Бывший работник ЦИП Окрестина: “Человек с чувством гордости и достоинства не пойдет в милицию“
Работник центра изоляции правонарушителей на Окрестина Михаил Громыко недавно поддержал защитников Куропат, за что был уволен с работы и приговорен к административному аресту. После отбытия наказания бывший милиционер дал интервью «Белсату».
— Приходится слышать, что некоторые в ЦИП просто отбывают наказание, а некоторые подвергаются сильному давлению, прессингу. Это работники Окрестина сами определяют, потому что, например, им конкретный человек не понравился, или это приказ руководства?
— В последнее время прессинга нет. В принципе, отношение одинаковое ко всем, кто там содержится. Но раньше такое случалось. Думаю, был приказ от руководства ГУВД о том, что люди должны содержаться в максимально неприятных условиях. Сами работники ЦИП – это просто исполнители. Им все равно. Получили приказ –выполняют. В чем заключается прессинг? Большее количество людей в камеру, запрещают бумагу, сигареты. Старались оппозиционеров удерживать в камерах с лицами «без определенного места жительства». Вот такое было давление. Но это было раньше. Сменилось руководство.
— Есть ли какие-то темы-табу среди милиционеров? Может нельзя обсуждать Шуневича или российскую агрессию в Украине?
— Приказов таких нет. Но мы, как все белорусы, должны понимать, в какой стране мы живем. Обсуждают люди между собой, конечно, но с осторожностью, не много, так как между милиционерами существует определенное недоверие. Вообще большого интереса к политике или определенным общественным явлениям нет среди милиционеров – зарплату платят, да и нормально.
— А что подтолкнуло вас присоединиться к защитникам Куропат?
— Я думал об этом давно. Еще в конце 80-х я о Куропатах читал, мы еще с отцом обсуждали. Как-то накопилось.
— Почему вас так жестоко задерживали? Это к вам лично руководство так отнеслось, или это показательно, чтобы другие не повторяли за вами?
— Да, это было показательное выступление, чтобы другим не повадно было. Те милиционеры, которые выполняли этот приказ, лично мне говорили, что им неприятно это делать. Но приказ есть приказ. И я говорил: я понимаю вас, вы же ради меня не станете увольняться. Все понятно.
— А ваши коллеги спрашивали у вас, чего вы пошли в эти Куропаты?
— С рядовыми работниками пообщаться не удалось на эту тему, а вот руководство высказывалось – мол, мог уволиться и пойти как гражданский человек. Но это был бы не тот эффект – я именно хотел прийти как работник милиции…
— Показать, что милиция с народом?
— Ну да. И я думаю, что немалая часть этих людей с народом. Многие, даже офицеры, мне говорили: ты вот сделал это, а я всю жизнь хочу, но не могу сделать.
— То есть страх царит и в силовых структурах?
— Да. Там же своя система. Тем более, что за каждым милиционером стоит семья, которую он должен обеспечивать.
— Обычно милиционеры обращаются к журналистам уже когда произошел конфликт, и они были вынуждены написать рапорт об увольнении. А можно ли как-то выйти из конфликта, не увольняясь?
— Нет. Только увольнение. Шаг вправо, шаг влево – бегство.
— Вы получили «волчий билет» фактически. Куда теперь пойдете?
— Маловероятно, что у меня получится на работу устроиться. Даже пока не пытаюсь. Я хочу зарабатывать как ремесленник. Посмотрим, что будет.
— Как считаете, почему в последнее время много скандалов, связанных с милицией?
— Это проблема отбора. Конечно, происходят проверки, смотрят на административные правонарушения – это не влияет на качество работников. Те дела, как у нас говорят, «пьяных рулей» – это 1/10 из того, что выходит на поверхность. Нам приводят для устрашения такие случаи, но далеко не все попадает в СМИ.
Есть проблема с наполнением личного состава. Человек с высшим образования, с чувством гордости и достоинства практически не пойдет в милицию. Пойдет тот, кому некуда идти.
— Приходится слышать, что некоторые в ЦИП просто отбывают наказание, а некоторые подвергаются сильному давлению, прессингу. Это работники Окрестина сами определяют, потому что, например, им конкретный человек не понравился, или это приказ руководства?
— В последнее время прессинга нет. В принципе, отношение одинаковое ко всем, кто там содержится. Но раньше такое случалось. Думаю, был приказ от руководства ГУВД о том, что люди должны содержаться в максимально неприятных условиях. Сами работники ЦИП – это просто исполнители. Им все равно. Получили приказ –выполняют. В чем заключается прессинг? Большее количество людей в камеру, запрещают бумагу, сигареты. Старались оппозиционеров удерживать в камерах с лицами «без определенного места жительства». Вот такое было давление. Но это было раньше. Сменилось руководство.
— Есть ли какие-то темы-табу среди милиционеров? Может нельзя обсуждать Шуневича или российскую агрессию в Украине?
— Приказов таких нет. Но мы, как все белорусы, должны понимать, в какой стране мы живем. Обсуждают люди между собой, конечно, но с осторожностью, не много, так как между милиционерами существует определенное недоверие. Вообще большого интереса к политике или определенным общественным явлениям нет среди милиционеров – зарплату платят, да и нормально.
— А что подтолкнуло вас присоединиться к защитникам Куропат?
— Я думал об этом давно. Еще в конце 80-х я о Куропатах читал, мы еще с отцом обсуждали. Как-то накопилось.
Свидетельство Громыко
— Почему вас так жестоко задерживали? Это к вам лично руководство так отнеслось, или это показательно, чтобы другие не повторяли за вами?
— Да, это было показательное выступление, чтобы другим не повадно было. Те милиционеры, которые выполняли этот приказ, лично мне говорили, что им неприятно это делать. Но приказ есть приказ. И я говорил: я понимаю вас, вы же ради меня не станете увольняться. Все понятно.
— А ваши коллеги спрашивали у вас, чего вы пошли в эти Куропаты?
— С рядовыми работниками пообщаться не удалось на эту тему, а вот руководство высказывалось – мол, мог уволиться и пойти как гражданский человек. Но это был бы не тот эффект – я именно хотел прийти как работник милиции…
— Показать, что милиция с народом?
— Ну да. И я думаю, что немалая часть этих людей с народом. Многие, даже офицеры, мне говорили: ты вот сделал это, а я всю жизнь хочу, но не могу сделать.
— То есть страх царит и в силовых структурах?
— Да. Там же своя система. Тем более, что за каждым милиционером стоит семья, которую он должен обеспечивать.
— Обычно милиционеры обращаются к журналистам уже когда произошел конфликт, и они были вынуждены написать рапорт об увольнении. А можно ли как-то выйти из конфликта, не увольняясь?
— Нет. Только увольнение. Шаг вправо, шаг влево – бегство.
— Вы получили «волчий билет» фактически. Куда теперь пойдете?
— Маловероятно, что у меня получится на работу устроиться. Даже пока не пытаюсь. Я хочу зарабатывать как ремесленник. Посмотрим, что будет.
— Как считаете, почему в последнее время много скандалов, связанных с милицией?
— Это проблема отбора. Конечно, происходят проверки, смотрят на административные правонарушения – это не влияет на качество работников. Те дела, как у нас говорят, «пьяных рулей» – это 1/10 из того, что выходит на поверхность. Нам приводят для устрашения такие случаи, но далеко не все попадает в СМИ.
Есть проблема с наполнением личного состава. Человек с высшим образования, с чувством гордости и достоинства практически не пойдет в милицию. Пойдет тот, кому некуда идти.