Братская девальвация

Белорусские власти на прошлой неделе впервые признали, что страну поразил экономический кризис. "Деньги", снабдив своего корреспондента стратегическим запасом долларов, отправили его в Минск — выяснить, как живется в эпицентре кризиса.

Такое ощущение, что эту сценку двое торговцев на минском авторынке "Ждановичи" разыгрывают специально для меня. К продавцу Гене подходит другой (не представился) продавец и спрашивает Гену, не разменяет ли тот $100 купюрами по 50. — Грыгорич обещал, валюта через неделю будет,— отвечает Гена, имея в виду последнее телеобращение Александра Лукшенко. И добавляет: — А тебе зачем доллары? Ты что, в Америке? У нас есть национальная валюта!

На лобовых стеклах всех продаваемых иномарок — наклейки с ценами, конечно, в условных единицах. Спрашиваю Гену, готов ли он продавать машины за белорусские рубли.

— Так я и продаю, — радостно отвечает продавец.

— И по какому курсу?

— По курсу Нацбанка, — продавец отвечает еще радостнее, и становится понятно, что это шутка — Гена громко смеется, потом объясняет, что машины продаются именно за доллары, и он даже не заметил, чтобы покупателей с долларами за последние дни стало меньше.

— Откапывают откуда-то, несут. Валюта у граждан есть, слава богу.

Почему сохраняется спрос на подержанные автомобили, понятно: 1 июля в Беларуси вырастут таможенные пошлины и иномарки подорожают. Но это не самая значительная черта белорусского экономического кризиса.

Впрочем, внешние признаки кризисной ситуации в Минске бросаются в глаза не сильнее признаков недавнего теракта в метро — вазочки с траурными цветами, расставленные у входа в вестибюль "Октябрьской", взорванной в начале апреля, смотрятся как цветочная торговая точка, если не знать о трагедии. Примерно так же с экономическим кризисом — если не вглядываться, то и не заметишь.

Почти полное исчезновение импортной еды из супермаркетов не привело к пустым полкам — просто на прилавках с сырами и колбасами на месте импортных продуктов более тщательно разложены белорусские аналоги. Единственное исключение — подсолнечное масло, поставщикам которого по невероятным (скорее всего политическим) причинам повезло: правительство сняло с них ограничение по рентабельности. Это тоже больше политическая, чем рыночная норма — в Беларуси официально регламентирована прибыль импортеров товаров первой необходимости, которая не должна превышать 30% закупочной стоимости. Поставщики подсолнечного масла, избавившись от этого ограничения, немедленно повысили цены с 5-6 тыс. белорусских рублей до 10-11 тыс., и масло (прежде всего украинское) теперь — единственный импортный продукт, недостатка в котором на рынке нет.

Толп у обменных пунктов и отделений банков тоже нет, и этому даже есть рациональное объяснение: иностранной валюты (причем не только долларов или евро, но и российских рублей и украинских гривен) нет нигде, и если рядом с обменником случайно услышишь раздраженное "Тогда зачем вы вообще здесь сидите?" — это значит, что в обменный пункт случайно забрел какой-то сверхнаивный обыватель, который думал, что сможет просто так запросто купить доллары.

Между тем только "просто так" доллары купить и можно, тут действует еще одна почти политическая мера: инструкция Национального банка запрещает банкам удерживать иностранную валюту, обмениваемую гражданами на белорусские рубли. То есть если в обменный пункт кто-то сдал доллары, кассир обязан продать их первому же клиенту, который пожелает их купить. Такой порядок дает единственную легальную возможность приобрести иностранную валюту — в каждом отделении любого банка недалеко от окошка кассы стоят, напряженно вглядываясь в подходящих клиентов, по 5-10 мужчин и женщин. Первую такую группу мы увидели у обменного пункта на Минском вокзале — здесь по понятным причинам самая высокая концентрация иностранной валюты и по тем же причинам — самая необычная публика, выслеживающая дефицитные деньги. С десяток мужчин почти криминальной внешности, называющих друг друга по именам, контролируют очередь к обменнику и сдают выкупленную валюту стоящему в стороне координатору. Но это была единственная увиденная нами в Минске композиция такого рода — в обычных городских отделениях банков граждане, которые ждут, когда кто-нибудь сдаст доллары, больше похожи на обычных горожан, пришедших платить за коммунальные услуги.

— Мы не мафия, мы обычные люди, которым нужны доллары,— объяснила женщина, перехватившая мои $ 100 в кассе Беларусбанка у завода "Горизонт". — Ваш стольник у меня первый, мне нужно $800, сегодня вряд ли соберу, но два-три дня у меня еще есть.

У соседней кассы стоит мужчина лет сорока — следит, не принес ли кто валюту, но там совсем пусто, и мужчина подходит к разбогатевшей с моей помощью даме — просит продать мой стольник, но та ему отказывает.

В обменнике Belarus Swiss Bank недалеко от министерства обороны республики — что-то вроде скандала: кассир кричит из окошка "У меня ни черта нет!", а трое немолодых субъектов кричат в ответ, что не выпустят кассира из обменного пункта, если он не скажет им правду, — кажется, они уверены, что зарубежные деньги в обменнике есть, просто их прячут.

На интернет-аукционе oz.by среди самых популярных лотов — псевдобонистические. С началом кризиса многие стали выставлять на продажу такие раритеты, как "купюра 100 долларов 1996 года выпуска". Срок действия лота в среднем ограничен сутками. Продажа долларов с онлайн-аукциона — явное нарушение закона, запрещающего трансакции в валюте между резидентами, и люди из обменника, рассказавшие мне об этих лотах, уверены, что объявления о продаже долларов размещают спецслужбы, слишком увлеченные поисками "пятой колонны". Если это так, белорусскому КГБ стоит обратить внимание на зарегистрированный в швейцарской доменной зоне сайт prokopovi.ch — это не только подпольная онлайн-биржа, но и редкий для Беларуси образец удачного (насколько он может быть удачным) черного юмора. Сам сайт, как ясно уже из его адреса, посвящен Петру Прокоповичу, главе белорусского Нацбанка, — 13 марта Прокопович пообещал, что, пока он им руководит, девальвации не будет, и почти сдержал обещание, потому что в самом начале кризиса слег с инфарктом. На главной странице сайта — изображение горящей свечи и игривый призыв: "Заработал на разнице курсов? Помоги попавшим в беду!" — и номер счета для оказания помощи пострадавшим в минском теракте. Чуть ниже под рубрикой "Новости животноводства" — лента официальных правительственных новостей, но и она не более чем сопровождение основной функции сайта, большую часть которого занимает "Первый в мире электронный пункт валютного обмена" — доска объявлений о покупке и продаже долларов и евро. Люди из обменника, от которых я узнал о сайте, говорят, что если списаться с продавцом валюты по такому объявлению, то он назначит встречу в каком-нибудь отдаленном банковском отделении, чаще всего — в сельской местности, где никакой валюты вообще никогда не видели. Сама по себе операция вполне законна — все по той же нацбанковской инструкции: продавец сдает валюту в кассу, покупатель следом за ним обменивает на сданные купюры свои белорусские рубли, а разницу между официальным курсом и тем, о котором пользователи договорились онлайн, покупатель отдает продавцу уже за пределами банковского офиса; рискует при этом продавец, потому что единственная гарантия сделки — честное слово покупателя.

— Если это продлится хотя бы месяц, начнется 1989 год,— говорит один минский бизнесмен другому.

Мы встретились, чтобы обсудить особенности кризиса, и, очевидно, стоит уточнить, что минские бизнесмены, во-первых, охотно погружаются в тему большой политики и макроэкономики и, во-вторых, очень просят не цитировать их с указанием имен, "потому что у нас если высунешь нос, то его сразу отрубят".

— Я чувствую себя пока спокойно,— говорит тот, который торгует бытовой техникой (в его компании работает 20 человек). — Поставки мы проплатили на несколько месяцев вперед, есть складские запасы. Потери из-за изменения курса, конечно, были, но выручку, полученную по новому курсу, мы потратили на то, что таксируется по прежним тарифам, — электроэнергия, аренда, бензин. Это же все подешевело, если у тебя в валюте расчеты. И зарплата персонала тоже подешевела, это тоже хорошо.

Объясняет, что зарплата сотрудников давно казалась ему завышенной, потому что рынок труда в Беларуси "совершенно уродский" и крайне политизирован: "Лукашенко насоздавал себе социальную базу, одних озеленителей в Минске десятки тысяч, на заводах сотни тысяч работают, ни черта не делают, но деньги получают — конечно, это делает рынок уродским".

— Сейчас предприятия остались без возможности вести хозяйственную деятельность. Импорт парализован, а это значит, что и БелАЗ, и "Горизонт", и "Атлант" со своими холодильниками — все встанут, у них же комплектующие импортные все. Нет импорта — нет и экспорта.

"Еще месяц, и Беларусь провалится в 1989 год", — повторяет он. Собеседник, пытаясь оппонировать, спрашивает почему.

— А ты бы, если бы торговал молоком, стал бы его сейчас за наши фантики продавать? В Смоленск бы повез или даже в Москву,— объясняет первый.

— Ты издеваешься, — отвечает второй. — Как только первая цистерна с молоком пойдет на Смоленск, на границе тут же начнут задерживать всех, у кого с собой хотя бы литр.

— Слушай, ну тюрьма еще никого не пугала, — возражает первый. Оба смеются.