Кузнецов: “Мириться с существующим положением дел означает отдавать всю власть Лукашенко“
О букве и духе закона в деле о пропавших политиках.
— Интересным оказалось наблюдать за реакцией прогрессивной общественности в комментариях, в фэйсбуке и на других площадках, на фильм DW и признания бывшего спецназовца, — рассуждает основатель «Сильных новостей» Петр Кузнецов. — В основной своей массе реакции можно разделить на два типа. И оба они, сказать по правде, вызывают у меня недоумение.
Первый тип: «Да там ничего нового!». Я не знаю, как называть людей, которые в своей оценке событий исходят из этого: наивными или глупыми.
А что вы хотели нового увидеть? Это дело было раскрыто давно, раскрыто полностью и досконально. Павличенко сидел в изоляторе и давал показания, генпрокурор и начальник КГБ пошли к Лукашенко за санкцией на арест Шеймана, откуда вышли, правда, уже не совсем генпрокурором и начальником КГБ.
Для того, чтобы пойти на такие меры, какая у них должна была быть доказательная база? Железобетонная должна была быть доказательная база.
Впоследствии мы все ознакомились с ней после откровений Алкаева, рапорта Лопатика, свидетельств сбежавших следователей. Что могло быть ещё нового? Тела? Ну это вряд ли...
{banner_news_show}
На самом деле, новое здесь есть то, что появился человек, который утверждает, что являлся участником тех событий, готов говорить об этом в суде и называет другие имена и фамилии. Даже если он врёт, это всё как минимум повод для следственных действий, допросов названных, очных ставок и т. д. — всего того, что сделано не будет. На сегодняшний день это единственное новое, что вообще возможно.
Ещё одно новое, что может быть — чистосердечное признание Павличенко, Шеймана, членов их группы и заказчика. Но этого, думаю, не надо объяснять, не дождётся никто и никогда.
Второй тип реакции: «Это сделала Москва, потому что ей выгодно, теперь нас интегрируют».
За этими заклинаниями всегда косвенно просматривается стремление и желание закрыть на новые обстоятельства глаза, «не ворошить старое», дабы не мешать Лукашенко обороняться от Москвы. По факту, стремление оставить всё, как есть, и запихать дело обратно под сукно.
Странная это позиция, непонятная мне. Я понимаю, что это дело делает Лукашенко более уязвимым. Но ещё я понимаю, что если сегодня общество придёт к консенсусу, что дело нужно положить под сукно, это будет означать, что оттуда оно не будет извлечено больше никогда.
Это будет означать легитимизацию принципа «кто старое помянет» в обмен на готовность Лукашенко несмотря ни на что защищать суверенитет.
Но здесь есть маленькая изюминка. В существующих раскладах суверенитет фактически тождественное понятие безграничной власти руководителя, а её он будет защищать итак, с вами или без, с нами или без. Угроза независимости существует с момента прихода этого человека к власти, он её создал, и сколько он будет жить, она будет существовать — для него она жизненно важна.
Волчек: Признания экс-бойца «эскадрона смерти» поставили власти Беларуси в безвыходную ситуацию
Для него жизненно важна ситуация, в которой суверенитет является разменной монетой и эта монета находится в его руках. В этой ситуации он является хозяином страны. Он может торговать ей, целиком или по кусочкам, с Россией, а может торговаться ей с белорусским обществом.
Обе позиции мне непонятны, обе логики — чужды.
Я не мальчик и понимаю, что сегодня голос гражданского общества в таких вопросах значит чуть меньше, чем ноль. Что, однако, не снимает с нас ответственности и не даёт права рассуждать безответственно, а вести себя — легкомысленно.
Сегодняшнее положение дел в Беларуси лично я не считаю суверенитетом, поскольку народ сувереном не является. Сувереном здесь является руководитель государства, далее властные полномочия распределяются по модели, очень близкой к феодальной. Я не считаю, что защищать Лукашенко = защищать «независимое государство». Я считаю, что мириться с существующим положением дел означает прятать голову в песок, отдавать ответственность и, следовательно, всю власть Лукашенко — вполне осознанно.
Я считаю, что вне зависимости от того, инспирировала ли это Москва или нет; есть ли в деле что-то новое или нет; является Гаравский человеком, которому можно верить или нет; а также вне зависимости от множества других факторов, любой ответственный человек в Беларуси сегодня должен говорить о том, что следственные действия по факту исчезновения Гончара, Захаренко, Красовского должны быть возобновлены с участием независимых международных экспертов, с учётом вновь открывшихся обстоятельств и с проверкой всех показаний конкретного лица в отношении конкретных лиц.
Так велит буква и дух закона. А выполнение своих законов на своей земле — это суверенитет и есть.
— Интересным оказалось наблюдать за реакцией прогрессивной общественности в комментариях, в фэйсбуке и на других площадках, на фильм DW и признания бывшего спецназовца, — рассуждает основатель «Сильных новостей» Петр Кузнецов. — В основной своей массе реакции можно разделить на два типа. И оба они, сказать по правде, вызывают у меня недоумение.
Первый тип: «Да там ничего нового!». Я не знаю, как называть людей, которые в своей оценке событий исходят из этого: наивными или глупыми.
А что вы хотели нового увидеть? Это дело было раскрыто давно, раскрыто полностью и досконально. Павличенко сидел в изоляторе и давал показания, генпрокурор и начальник КГБ пошли к Лукашенко за санкцией на арест Шеймана, откуда вышли, правда, уже не совсем генпрокурором и начальником КГБ.
Для того, чтобы пойти на такие меры, какая у них должна была быть доказательная база? Железобетонная должна была быть доказательная база.
Впоследствии мы все ознакомились с ней после откровений Алкаева, рапорта Лопатика, свидетельств сбежавших следователей. Что могло быть ещё нового? Тела? Ну это вряд ли...
{banner_news_show}
На самом деле, новое здесь есть то, что появился человек, который утверждает, что являлся участником тех событий, готов говорить об этом в суде и называет другие имена и фамилии. Даже если он врёт, это всё как минимум повод для следственных действий, допросов названных, очных ставок и т. д. — всего того, что сделано не будет. На сегодняшний день это единственное новое, что вообще возможно.
Ещё одно новое, что может быть — чистосердечное признание Павличенко, Шеймана, членов их группы и заказчика. Но этого, думаю, не надо объяснять, не дождётся никто и никогда.
Второй тип реакции: «Это сделала Москва, потому что ей выгодно, теперь нас интегрируют».
За этими заклинаниями всегда косвенно просматривается стремление и желание закрыть на новые обстоятельства глаза, «не ворошить старое», дабы не мешать Лукашенко обороняться от Москвы. По факту, стремление оставить всё, как есть, и запихать дело обратно под сукно.
Странная это позиция, непонятная мне. Я понимаю, что это дело делает Лукашенко более уязвимым. Но ещё я понимаю, что если сегодня общество придёт к консенсусу, что дело нужно положить под сукно, это будет означать, что оттуда оно не будет извлечено больше никогда.
Это будет означать легитимизацию принципа «кто старое помянет» в обмен на готовность Лукашенко несмотря ни на что защищать суверенитет.
Но здесь есть маленькая изюминка. В существующих раскладах суверенитет фактически тождественное понятие безграничной власти руководителя, а её он будет защищать итак, с вами или без, с нами или без. Угроза независимости существует с момента прихода этого человека к власти, он её создал, и сколько он будет жить, она будет существовать — для него она жизненно важна.
Волчек: Признания экс-бойца «эскадрона смерти» поставили власти Беларуси в безвыходную ситуацию
Для него жизненно важна ситуация, в которой суверенитет является разменной монетой и эта монета находится в его руках. В этой ситуации он является хозяином страны. Он может торговать ей, целиком или по кусочкам, с Россией, а может торговаться ей с белорусским обществом.
Обе позиции мне непонятны, обе логики — чужды.
Я не мальчик и понимаю, что сегодня голос гражданского общества в таких вопросах значит чуть меньше, чем ноль. Что, однако, не снимает с нас ответственности и не даёт права рассуждать безответственно, а вести себя — легкомысленно.
Сегодняшнее положение дел в Беларуси лично я не считаю суверенитетом, поскольку народ сувереном не является. Сувереном здесь является руководитель государства, далее властные полномочия распределяются по модели, очень близкой к феодальной. Я не считаю, что защищать Лукашенко = защищать «независимое государство». Я считаю, что мириться с существующим положением дел означает прятать голову в песок, отдавать ответственность и, следовательно, всю власть Лукашенко — вполне осознанно.
Я считаю, что вне зависимости от того, инспирировала ли это Москва или нет; есть ли в деле что-то новое или нет; является Гаравский человеком, которому можно верить или нет; а также вне зависимости от множества других факторов, любой ответственный человек в Беларуси сегодня должен говорить о том, что следственные действия по факту исчезновения Гончара, Захаренко, Красовского должны быть возобновлены с участием независимых международных экспертов, с учётом вновь открывшихся обстоятельств и с проверкой всех показаний конкретного лица в отношении конкретных лиц.
Так велит буква и дух закона. А выполнение своих законов на своей земле — это суверенитет и есть.