Пастухов: «Мы совершенно недооцениваем тех, кто нами правит»
Политолог о новой идеологии России и страхе, который не может быть вечно. Нашлось место и Беларуси.
Сотрудник Университетского колледжа Лондона, доктор политических наук Владимир Пастухов и главред Эха Москвы Алексей Венедиктов порассуждали о том, почему государство взяло за основу своей идеологии насилие.
В.Пастухов: ― Мы совершенно недооцениваем ни тех, кто нами правит, ни то, что с нами произошло. Мы почему-то считаем, что это какие-то примитивные твари, амебы, у которых есть как у лягушки инстинкты: Хочу власти! Хочу денег! И как провод: и вот если отберем у них власть, отберем у них деньги! — вот тогда они начинают репрессии. А в итоге, когда им не угрожают, и власть и деньги при них — вот и не будут репрессии. То есть такие примитивные реакции, когда в одно касание.
На самом деле речь идет о том, что Россия отрастила себе за эти годы вторичную идеологию. Это была идеология совершенно определенного сорта, которая была основана на насилии, которая поставила насилие как центральный свой элемент, которая, во-первых, оправдала насилие, во-вторых, возвела его в закон в январе 2020 года. И сейчас она себя просто реализовывает.
Главным было вытравить остатки либерального духа из той старой, ельцинской Конституции, переломить ей хребет, и в ее тело вживить совершенно новый антилиберальный дух оправдания насилия.
А.Венедиктов: ― А зачем, Владимир Борисович? Все бы было хорошо, и можно было бы с вами согласиться, если цель этой — сейчас я изобрету слово — «насильственнизации» страны была бы понятна. А зачем? Все и так хорошо. Зачем внедрять новый элемент — насилие. Вот зачем? Чтобы что?
В.Пастухов: ― Понимаете, во-первых, все не так хорошо. Они тоже читают свою статистику и не только от «Левада-Центра». Они прекрасно понимают главное: при всей поверхности хорошистости всего, что происходит в России, есть один критерий, который пугает. Это накопление злобы и ненависти в народе. И это накопление злобы и ненависти сегодня достигает масштабов, которые сопоставимы с началом XX века.
А.Венедиктов: ― То есть насилие — это ответ на ненависть.
В.Пастухов:[/b] ― Да. Это такая уже ситуация, когда они напоминают волка из известной четвертой серии мультсериала «Ну, погоди!», где он в конце бежит и за ним каток катится. Так вот каток — это тот уровень и готовность к насилию, который в обществе. А волк — это та репрессивность, которую демонстрирует Кремль.
{banner_news_show}
Потому что они выжили, по сути развязав в 13-м году и гражданскую войну и, может быть, в латентном смысле Третью мировую. Мы не до конца понимаем реалии, в которых мы живем. По сути, была революция, была революционная ситуация. Ее выпихнули из страны, вот контрреволюция: революцию выпихнули из России пинком при помощи этой внешней агрессии, которая произошла против Украины.
Потому что взорвали фитиль Версальского синдрома, возбудили все оголенные нервы имперского сознания в русском народе, раскатали это по полной программе. И за счет этого они тогда выжили. Но дальше-то зажечь это все легко — попробуй погаси. А дальше, если оно все горит, то ты должен все время бежать впереди этого катка.
[b]А.Венедиктов: ― Да, и у нас есть, куда бежать.
В.Пастухов: ― У нас тут и с Украиной недорешено, и Северный Казахстан…
А.Венедиктов: ― Беларусь у нас в резерве.
В.Пастухов: ― Можем бегать по кругу.
А.Венедиктов: ― Получается, что они к коктейлю с ненавистью добавили этим насилием туда еще страх. Потому что людям же страшно, когда государство начинает перебарщивать с насилием.
В.Пастухов: ― Ну да, понимаете, здесь возникает такая ситуация, что страх — это обруч. И обруч эту бочку, где уже горит на самом деле все, он ее сдерживает. Но мы же понимаем, что по законам физики не бывает бесконечно устойчивых обручей. То есть на какое-то время. Может быть, на мою жизнь хватит, господи, не так долго. Но навечно не хватит. И чем дольше это будет длиться, тем взрыв будет катастрофичней.
Сотрудник Университетского колледжа Лондона, доктор политических наук Владимир Пастухов и главред Эха Москвы Алексей Венедиктов порассуждали о том, почему государство взяло за основу своей идеологии насилие.
В.Пастухов: ― Мы совершенно недооцениваем ни тех, кто нами правит, ни то, что с нами произошло. Мы почему-то считаем, что это какие-то примитивные твари, амебы, у которых есть как у лягушки инстинкты: Хочу власти! Хочу денег! И как провод: и вот если отберем у них власть, отберем у них деньги! — вот тогда они начинают репрессии. А в итоге, когда им не угрожают, и власть и деньги при них — вот и не будут репрессии. То есть такие примитивные реакции, когда в одно касание.
На самом деле речь идет о том, что Россия отрастила себе за эти годы вторичную идеологию. Это была идеология совершенно определенного сорта, которая была основана на насилии, которая поставила насилие как центральный свой элемент, которая, во-первых, оправдала насилие, во-вторых, возвела его в закон в январе 2020 года. И сейчас она себя просто реализовывает.
Главным было вытравить остатки либерального духа из той старой, ельцинской Конституции, переломить ей хребет, и в ее тело вживить совершенно новый антилиберальный дух оправдания насилия.
А.Венедиктов: ― А зачем, Владимир Борисович? Все бы было хорошо, и можно было бы с вами согласиться, если цель этой — сейчас я изобрету слово — «насильственнизации» страны была бы понятна. А зачем? Все и так хорошо. Зачем внедрять новый элемент — насилие. Вот зачем? Чтобы что?
В.Пастухов: ― Понимаете, во-первых, все не так хорошо. Они тоже читают свою статистику и не только от «Левада-Центра». Они прекрасно понимают главное: при всей поверхности хорошистости всего, что происходит в России, есть один критерий, который пугает. Это накопление злобы и ненависти в народе. И это накопление злобы и ненависти сегодня достигает масштабов, которые сопоставимы с началом XX века.
А.Венедиктов: ― То есть насилие — это ответ на ненависть.
В.Пастухов:[/b] ― Да. Это такая уже ситуация, когда они напоминают волка из известной четвертой серии мультсериала «Ну, погоди!», где он в конце бежит и за ним каток катится. Так вот каток — это тот уровень и готовность к насилию, который в обществе. А волк — это та репрессивность, которую демонстрирует Кремль.
{banner_news_show}
Потому что они выжили, по сути развязав в 13-м году и гражданскую войну и, может быть, в латентном смысле Третью мировую. Мы не до конца понимаем реалии, в которых мы живем. По сути, была революция, была революционная ситуация. Ее выпихнули из страны, вот контрреволюция: революцию выпихнули из России пинком при помощи этой внешней агрессии, которая произошла против Украины.
Потому что взорвали фитиль Версальского синдрома, возбудили все оголенные нервы имперского сознания в русском народе, раскатали это по полной программе. И за счет этого они тогда выжили. Но дальше-то зажечь это все легко — попробуй погаси. А дальше, если оно все горит, то ты должен все время бежать впереди этого катка.
[b]А.Венедиктов: ― Да, и у нас есть, куда бежать.
В.Пастухов: ― У нас тут и с Украиной недорешено, и Северный Казахстан…
А.Венедиктов: ― Беларусь у нас в резерве.
В.Пастухов: ― Можем бегать по кругу.
А.Венедиктов: ― Получается, что они к коктейлю с ненавистью добавили этим насилием туда еще страх. Потому что людям же страшно, когда государство начинает перебарщивать с насилием.
В.Пастухов: ― Ну да, понимаете, здесь возникает такая ситуация, что страх — это обруч. И обруч эту бочку, где уже горит на самом деле все, он ее сдерживает. Но мы же понимаем, что по законам физики не бывает бесконечно устойчивых обручей. То есть на какое-то время. Может быть, на мою жизнь хватит, господи, не так долго. Но навечно не хватит. И чем дольше это будет длиться, тем взрыв будет катастрофичней.