитичных панельных домов, и этой самой народной традицией.

А то, что это ее профанизация – на самом деле, выдумка нас, горожан.

Да, это мы, горожане, превращаем нематериальное наследие в священную корову – и от этого ему только плохо. Говорят, в Индии буренки худые да неопрятные. Они священные – и поэтому до них особо никому нет дела.

Бабушки и дедушки, с которыми приходилось общаться, относятся ко всему куда проще – очень жизненно, без пафоса. И, тем более, эксклюзивных формулировок: типа, ты недостоин…

Вот и нам надо быть проще – и хоть иногда ближе к народу. Реальному, в смысле. То есть, жителям городских панелек. Строить для него мосты к той самой спадчыне. Лепить скрепы из бульбы з цыбуляй – ну, или без нее, тут уж спорить не буду.

Помимо полного исчезновения (или даже синхронно с ним), с нематериальным наследием может приключиться и еще одна беда – превращение его в этакий субкультурный феномен для кучки экспертов, которые до хрипоты готовы спорить на разных конференциях про методологичность и аутентичность.

Но, если по-честному, носителями традиции они не являются – ведь живут в таких самых панельках.