Чудом выживший под Минском экстремал: Все наши поступки и слова имеют значение
Упавший с 600-метровой высоты Иван Красовский рассказал о своем моральном и духовном опыте.
Экстремал Иван Красовский, чье плечо 2 июня насквозь проткнуло бревно, пока лежит в Минской областной клинической больнице, но говорит, что чувствует себя прекрасно. Он уже 15 лет летает на партрайке и не скрывает: не в первый раз попадает в эту больницу и даже в эту палату, а врачи здесь ему уже как родные, пишет tut.by.
Напомним, в субботу, 2 июня, в Минском районе возле деревни Лошаны упал паратрайк. Пилот получил травму плеча, налетев на елку. В правом плече застряло бревно диаметром примерно 8−10 см. Медики говорят, молодому человеку повезло, что бревно не задело сосуды и нервы.
— Вы падали вниз с высоты примерно 600 метров?
— На вариометре (пилотажный прибор, показывающий скорость изменения высоты полета) было 666 метров.
— Как так случилось, что вы резко начали падать?
— Оборвались стропы от нагрузки, что-то где-то не так было.
— Врачи говорят, что вам повезло: бревно не задело ни нервы, ни сосуды. Как вам кажется, это ель вас и спасла?
— Трудно сказать. Вообще-то по физике и по всему — это редчайший случай. Падение было со скоростью 25−30 метров в секунду, и оно шло по спирали, то есть удар о землю должен был быть таким, как камень прыгает по воде: дынь-дынь-дынь. При таком падении можно было просто в землю воткнуться, и однозначно был бы летальный исход. Возможно, пока я все веточки собой поснимал с елки, это амортизировало процесс и уменьшило скорость падения. Почему я встать не мог после падения? Потому что елка была прикована корнями к земле. Возможно, она и спасла.
— На фотографии с бревном в плече вы улыбаетесь. Это от шокового состояния?
— Это состояние можно назвать и шоковым тоже. Врачи его по-другому назвать и не смогут. Но я себя хорошо чувствовал, в адеквате был, хорошо разговаривал, мыслил трезво. Конечно же, говорить, что во мне не было адреналина, никаких медикаментов, было бы неверно. Помощь медицинская оказывалась постоянно, и это помогало мне перенести боль. А так, человеку всегда что-то болит: менисков у меня нет, грыжу уже сделали, много операций перенес, мне уже не привыкать. Что-то всегда где-то кряхтит и болит, а болит оно одинаково: что палка в плече, что зуб.
— Вы говорите, что у вас уже были операции. Не первый раз в этой больнице?
— Я в этой больнице в этом отделении и этой палате уже в десятый раз. Полгода назад в меня стрелял мой лучший друг, хотел меня завалить, так он сказал. Стрельнул в колено, чтобы сделать меня инвалидом. Боги не дали ему меня покалечить. Он промазал и по мягким тканям попал. Он стрелял из обреза картечью 8 мм.
Месяц назад я также врезался в елку на паралете (моторный летательный аппарат с крылом парашютной конструкции) и упал с 20 метров. С какой-то периодичностью такие случаи бывают.
Возьмите любого профессионала и авторитетного экстремала, он достанет вставную челюсть, оторвет протез. Так не бывает, чтобы крутой пилот не был покалечен с ног до головы.
Когда люди идут ко мне заниматься акробатикой, я как инструктор должен их предупредить о том, что их ждет. Невозможно от всего предостеречься, ситуации могут быть разные. Я весь свой опыт передам, но даже я не мог знать, что у меня откажет крутая дорогущая спасательная система и что порвется новое крыло. Единственное, что я мог сделать — летать над лесом. Полеты над лесом или над водой повышают вероятность выжить. И это сработало. В плане безопасности сработал один момент из трех. Потому что новое крыло — это безопасность, хорошая спас-система — это тоже безопасность, и то, над чем ты летаешь, — это безопасность. И приземлялся я не раз на лес и на воду и без парашюта. Хватало в жизни. Я столько повидал, сколько люди за 90 лет не повидали.
— Планируете вернуться к экстремальному спорту, когда вас выпишут?
— Конечно. Это же просто опыт, обыкновенное дело, нет в этом ничего зазорного. Наш явный мир для того, чтобы здесь практиковаться, набраться опыта. Вот я сейчас набираюсь опыта. Есть древняя мудрость: век живи — век учись. Поэтому учитываем ошибки, убираем их и двигаемся дальше.
— Как вы отреагировали на то, что стали знаменитым благодаря таким фото?
— Я давно знаменитый, поэтому мне не привыкать. И я не очень-то люблю это и хочу. И с вами сейчас разговариваю, не сильно желая этого. Просто мне немножко надоедает это все. Возраст такой пришел, когда хочется спокойствия, и уже давно со всем завязать, но кто-то меня не отпускает.
— А где бревно?
— Лежит в соседней палате, надеюсь, что отдадут, заберу его как сувенир. У меня много висит поломанных винтов, тоже от падений, тысячи.
— К вам сейчас, наверное, в больницу много посетителей приходит?
— Да. Я уже устал от всех. Не нужна мне ваша дружба и бананы, дайте отдохнуть. Больше кипиша, чем переживаний.
— Вам 10 июня будет 37 лет. Что вы поняли о жизни?
— Много что понял. Надо быть хорошим человеком, и все, что мы делаем, наши поступки и слова, все раздвигает пространство в Космосе. Лучше пусть он растет светлыми энергиями нежели несветлыми.
Экстремал Иван Красовский, чье плечо 2 июня насквозь проткнуло бревно, пока лежит в Минской областной клинической больнице, но говорит, что чувствует себя прекрасно. Он уже 15 лет летает на партрайке и не скрывает: не в первый раз попадает в эту больницу и даже в эту палату, а врачи здесь ему уже как родные, пишет tut.by.
Напомним, в субботу, 2 июня, в Минском районе возле деревни Лошаны упал паратрайк. Пилот получил травму плеча, налетев на елку. В правом плече застряло бревно диаметром примерно 8−10 см. Медики говорят, молодому человеку повезло, что бревно не задело сосуды и нервы.
— Вы падали вниз с высоты примерно 600 метров?
— На вариометре (пилотажный прибор, показывающий скорость изменения высоты полета) было 666 метров.
— Как так случилось, что вы резко начали падать?
— Оборвались стропы от нагрузки, что-то где-то не так было.
— Врачи говорят, что вам повезло: бревно не задело ни нервы, ни сосуды. Как вам кажется, это ель вас и спасла?
— Трудно сказать. Вообще-то по физике и по всему — это редчайший случай. Падение было со скоростью 25−30 метров в секунду, и оно шло по спирали, то есть удар о землю должен был быть таким, как камень прыгает по воде: дынь-дынь-дынь. При таком падении можно было просто в землю воткнуться, и однозначно был бы летальный исход. Возможно, пока я все веточки собой поснимал с елки, это амортизировало процесс и уменьшило скорость падения. Почему я встать не мог после падения? Потому что елка была прикована корнями к земле. Возможно, она и спасла.
— На фотографии с бревном в плече вы улыбаетесь. Это от шокового состояния?
— Это состояние можно назвать и шоковым тоже. Врачи его по-другому назвать и не смогут. Но я себя хорошо чувствовал, в адеквате был, хорошо разговаривал, мыслил трезво. Конечно же, говорить, что во мне не было адреналина, никаких медикаментов, было бы неверно. Помощь медицинская оказывалась постоянно, и это помогало мне перенести боль. А так, человеку всегда что-то болит: менисков у меня нет, грыжу уже сделали, много операций перенес, мне уже не привыкать. Что-то всегда где-то кряхтит и болит, а болит оно одинаково: что палка в плече, что зуб.
— Вы говорите, что у вас уже были операции. Не первый раз в этой больнице?
— Я в этой больнице в этом отделении и этой палате уже в десятый раз. Полгода назад в меня стрелял мой лучший друг, хотел меня завалить, так он сказал. Стрельнул в колено, чтобы сделать меня инвалидом. Боги не дали ему меня покалечить. Он промазал и по мягким тканям попал. Он стрелял из обреза картечью 8 мм.
Месяц назад я также врезался в елку на паралете (моторный летательный аппарат с крылом парашютной конструкции) и упал с 20 метров. С какой-то периодичностью такие случаи бывают.
Возьмите любого профессионала и авторитетного экстремала, он достанет вставную челюсть, оторвет протез. Так не бывает, чтобы крутой пилот не был покалечен с ног до головы.
Когда люди идут ко мне заниматься акробатикой, я как инструктор должен их предупредить о том, что их ждет. Невозможно от всего предостеречься, ситуации могут быть разные. Я весь свой опыт передам, но даже я не мог знать, что у меня откажет крутая дорогущая спасательная система и что порвется новое крыло. Единственное, что я мог сделать — летать над лесом. Полеты над лесом или над водой повышают вероятность выжить. И это сработало. В плане безопасности сработал один момент из трех. Потому что новое крыло — это безопасность, хорошая спас-система — это тоже безопасность, и то, над чем ты летаешь, — это безопасность. И приземлялся я не раз на лес и на воду и без парашюта. Хватало в жизни. Я столько повидал, сколько люди за 90 лет не повидали.
— Планируете вернуться к экстремальному спорту, когда вас выпишут?
— Конечно. Это же просто опыт, обыкновенное дело, нет в этом ничего зазорного. Наш явный мир для того, чтобы здесь практиковаться, набраться опыта. Вот я сейчас набираюсь опыта. Есть древняя мудрость: век живи — век учись. Поэтому учитываем ошибки, убираем их и двигаемся дальше.
— Как вы отреагировали на то, что стали знаменитым благодаря таким фото?
— Я давно знаменитый, поэтому мне не привыкать. И я не очень-то люблю это и хочу. И с вами сейчас разговариваю, не сильно желая этого. Просто мне немножко надоедает это все. Возраст такой пришел, когда хочется спокойствия, и уже давно со всем завязать, но кто-то меня не отпускает.
— А где бревно?
— Лежит в соседней палате, надеюсь, что отдадут, заберу его как сувенир. У меня много висит поломанных винтов, тоже от падений, тысячи.
— К вам сейчас, наверное, в больницу много посетителей приходит?
— Да. Я уже устал от всех. Не нужна мне ваша дружба и бананы, дайте отдохнуть. Больше кипиша, чем переживаний.
— Вам 10 июня будет 37 лет. Что вы поняли о жизни?
— Много что понял. Надо быть хорошим человеком, и все, что мы делаем, наши поступки и слова, все раздвигает пространство в Космосе. Лучше пусть он растет светлыми энергиями нежели несветлыми.