“Ъ” о переговорах Путина и Лукашенко: Поза эта выглядела просительной и чуть ли не унизительной…

14 сентября президент России в Сочи встретился с президентом Беларуси Александром Лукашенко и подтвердил, что Россия выделит Беларуси госкредит в $1,5 млрд. А Александр Лукашенко так долго убеждал российского президента, что есть красная линия в отношениях с оппозицией, которую он так и не переступил, что специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников только гадает: а что же тогда была та линия, которую он переступил еще в начале августа? Тоже ведь оказалась красного цвета.

Встреча, как известно, проходила в Сочи — там обоим президентам комфортно, у обоих в Сочи есть резиденции, и Александр Лукашенко, в отличие от Владимира Путина, больше нигде толком и не отдыхает (просто больше и негде), и еще неизвестно, кто больше сейчас чувствовал себя как дома.

Этой встрече придавалось преувеличенное значение (которого она, возможно, и не заслуживала). И особенно в Беларуси. Лукашенко анонсировал, например, что поставит «жирную точку». Трудно сказать, что он имел в виду (об этом всегда можно только догадываться), но похоже, он намекал, что после этой встречи разговор о любых протестах в Беларуси против него лично будет выглядеть странным или даже абсурдным.

К тому же оппозиция днем раньше, в воскресенье, провела масштабный «Марш героев» (в нем участвовало не меньше, а по всем признакам больше людей, чем в прошлые или позапрошлые выходные), результатом которого стали беспрецедентные задержания участников митинга и их прорыв к дачникам в коттеджный поселок Дрозды, которые, конечно, смолкли перед таким натиском, как и сами дачники. И даже милиция и ОМОН на некоторое время, кажется, потеряли дар речи.

То есть встрече в Сочи была обеспечена сильнейшая прелюдия, которую невозможно было не учитывать, а тем более игнорировать.

Путин встретил коллегу у входа в резиденцию Бочаров Ручей (санаторий «Беларусь» тут считай что через дорогу). В этом не было ничего особенного, он почти всех так встречает (а Ангелу Меркель так и вообще встречал здесь с цветами).

— Уже поздравлял вас с победой на президентских выборах, но это было в письменном виде и по телефону. Сейчас рад возможности сделать это при личной встрече,— в самом начале разговора произнес российский президент.

Он мог обойтись и без этого, выборы были давно, тем более такие, мягко говоря, спорные, к тому же и правда уже поздравлял… Но господин Путин поздравил: он настаивал, что Александр Лукашенко выиграл эти выборы, и что он, Владимир Путин, признает это.

— Мы видим, все знаем, что в Беларуси происходят внутриполитические события, связанные как раз с этими выборами,— добавил российский президент.— Вы нашу позицию хорошо знаете: мы за то, чтобы белорусы сами, без всяких подсказок и давления извне, в спокойном режиме и в диалоге друг с другом разобрались в этой ситуации и пришли к общему решению, как выстраивать свою работу дальше.

Пока что диалога никакого, без сомнения, нет. То есть происходящее можно, наверное, назвать разными словами, но нет, это только не диалог.

Но хорошо, что российский президент заговорил о диалоге. Поддержка режима Александра Лукашенко со стороны президента России после этих слов не должна была бы видеться, скажем так, всеобъемлющей. Господин Путин вроде бы призывал коллегу обратить внимание на то, что в этой ситуации есть и другая сторона, которую не надо разгонять. Разгон — это не приглашение к диалогу, который предполагает участие двух сторон.

Стоит надеяться, что это была не ритуальная фраза. (Но также не стоит надеяться, что поздравление с избранием на пост президента Беларуси — ритуальная.)

— Мы знаем о вашем предложении,— продолжил президент России,— начать работу по конституции. Считаю, что это логично, своевременно, целесообразно. Нам известна и позиция, которую ваши представители изложили в ОБСЕ в последний раз в этой связи — в связи с работой над конституцией. Уже создана, по-моему, соответствующая структура во главе с заместителем председателя Конституционного суда. Уверен, что, имея в виду ваш опыт политической работы, эта работа и по этому направлению будет организована на самом высоком уровне и это позволит выйти на новые рубежи в развитии политической системы страны, а значит, и создаст условия для дальнейшего развития.

Господин Путин, по всей видимости, придает новой конституции Беларуси немаленькое значение (не такое, конечно, какое он придавал новой Конституции России), причем в своем розыгрыше этой колоды.

Он не доверяет, просто не может доверять Александру Лукашенко. В конце концов, ведь именно господин Лукашенко — тот человек, с которым Владимир Путин на посту президента России встречался чаще, чем с любым другим президентом, и беседовал дольше, чем с любым другим (причем всякий раз, а не по совокупности, и разве я могу забыть это мучительное и такое бессмысленное ожидание в Бочаровом Ручье…По семь, девять часов, возле прудика с лягушками, которые давно устали, истощились квакать…),— и ни разу ни до чего толком не договорился, если не считать, конечно, предоставления очередного кредита на условиях прежде всего господина Лукашенко, потому что ведь дать гораздо уже проще, чем объяснить, почему не дашь, и Беларусь-то что будет делать в конце концов без этого кредита?.. Да ужас-то именно в том, что ничего, вообще ничего…

И вот не доверяющий ни секунды Александру Лукашенко Владимир Путин хочет поставить его в такие условия, когда не принять новую конституцию, за которой последуют досрочные президентские выборы, будет невозможно.

Конечно, господин Путин не считает, что надо идти на поводу у белорусской оппозиции: такой пример, как известно, заразителен, да и просто не надо. Но через год, в конце концов через два…

Да, это еще пара по сути безвозвратных кредитов, но ведь есть еще и страх за экономику, с которой непонятно что будет, если оппозиция вдруг победит.

На это можно возразить, что ничего не будет, хотя бы потому, что в оппозиции люди уж не глупее Александра Лукашенко, но разве кто-нибудь поверит этому в Кремле?

Так что не сейчас, да, не сразу, но надо сделать… И проследить, проконтролировать, вынудить (потому что с недоговороспособным человеком странно вроде пытаться договориться в очередной раз)… И какие там есть еще слова?..

Но проблема в том, что гарантий никаких. Можно пытаться сколько угодно раз обложить этого человека его собственными словами (в хорошем скорее смысле), и может быть сколько угодно сказано, что досрочным выборам быть, а только в случае с Александром Лукашенко это все равно ни секунды не значит, что они и правда будут.

Плюс ситуации — хотя бы в том, что господин Путин слишком хорошо понимает, с кем имеет дело (впрочем, с другой стороны, он уже давно это слишком хорошо понимает).

— Россия,— продолжил господин Путин,— остается приверженной всем нашим договоренностям, включая договоренности, вытекающие из Договора о Союзном государстве, об ОДКБ. Мы рассматриваем Беларусь как нашего ближайшего союзника и, безусловно, как я уже вам говорил неоднократно в телефонных разговорах, выполним все взятые нами на себя обязательства.

Да, только не надо этим никого пугать. И так всем уже нехорошо.

— Эти обязательства,— тем не менее продолжал Владимир Путин,— были взяты нами обоюдно в 1992-м, по-моему, в 1994 годах…— он замялся.— В это время, в 1994-м во всяком случае, вы уже были президентом… Я — нет (разве такое могло когда-нибудь быть? — А. К.), но это не имеет значения.

Владимир Путин хотел сказать, что будет выполнять даже чужие обязательства.

— Имеет значение то, что государство Россия взяло на себя определенные обязательства, как я уже сказал, и вне зависимости от того, кто находится у власти в данный момент времени, страна должна эти обязательства исполнять,— добавил он.— Вы знаете, что мы неоднократно заявляли, что мы так и будем поступать.

Тут он вдруг вздохнул, и я не сразу понял отчего.

А, просто он перешел к теме экономики, а значит, кредитов.

— Что касается наших экономических взаимоотношений, Россия остается самым крупным инвестором в белорусскую экономику,— произнес российский президент.— Только один из проектов — это атомная электростанция: 10 млрд в долларовом эквиваленте это стоит. В целом свыше 50% внешнеторгового оборота Белоруссии приходятся именно на Российскую Федерацию. В Беларуси работает почти 2,5 тыс. предприятий с российским капиталом. Да, сменилось правительство в Беларуси, но это не мешает нам активно работать, тем более что совсем недавно с визитом в Беларуси был председатель правительства Российской Федерации Михаил Владимирович Мишустин (который, в отличие от своего белорусского коллеги, выглядит пока несменяемым вообще.— А. К.). Знаю, что он провел очень серьезные, большие переговоры и они были успешными по всем направлениям нашего взаимодействия — кстати говоря, в том числе и в финансовой сфере. Мы договорились о том, что Россия предоставит Беларуси в этот сложный момент государственный кредит — $1,5 млрд, и мы это исполним. Сейчас, насколько мне известно, наши министры финансов ведут на этот счет работу на профессиональном уровне.

Да, президент России подтвердил насчет кредита, упомянув мельком, что договорился об этом все-таки не господин Мишустин, а «мы». То есть свою роль в развитии российско-белорусской кооперации, граничащей со слиянием (но не поглощением ведь все-таки?) он преуменьшать не собирался.

Президент России высказался и о совместных учениях, при этом можно сказать, что объяснился насчет них с западными коллегами, а можно сказать, что и оправдался:

— Сегодня, кстати говоря, начинаются запланированные еще в прошлом году военные учения, которые должны продлиться несколько дней. Но это, собственно говоря, в известной степени для военных людей рутинное дело, оно связано с подготовкой войск. Повторю еще раз, чтобы не было никаких спекуляций: это мероприятие, которое было запланировано и даже анонсировано еще в прошлом году. После выполнения программы совместных учений российские подразделения вернутся к своим местам постоянной дислокации.

Просто эти учения сами по себе выглядят так впечатляюще, даже пока еще на уровне анонса, что по всем признакам не требуют никаких разъяснений или дополнений: пусть те, кому надо, принимают их такими, какие они есть и будут (и были).

Напоследок во вступительном слове президент России подтвердил то, о чем говорил и раньше: что Россия готова поделиться с Беларусью последним, а точнее первым — то есть вакциной против коронавируса.

— Спасибо, Владимир Владимирович…— сказал Александр Григорьевич, повернувшись к президенту России всем своим корпусом, а может быть, и торсом.

Сразу стали говорить, что сел не так, что поза эта выглядела просительной и чуть ли не унизительной… Рискну сказать, что это совсем не так. Господин Лукашенко сидел, можно сказать, культурно по отношению к собеседнику (вот Владимир Путин действительно не так сел, то есть Александр Лукашенко мог наблюдать лишь его профиль.— А. К.). К тому же президент Беларуси намерен был, по всей видимости, долго благодарить коллегу, а это требовало именно такой посадки.

В общем, все в Александре Лукашенко было гармонично в эту минуту, как всегда.

— Я сейчас как никогда раньше отслеживаю публикации в СМИ,— признался он и даже засмеялся.— И столько было конспирологического накануне нашей встречи!

Было чему радоваться: то есть это значило, что Александра Лукашенко все-таки воспринимают еще всерьез даже его противники.

— Поэтому все, что вы сказали, что важно и в общем отвечает на все те вызовы и настроения в средствах (ударение на последнем слоге; а на каком же еще.— А. К.) массовой информации… Прежде всего хочу вас поблагодарить. Это естественно, и все это понимают… Поблагодарить за то… Не за то, что мы исполняем договоры (о, а вот тут верно: не «договора»… Похоже, не все так было просто в этих безграмотных ударениях. Но может быть, и просто.— А. К.)… Не буду перечислять всех тех, кто был причастен к тому, чтобы поддержать нас в это поствыборное время…

Говоря о договорах, белорусский президент имел в виду договоренности, то есть тот самый кредит, и теперь прямо на глазах у своего коллеги, который тоже хотел быть причастным к выделению этого кредита, вдруг вызывающе, на мой взгляд, связал его с выборами себя.

Вот, словно говорил Александр Лукашенко, продолжая тянуться к Владимиру Путину смещенным центром всей своей тяжести, мы получаем эти деньги именно на то, чтобы устранить проблемы, которые у нас возникают в связи с этими протестами; да, Россия помогает мне в этом и будет помогать!

— Я подробно проинформирую вас, что происходит не то что даже в Беларуси, а в Минске по выходным,— неожиданно пообещал президенту России коллега.


И проинформировал бы, будьте спокойны, хотел тот этого или нет. А тот хотел, может быть, даже. Вдруг ему было интересно?

И даже сразу начал информировать:

— Я иногда так внимательно за этим наблюдаю… Не упрощаюсь (что бы это значило? — А. К.)… но с улыбкой смотрю: то у нас в субботу марш женщин и девушек, а в воскресенье — общий марш! Суббота-воскресенье… В эти дни… в обычные дни… страна живет обычной жизнью… Да и в субботу-воскресенье часть Минска мы освобождаем для того, чтобы люди, если у них есть желание, могли пройтись по этой части (как раз у участников «Женских маршей» и «Маршей героев» возникает желание пройтись, и они даже это желание, как правило, удовлетворяют, несмотря на то что у власти нет никакого желания удовлетворять эти желания: так было и в прошлую субботу, и в прошлое воскресенье. Это если говорить о полноте информации.— А. К.).

Между тем, у Александра Лукашенко были и более принципиальные соображения по этому поводу:

— Но главное,— продолжил он,— это не переходить черту. Есть красная линия, это вам тоже хорошо знакомо (Владимир Путин понял, о чем он, и пару раз кивнул, энергично соглашаясь.— А. К.) и известно больше, чем мне… Вам пришлось эти линии в Чечне прежде всего чертить, когда вы стали совсем еще молодым президентом, я это помню…

То есть что, Александр Лукашенко сейчас уравнивал боевиков в Чечне с оппозицией в Беларуси? Про какую красную линию он говорил? Кто переходил эту линию 9–12 августа этого года, да не переходил, а перемахивал через нее? Даже в последнюю субботу, на «Женском марше», когда хватали девушек, к которым до этого почти весь месяц демонстративно не притрагивались (не желая ли не переходить красную линию? — А. К.) и бросали чуть ли не вверх ногами в автозаки — не о лихом ли пересечении красной линии все это было?

— Есть определенные красные линии, которые никто не имеет право переходить,— невозмутимо продолжал Александр Лукашенко.— Ну, пока эти красные линии никто не нарушал.

Тут уж или «давайте перевернем эту страницу», или «никто не нарушал».

— Поэтому у нас… Как в народе говорят, да и в России… Эта бодяга и качается…— констатировал Александр Лукашенко.— Но друг познается в беде — я это искренне говорю… Это нам урок, не только Белоруссии и России, но и нашим постсоветским республикам… Об этом мы будем говорить на встрече ЕврАзЭС прежде всего, ОДКБ, да и в рамках СНГ будет о чем поговорить… Думаю, вам интересно будет мое заявление в этих структурах (вряд ли.— А. К.)… Мы всегда с вами оцениваем и переоцениваем…

С тем, что господин Путин все переоценивает, он мог бы и не согласиться. Александра Лукашенко он точно не переоценивал.

— Мы продемонстрировали, что если там, за пределами белорусских границ, кому-то захочется почесать руки, то мы можем почесать (им.— А. К.) в любой момент… Мне очень приятно… Вы продемонстрировали, что белорусские границы — это границы Союзного государства. (Позже он к этому возвращался снова: «Ну зачем бряцкать гусеницами на границах Союзного государства?! Ну потерпите! Не-е-ет! В 15 км от границы выбросили батальон натовский!..» — А. К.) Что касается договора о Союзном государстве, то вы правильно заметили, мы шли постепенно, планомерно, в 1994 году еще, после распада Советского Союза, были штрихи, мы с вами не разваливали Советский Союз (есть чем гордиться.— А. К.), мы получили в наследство… Ну а договор о Союзном государстве… Я помню, мы с вами обменивались… Вы стали президентом… 1998, по-моему, год… Вы стали только президентом…— с удовольствием припоминал Александр Лукашенко.

— В 2000-м…— на первый взгляд мягко поправил его Владимир Путин.

— В 2000-м?! — изумился белорусский президент.

Время-то, дескать, как бежит…

— Это было до меня…— поправил его Владимир Путин.

Он, видимо, имел в виду подписание договора о Союзном государстве.

— Потом уже обменивались ратификационными грамотами…— кивнул как ни в чем не бывало, не моргнув глазом президент Беларуси.— Но это не имеет отношения… Наши народы всегда были и будут дружественными народами…

Разговор-то был на самом деле, мягко говоря, не в его пользу: подписали договор еще в прошлом веке, а народы так до сих пор просто дружественные (хотя уже и не так, как раньше, то есть, например, еще месяц с небольшим назад, до начала энергичной поддержки Александра Лукашенко из России).

— И эти события нам показали,— опять вернулся Александр Лукашенко к протестам после выборов, кивнув вдруг куда-то назад,— что нам надо теснее держаться с нашим братом, в том числе и в вопросах экономики… Вы мне позвонили тогда и предложили механизм работы…

Остается сказать, что за коронавирус Владимир Путин заслужил от Александра Лукашенко отдельную благодарность.

При этом Александр Лукашенко отчаянно противоречил себе:

— Вы видите, что происходит в Европе,— рассказывал он (хотя он ведь и первую отрицал).— Вы видите, что началась уже однозначно сильная вторая волна. Боюсь, что она будет мощнее, чем первая…

При этом вдруг начинал настаивать:

— Что обнадеживает, Владимир Владимирович: наши специалисты, ученые заметили, что этот вирус уже не тот!..

— Мы и с коронавирусом вместе поборемся, и преодолеем текущие трудности в экономике,— заверил коллегу Владимир Путин.

Они еще долго разговаривали, обедали… Никто никуда не спешил. Между ними давно не заведено спешить. Все равно быстро не получается. И никак не получается. В том числе и поэтому смысла спешить — никакого.

В Минске тоже начинало темнеть. Я вышел на улицу прогуляться, как предлагал Александр Лукашенко, по центру города или по крайней мере по его части. На площади Независимости было тихо. Только у костела сидели несколько девушек и пожилых женщин. Проблема была в том, что лица девушек были разрисованы в красно-белые флаги.

И через несколько секунд я понял, что на самом деле именно это есть красная линия Александра Лукашенко. Если быть совсем уж точным — красно-белая.

Люди в балаклавах без опознавательных знаков быстро вышли из своего микроавтобуса и начали заталкивать туда девушек.

— Ну зачем вы так?! — кричали им девушки.— Это наш город!

Пожилые женщины тоже стали кричать:

— А пьяницы по району ходят? Их не берете?! Только девчонок?! Вам что, премию за это платят?!

Вот это больше всего разозлило людей в балаклавах. Пожилую женщину тоже отправили в «бусик». И еще одну.

На площади осталась только Нина Багинская. Символ сопротивления (ну просто нарочно не придумаешь), она шла по площади с бело-красным флагом и повторяла:

— Я иду молиться! Я иду молиться!

Да, было за кого.

Но было и против кого.