Кашпировский: “Я мог бы стать президентом СССР“

Знаменитый психотерапевт рассказал, как предлагал политический союз Горбачеву.

Известный психотерапевт Анатолий Кашпировский в интервью программе "Гордон" на телеканале "112 Украина" рассказал о специфике своей деятельности, о том, почему не удалось осуществить полет в космос, а также о роли риска в жизни.

- Добрый вечер, Анатолий Михайлович. Когда вы приехали в Киев, что-то екнуло в груди?

- Екает не тогда, когда я в Киеве, но еще когда я во Владивостоке или в другом месте. Украина – родина. Я тут жил, окончил мединститут, работал. Ну как может не екать, тем более, что родители-то мои здесь – в Виннице.

- Вы украинский язык еще не забыли?

- Нет, я очень много читал украинских произведений. Коцюбинского очень любил, Франко.

- Я слышал, что у вас украинские и польские корни.

- У меня нет польских корней. У меня есть украинские. Какие у кого корни или корешки – это трудно. Нет чистых национальностей.

- Недавно в Москве умер Алан Чумак. У вас с ним отношения не сложились – вы были антиподами. Что вы почувствовали, когда узнали, что Алана Чумака больше нет?

- Это было больно – ушел человек, мой современник. Я выразил соболезнования его семье, несмотря на то, что Чумак был плагиатором моего дела и подавал это в каком-то другом стиле. Большая разница была между нами в действиях и в характеристике этих действий. Но тяжело, когда уходят современники.

- Что вы думаете о смерти?

- Я о смерти постоянно думаю. Вся моя работа может быть охарактеризована тремя словами, с чем я борюсь, с тремя "с": старость, страдание, смерть, потому что моя работа задевает телесную ткань. Я занимаюсь именно тканью – это то, что было всегда неприступным, потому что ее пытались брать словами, эмоциями, упражнениями, а нужно брать ситуацией, обстановкой, пространством, законами.

- 25 лет вы работали в психиатрической больнице им. Академика Ющенко, в разных отделениях.

- Психически больных вокруг дурдома куда больше, чем в дурдоме.

- Вы часто присутствовали при вскрытиях. Мертвые вас чему-то научили?

- Было по три-четыре вскрытия, потом отчеты на конференциях. Через много лет, когда я стал вспоминать эти годы, я понял, что прошел большую школу. Я видел людей на разрезе, во всех точках тела. Невольно родился афоризм: "Живые закрывают глаза мертвым – мертвые открывают глаза живым". Точно также, как и безумцы: чтобы познать ум, надо познать безумие.

- Бог есть?

- Конечно. Но какой? Бог – это суммарность мировых законов. Бог – это истина. Именно суммарные законы сотворили видимый и невидимый мир, а люди потом сотворили другого бога, да еще похожего на себя. Но это пускай существует, этого никто не переделает.

- Вы пережили ошеломительную популярность. В 1989 году вы стали в Советском Союзе Человеком года. Во время показа ваших телевизионных сеансов по центральному телевидению улицы советских городов и сел пустели. Президентом СССР вы могли стать?

- Мои передачи шли в вечернее время, и улицы действительно пустели, и не только в советских городах. В Польше, Словакии, Германии то же самое происходило. Президентом может стать любой, если… Но популярность была настолько огромной, что можно было. Но я сделал страшную ошибку. Когда меня спросили после телемоста Киев – Тбилиси, сколько бы я хотел сделать передач, я произнес: "Шесть". Ну скажи – тридцать! Две передачи в месяц. Меня многие хотели поддержать: и из силовых структур, и из ЦК компартии Украины. Четыре часа я выступал перед Верховным Советом СССР. Все складывалось хорошо, но надо было сделать тридцать передач. Много чего было недосказанного, но думал, что еще вернусь. А потом начались зарубежные поездки: Польша пригласила и т. д.

- Это правда, что вы предлагали Горбачеву политический союз?

- Это было уже когда "поезд ушел", и Горбачев уже не был президентом, а имел фонд. В 1995 году мы с ним встречались у него в фонде. Я ему предложил объединиться с Лебедем – сделать коалицию. Я сказал ему, что Лебедю надо будет отдать все силовое направление, Горбачев будет спиной ("Вас Запад любит"), а я буду грудью – Россия меня любит. Горбачев сказал: "Меня Россия тоже любит". Я ему ответил: "Вас – нет. Вас Россия не примет. В лучшем случае будете вице". Он сказал, что подумает, и взял и предал меня – сам, без меня, стал стучаться в двери к Лебедю. А Лебедь ему сказал так: "Под вашими знаменами навоевался, вы мне неинтересны". И на этом все закончилось.

- Были ли в вашей жизни рисковые случаи, которые вы до сих пор вспоминаете?

- У меня всегда была гипертрофированная склонность к риску, потому что работа требовала того, чтобы сделать что-то новое, необычное. Возьмем телевизионные операции. Моя пациентка, у которой был разрез 40 см, перенесла перед этим четыре операции в Киеве, неудачных. Две клинические смерти. И пятая операция была без наркоза. А риск был не только в моей работе, но и в жизни вообще. Моему ребенку было пять лет, и мы "диким" образом отдыхали в Грузии. Расположились так, что рядом было ущелье. Чтобы выпить воды, надо было обходить 8 км. Над ущельем была проложена труба, довольно высокая. Я высоты боюсь. Но решил преодолеть себя: посадил дочку на плечи и пошел по этой трубе. Там мы напились воды, и я решил пойти обратно по этой трубе. Сколько лет прошло, а я когда это вспоминаю, думаю: зачем я это сделал? Я призываю всех: рискуйте, но всегда есть предел какой-то. Рискуйте, когда есть большая опасность. А когда нет никакой опасности, то нет и риска. А касательно работы, я придумал такой афоризм: "Моя работа станет опасной тогда, когда перестанет быть опасной". Не было бы телемостов – я бы здесь не сидел.

- У вас был план полететь в космос. Почему не сложилось?

- В 1996 году взыграло самолюбие. Я поехал в Звездный городок и предложил начальнику Звездного городка Климуку сделать десять операций из космоса. Он согласился. Я сказал, что буду находиться на борту станции "Мир" и оттуда буду делать обезболивание людям, которых я не знаю (настолько я был уверен в себе). Это раз. А во-вторых, мне помогал бы космос, потому что сам факт пребывания там поднимал тебя на огромнейшую высоту, и успех был бы обеспечен. Они мое предложение приняли, пригласили начальника медслужбы и направили меня на обследование. Там я столкнулся с тем, что такое кресло Кука, и начал страшно уважать космонавтов. Это ужас: крутиться в этом кресле, и ты весь в датчиках. Весь мир переворачивается, давление подпрыгивает. Мне помогли добраться вниз, обложили меня льдом, и я вывел формулу счастья: это когда ты после кресла Кука лежишь, обложенный льдом. Но надо было двигаться дальше, и я попросил еще раз, но в Звездном городке повторов не бывает: забраковали – до свидания. Я был четыре раза. Я тренировал вестибулярный аппарат: еду в машине – головой кручу, на море нырял, делал упражнение Чкалова – "лампочка". Это когда висит абажур, а ты поднимаешь голову и начинаешь вращаться. Чкалов мог час крутиться, а я уже после трех оборотов терял равновесие. На четвертый раз я просидел в кресле десять минут – произошла адаптация. Ко мне подошел профессор, провел по лбу пальцем, а он влажный. Я ему объяснил, что я хочу сделать в космосе, и он написал, что я здоров. Потом меня проверили на то, что когда очень плотный пучок света в глаза, а тебе задают вопросы. За 30 минут я ответил на все вопросы. Они всплеснули руками: "Вы знаете, что Гагарин отвечал шесть часов?". У меня была мгновенная реакция. Но дальше моим конкурентом оказался Владимир Стеклов – гениальнейший актер. Он был моим "дублером". Но какой дублер, там же надо было операции делать! Но были такие недоброжелатели, которые не хотели, чтоб я летел в космос, потому что если б я полетел в космос и сделал там 10 операций, то это был бы удар по всяким религиозным течениям. Тогда решили сделать в космосе фильм по роману Чингиза Айтматова "Тавро Кассандры". Я отметил, что любовную историю можно снять и на земле, сказав, что это космос¸ и отказался от участия. А Стеклов поехал в Звездный городок изучать аппаратуру. Я сказал, что не полетит он в космос никогда, потому что никому не нужны поцелуи в космосе. Дело прочное, когда струится кровь. Это дело накрылось, а потом станция "Мир" испортилась, и на этом был конец.

- Вы до сих пор спортом занимаетесь?

- Я физкультурой занимаюсь. Из спорта я ушел давно. В 2011 году, когда мне было 72 года, я поехал к своему товарищу в Днепропетровск, и мы решили отпраздновать день моего рождения. Я присел с весом на груди 205 кг, а сам весил 85 кг. А на спине присел довольно легко с 245 кг. И даже 255 – в 72! Правда, ноги были забинтованы, побаливали колени – порвал колени до самой катушки. С тех пор больше не приседал. Зачем нам спорт? Физкультура как необходимость.

- В этом году ушел из жизни выдающийся поэт Евгений Евтушенко. Вы любили его самого и его стихи?

- Он – гений. Мы с ним встретились в 1989 году, и я сказал ему, что он гениальный поэт, но никудышный чтец. Он сказал, что считает наоборот. Таким было наше знакомство. Любил я его очень – болью отозвалась его смерть. Тяжелая жизнь у него была.

- Любовь есть?

- Конечно, есть. Любовь – это половое влечение, облагороженное чувствами. Нет полового влечения – любви быть не может. Потому что если есть, значит, ты оценил этого человека на предмет будущего потомства.

- Сколько вам было лет, когда вы впервые узнали женщину?

- Я очень много стихов выучил наизусть – совершенствовал себя. Меня влек спорт и чтение. Я был девственником и гордился этим. Аж в 23 года, но потом я ту девчонку взял в жены.

- Вы сегодня кого-то любите?

- Да. Сильно.

- Вы можете рассказать яркие истории о ревности?

- Была одна жуткая история. В деревне на Южном Буге жила девушка небывалой красоты, в которую влюбился местный мужчина. Она ему отказала, но он выклянчил последнее свидание. Она пришла, и они поплыли на лодке на середину реки. Он попросил последний поцелуй, но его охватила такая страшная ревность, что он вместо губ схватил ее зубами за нос и откусил кусок. Это ЧП загладили – сыграли свадьбу. Она стала уродом. Но он ее любил, у них трое детей. А тут 1989 год. Она смотрела мои сеансы, как и многие, и начало чудо твориться с носом. К Новому году уже стал хороший, нормальный нос. Уже потом я проводил занятия для афганцев. У них изменялись уши, носы, т. е. закон воскрешения тканей. Это самое главное. А та женщина своего мужа бросила, и он явился ко мне в офис в ярости: "Что вы наделали?!". Я ему сказал спасибо за то, что он рассказал, потому что увидел закон, что ткань может возобновляться.

- Что такое ваша работа – медицина, психология, философия?

- Философия, практическая философия. Отличие всего, что связано с психологией, – это коррекция тканей: кожа, глаза, суставы, сердце. Я буду выступать в Израиле (6, 9, 11 декабря), буду проводить всемирные акции по "укрощению" сердца. Все люди могут участвовать, и здесь тоже. В 20:30, не имея перед собой ни телевизора, ни радио, нужно три минуты смотреть в одну точку. А потом проверить пульс – у большинства аритмии нет. Уходят рубцы на сердце.

- Какие результаты вашей работы потрясли даже вас?

- Это игра с соединительной тканью: например, исчезновение рубцов. Рубцы бывают от ожогов, обморожения, разрезов и от нагрузок. Мозоли – те же рубцы, а раз они могут проходить… Но надо как-то заставить, надо вынудить. Создаются программирующие ситуации.

- В прошлом году вы мне показали такую вещь, от которой у меня захватило дух. Вы мне сказали надеть очки, в которых ничего не видно. Что вы предлагаете сделать?

- Это дело случая. Когда в таких очках смотришь на солнце, ты видишь только кружок. И он не дрогнет, хоть смотри сто лет подряд. Но если мы с вами договариваемся, что я вам что-то покажу, то солнце вдруг поплывет в сторону. Оно придет в движение. Почему? Я не знаю. Я в это время смотрю на солнце. Нужно чтобы было солнце там, где вы находитесь и я. Я бы хотел такой сеанс из Штатов провести, чтобы между нами было расстояние 10 тыс. км и шесть часов разницы и чтоб было яркое солнце.

- Люди привыкли к тому, что вы волшебник. От вас ждут чуда.

- Я обычный человек без всяких сверхспособностей. Считают, что способности – это какая-то энергетика. Энергетики не существует. Лауреат Нобелевской премии Питер Митчелл доказал, что энергия есть, только в каждой клетке. А у нас их примерно 100 трлн. А в этих махах ничего нет.

- Дайте подарок миллионам людей, которые сейчас у экранов.

- Смотрите на меня – на глаза человека, который смотрит на солнце. И мне ничего говорить не надо. Я давно ушел от таких вещей: "а вот у вас пройдет", "у вас больше", "у вас меньше". На моих фотографиях написано: "Ибо сказано вам будет – не говоря". Пускай посмотрят, пускай они смеются. Цыплят по осени считают. А осень может быть завтра, послезавтра. Честно говоря, мне скучно смотреть просто так – я уже хочу оттуда доставать (показал наверх). Встретились глазами: позыв какой? Чтоб вы собой вспомнили себя, свою норму. У вас рваное сердце, но в глубине есть запись, что сердце должно быть нормальным. Хотите испытать? Находите себе даму с рваным сердцем, родите ребенка – у ребенка сердце нормальное, потому что у вас записано в глубинах. А еще в наших глубинах записана бесконечная продолжительность жизни, и до этого человек может когда-то дойти. Я на эту тему сочинил афоризм: "Бог дал человеку возможность познать себя, но отпустил на это время, равное вечности".

Я так рад, что я в Украине. Я – российский гражданин, так получилось, но моя родина здесь. Я люблю ту бывшую нашу страну, и сейчас люблю каждую из тех стран. Я часто бываю в Казахстане – это моя вторая родина, потому что там стартовало мое детство. Я жил в Белоруссии, потому что отец военным был. Я очень много чего видел. Жил в деревне у бабушки. Тогда хрущи летали, а сейчас их нет нигде. Майские жуки, журавли, лошади. Меня так тянуло к лошадям.