Светлана Калинкина: Лукашенко готовит свой уход

Накануне Нового года Александр Лукашенко признался, что будет стоять «до последнего омоновца».

Что ж, спасибо за честность. Потому что лживые клятвы про «не буду держаться за власть синими пальцами» уже просто раздражали. Велеречивое словоблудие «да я за Беларусь», «за страну», «за мир», «за народ», «за все хорошее» уже вызывало только одно желание – кинуть в телевизор чем-нибудь тяжелым, чтобы он наконец заткнулся.

«До последнего омоновца» – это искренний Лукашенко, который признается, что ради самосохранения готов пожертвовать всем и всеми, что не только готов положить в этой борьбе айтишников и спортсменов, но и не пожалеет даже любимый ОМОН.

Собственно, его он уже не пожалел. Какова перспектива этих парней, которые уже сейчас старательно скрывают лица за щитками, балаклавами и масками? Перспектива одна – стать беглыми военными преступниками, которых разыскивают хоть в глухой российской деревне Черная Гать, хоть на Черном Континенте.

Так после войны искали беглых полицаев и надсмотрщиков концлагерей. И до сих пор находят, вытаскивают уже древних стариков из нор, где они прятались, на свет божий и без скидки на возраст ведут в суд, на позор. А ведь они тоже всего лишь «выполняли приказы».

Во время предновогоднего посещения базы ОМОНа Александру Лукашенко вручили черный берет бойца спецподразделения, намекнув главнокомандующему: «Вы – один из нас». Мол, если будут ловить, судить, карать нас, то будут и вас. Но это агитка для промывки мозгов во время политзанятий. Лукашенко – сам за себя, и если надо будет всех положить в этой борьбе – он, видите ли, готов. «До последнего омоновца».



Из уст того, кто побил все рекорды по количеству политзаключенных, осужденных, оштрафованных, избитых и покалеченных за политические взгляды, звучит особенно цинично.

Но для президентской гвардии это еще и разрыв шаблона. Ведь они живут в уверенности, что мир действительно разделен на «мы» и «они». «Мы» – это те, кто готов выполнить любой приказ Лукашенко, готов ради него замазаться и стать преступником. Неприкасаемые, избранные, элита. А «они» – гражданские, которых нужно держать в напряжении и страхе, скрутить в бараний рог, подчинить. Какое тут может быть единство?

На самом деле никакого противоречия нет. И для тех, кто по-прежнему готов служить не народу, а Лукашенко, не разгадав этот простенький ребус, объясняю, в чем подвох.

Они-то думают, что Лукашенко сейчас борется за власть, то есть останется он – останутся и они. Но Лукашенко уже не за власть борется, а за самосохранение.

За то, чтобы стать неприкасаемым пенсионером с хорошим содержанием и желательно живущим не в изгнании.
Все эти поездки к ОМОНу и дифирамбы в адрес карателей, продемонстрировавших край человеческой жестокости, – это всего лишь попытка выиграть время, продержаться еще чуть-чуть. А вот речи о единстве – это манок на будущее, просьба понять и простить.



Для него единственная цель сейчас – добиться, чтобы не пинками и тумаками его выгоняли из резиденции, а чтобы уйти, обеспечив себе хоть какой-то статус-кво.

Черный берет омоновца, который теперь имеется у Александра Лукашенко как у «настоящего бойца», совсем не означает, что он остается в братстве «мы».

Наоборот, он отползает. Пока бойцы с одной извилиной от фуражки гоняются даже за бело-красно-белыми трусами на балконах, демонстрируя свое рвение и преданность, главнокомандующий готовит условия капитуляции.

Его время ушло. И он это, мне кажется, понимает. Но готов торговаться за свою жизнь – «до последнего омоновца».