«Будущее выглядит унылым и безрадостным»: послевкусие от визита Лукашенко на «Мотовелозавод»
Беларусская прокуратура все-таки исполнила бессмысленный ритуал и направила Литве запрос на выдачу Светланы Тихановской. И получила ожидаемый ответ. Даже в более циничной и оскорбительной форме, чем парой дней раньше.
Министр иностранных дел Литвы, можно сказать, задал новый формат и уровень дипломатического взаимодействия с беларусскими властями. Похоже, про другие формы дипломатического взаимодействия беларусскому МИДу придется забыть, пишет автор телеграм-канала «Письма к дочери».
Вот невозможно же было себе представить полгода назад, чтобы министр какой угодно страны так поэтически отвечал на официальные запросы беларусских властей. Но за полгода внешняя политика беларусских властей пришла в такое состояние, что им, похоже, только так и будут отвечать. По крайней мере, до тех пор, пока ад не замерзнет. Причем, в ответ на любые вопросы.
Так совпало, что, пока министр отвечал прокуратуре, литовский суд ответил на запрос о расширении терминала насыпных грузов в Клайпедском порту, через который Беларусь экспортирует калийные удобрения. С 2013 года 30-ю процентами этого терминала владеет Беларуськалий. Вот, литовский суд, вслед за литовским правительством, решил, что расширение терминала создает угрозу национальной безопасности Литвы.
{banner_news_show}
И нет, беларусские власти не смогут наказать Литву, лишив ее своих калийных удобрений. То есть, они, конечно, произносят много грозных слов, но на самом деле даже с переводом в российские порты части экспорта дизеля и мазута не торопятся. Потому что одно дело осуществлять вербальные интервенции, а совсем другое – перемещать грузы, упакованные в хлопчатобумажную тару. То есть, соглашение они с Россией подписали, но вот о конкретных контрактах на поставки я что-то пока не слышал. Потому что, даже с нефтепродуктами новый формат экспорта выглядит не слишком привлекательным. А с калийными удобрениями все немножечко еще сложнее, чем с мазутом, дизелем и бензином. В российских портах просто нет свободных мощностей для их перевалки. Россия даже часть собственных калийных удобрений возит через порты Прибалтики. Беларусский МИД может сколько угодно грозить всеми небесными карами своим недоброжелателям, но никаких способов воздействия на этих недоброжелателей, кроме выражения озабоченностей, у него не осталось.
Вот, запустив внешнюю политику, беларусские власти пытаются хоть что-нибудь запустить в экономике. Ну или сделать вид, что они могут что-нибудь запустить. Это я, если что, про визит Лукашенко на «Мотовелозавод». Он там сказал, что «Мотовелозавод останется для белорусов таким же брендом, как когда-то был». Ну, конечно, останется! Куда он денется? Что мертво, умереть не может (с). Хотя, конечно, в этом контексте несколько зловеще прозвучали слова: «Так жить нельзя, и вы так жить не будете», которые Лукашенко сказал рабочим завода.
Кое-кто впечатлился обещанием устроить детей рабочих Мотовелозавода в ВУЗы, чтобы потом они вернулись на предприятие, где работали их родители. Я бы, конечно, много чего мог сказать про крепостное право, про то, как обрадовались рабочие, и как будут рады их дети, если бы думал, что эти слова стоит принимать всерьез. Но все это говорится не за тем, чтобы потом исполнить, а просто потому, что нечего сказать. Нет новых идей и новых мыслей. Будущее выглядит унылым и безрадостным. Вот и приходится всякий раз повторять одно и тоже, чтобы хоть с помощью слов вернуться в уютное и безопасное прошлое.
Министр иностранных дел Литвы, можно сказать, задал новый формат и уровень дипломатического взаимодействия с беларусскими властями. Похоже, про другие формы дипломатического взаимодействия беларусскому МИДу придется забыть, пишет автор телеграм-канала «Письма к дочери».
Вот невозможно же было себе представить полгода назад, чтобы министр какой угодно страны так поэтически отвечал на официальные запросы беларусских властей. Но за полгода внешняя политика беларусских властей пришла в такое состояние, что им, похоже, только так и будут отвечать. По крайней мере, до тех пор, пока ад не замерзнет. Причем, в ответ на любые вопросы.
Так совпало, что, пока министр отвечал прокуратуре, литовский суд ответил на запрос о расширении терминала насыпных грузов в Клайпедском порту, через который Беларусь экспортирует калийные удобрения. С 2013 года 30-ю процентами этого терминала владеет Беларуськалий. Вот, литовский суд, вслед за литовским правительством, решил, что расширение терминала создает угрозу национальной безопасности Литвы.
{banner_news_show}
И нет, беларусские власти не смогут наказать Литву, лишив ее своих калийных удобрений. То есть, они, конечно, произносят много грозных слов, но на самом деле даже с переводом в российские порты части экспорта дизеля и мазута не торопятся. Потому что одно дело осуществлять вербальные интервенции, а совсем другое – перемещать грузы, упакованные в хлопчатобумажную тару. То есть, соглашение они с Россией подписали, но вот о конкретных контрактах на поставки я что-то пока не слышал. Потому что, даже с нефтепродуктами новый формат экспорта выглядит не слишком привлекательным. А с калийными удобрениями все немножечко еще сложнее, чем с мазутом, дизелем и бензином. В российских портах просто нет свободных мощностей для их перевалки. Россия даже часть собственных калийных удобрений возит через порты Прибалтики. Беларусский МИД может сколько угодно грозить всеми небесными карами своим недоброжелателям, но никаких способов воздействия на этих недоброжелателей, кроме выражения озабоченностей, у него не осталось.
Вот, запустив внешнюю политику, беларусские власти пытаются хоть что-нибудь запустить в экономике. Ну или сделать вид, что они могут что-нибудь запустить. Это я, если что, про визит Лукашенко на «Мотовелозавод». Он там сказал, что «Мотовелозавод останется для белорусов таким же брендом, как когда-то был». Ну, конечно, останется! Куда он денется? Что мертво, умереть не может (с). Хотя, конечно, в этом контексте несколько зловеще прозвучали слова: «Так жить нельзя, и вы так жить не будете», которые Лукашенко сказал рабочим завода.
Кое-кто впечатлился обещанием устроить детей рабочих Мотовелозавода в ВУЗы, чтобы потом они вернулись на предприятие, где работали их родители. Я бы, конечно, много чего мог сказать про крепостное право, про то, как обрадовались рабочие, и как будут рады их дети, если бы думал, что эти слова стоит принимать всерьез. Но все это говорится не за тем, чтобы потом исполнить, а просто потому, что нечего сказать. Нет новых идей и новых мыслей. Будущее выглядит унылым и безрадостным. Вот и приходится всякий раз повторять одно и тоже, чтобы хоть с помощью слов вернуться в уютное и безопасное прошлое.