Журналист взял пример с мигрантов: «Алё, Охрана леса? Я хотел бы с топором поехать в сторону Брузгов»

Журналист Дмитрий Гурневич узнал, позволено ли в нашей стране гражданину Беларуси то, что позволено мигрантам из Ирака.

– Некалі налібацкія самагоншчыкі (з маёй роднай вёскі) вазілі дровы з-пад хаты пад апараты на трактарах, бо баяліся сячы дрэвы ў лесе. Здымкі і кадры, як нейкія людзі сякуць лес каля Брузгоў, паказвалі ўчора па дзяржканалах, яны на афіцыйных інфармацыйных рэсурсах. І? І нічога. Ну то я пазваніў у Гродненскі лясгас, – пишет Дмирий Гурневич. – Гаварыў на «чыста рюскім», каб не спалохаць спецыялістаў.

— Добрый день. Скажите, а можно ли мне сейчас поехать в лес под Брузги и нарубить 5-8 деревьев?

— В смысле?

— Просто, топором. И забрать с собой, или оставить, я пока не решил.

— Нет, конечно, вы что.

— А почему тогда какие-то люди вчера это делали и никто их не остановил? Я видел сюжет по БТ, ни одного лесника вашего там не было, ни милиции.

— Я думаю, что этих людей потом накажут...

— А можно узнать, кто?

— Я не знаю. Наверное, главный лесничий знает. Но он будет только в понедельник. Звоните ему потом.

— Ага, вернётся через неделю и накажет их?

— Не знаю. Позвоните в Охрану леса, может.


***

— Алё, это Охрана леса?

— Да.

— Я хотел бы сегодня с топором поехать в сторону Брузгов, нарубить там около десятка деревьев и разжечь два десятка костров. Мне нужно ваше разрешение?

— ... Вы хотите такое сделать сами? Я не понимаю вас.

— Я просто видел, что вчера то же делали какие-то люди возле границы, а потом ещё бросали наши белорусские деревья на польскую сторону. Я подумал, что и мне можно. Тем более я гражданин Беларуси, а они вроде нет. Помню, когда я был ребёнком, собирал чернику машинкой, лесники нам угрожали штрафами. А тут люди деревья рубят и никого нет.

— Поймите, нам это тоже очень не нравится. Мы туда выезжали, но мы там ничего не можем сделать. Мы тоже возмущены, но там всем занимаются совершенно другие люди. Они всё решают. Звоните к пограничникам, это они всё там контролируют. Мы, правда, ничего не можем сделать, но мы очень возмущены тем, что там происходит.